Плюс ещё и в том, что внизу казино, откуда любители клубничку смогут сразу подняться в бордель. Подвыпивших пускать можно, тем более в казино планируется продажа спиртного, а вот сильно нетрезвых — гнать взашей, иначе и впрямь могут по пьяни учудить какое-нибудь безобразие. Насчёт охраны вопрос с Джорданом обговорим. Думаю, в бордель хватит одного крепкого негра, а в казино — двух-трёх человек.

Всеми этим мыслями я поделился с Джорданом, когда мы наконец распрощались с улыбчивым домовладельцем, оставив в качестве задатка триста долларов. С этой недели мы арендовали второй этаж дома, и нужно было как можно быстрее открывать бордель, чтобы начать отбивать уже вложенные и ещё вкладываемые средства. Впрочем, откроется он всё равно не раньше, чем казино, а лучше, чтобы эти два события произошли одновременно.

Джордан одобрил мои планы, сказав, что всё берёт под своё личный контроль. С меня — только деньги. На прощание я добавил:

— Кстати, поздравляю с днем рождения! Знал бы — подготовился заранее, а так с меня подарок.

— Да не бери в голову… Хотя можешь подарить какую-нибудь безделушку,

Покинув Гарлем, я отпустил Демида, сказав, что если он мне понадобится — я позвоню его отцу. Отужинать зашёл в ресторан Вержбовского-младшего. Там Андрей и настиг меня новостью о звонке от Лейбовица. Телефон в ресторане я оставлял антиквару как контактный.

— Просил срочно перезвонить, как только появитесь, — добавил Андрей.

С позволения ресторатора я поднялся в его кабинет и набрал номер антикварного магазина.

— Это я, Абрам Моисеевич, — сказал трубку, как только отозвались на другом конце провода.

— Ефим, как я рад вас слышать! — вполне искренне обрадовался антиквар. — Как вы там, в Гринпойнте?

— Да ничего, обживаюсь понемногу, — уклончиво ответил я собеседнику. — А у вас что нового?

— Да и у меня всё по-старому. И периодически возникает потребность покидать Нью-Йорк.

Дальше выяснилось, что у Лейбовица появился ещё один артефакт, сильно заинтересовавший уже хорошо нам знакомого мистера Уорнера. Стоимостью немного поменьше предыдущего, но всё же достаточно дорогая вещь, чтобы везти её без сопровождения.

— Хотите нанять меня в качестве охранника? — скорее констатировал, чем спросил я, прикидывая, насколько пагубно отлучка отразится на моих текущих делах.

— Даже более того, — оживился Лейбовиц. — Я вам предлагаю лететь к Уорнеру в единственном лице, а то в последние пару недель что-то давление начало скакать. Вам нужно будет лишь вручить ему предмет и получить деньги. За это поимеете надбавку к гонорару. А это даже поболее, чем в прошлый раз. И кстати, мистер Уорнер хотел вас увидеть лично, правда, не пояснил, с какой целью. Так что повод у вас самый что ни на есть уважительный.

Вот ведь, и отказывать неудобно — всё-таки старику я кое-чем обязан — и деньги не лишние. Мой-то личный бюджет изрядно истощился за последнее время. Ладно, питаюсь и живу я за счёт Вержбовских, что само по себе меня порядком смущало, но и на другие нужды деньги были необходимы. Так что звонок Лейбовица пришёлся кстати. Да и заодно выясню, как там продвигаются дела со съемками моих фильмов. Может, именно по этому поводу Уорнер и хочет меня видеть? Ладно, на месте разберёмся.

— И когда вылет?

— Чем раньше — тем лучше.

— Хорошо, к послезавтра я постараюсь освободиться. Только билеты за ваш счёт.

— Само собой, Ефим! Послезавтра я вас жду у себя.

— Договорились.

— Завтра! Завтра же мои люди не оставят от Гринпойнта камня на камне! И никто — слышишь, Джон, никто! — не посмеет меня остановить!

Адвокату и консильери семьи Бонанно никогда ещё не доводилось видеть своего босса в такой ярости. Даже в тот памятный день, увидев в багажнике машины трупы своих парней, Джозеф не выглядел таким обезумевшим.

Здесь, в кабинете, они были вдвоём. И самым заветным желанием Тартамелла было оказаться отсюда как можно дальше. Сейчас он уже жалел, что когда-то связался с этим человеком, и вообще с семьёй Бонанно. Но давать задний ход было поздно, соскочить — себе дороже.

О том, что происходило на собрании Комиссии — Тартамелла знал в общих чертах после пересказа в исполнении взбешенного Дона. И в целом он был согласен с рассуждениями Костелло относительно аферы, в которую Бонанно может втянуть другие сицилийские кланы своими необдуманными действиями. Особенно его напрягла попытка пристрелить в том баре переговорщика от русских. Но спорить с боссом в данный момент виделось бессмысленной затеей. И не похоже, что в ближайшие дни он успокоится. Нет, криков-то точно станет поменьше, но Тартамелла знал, что если Джо что-то втемяшит себе в голову — то это всерьёз и надолго. И потому не удивился, когда Джозеф попросил его собрать в кабинете капо семьи. На это ушло около двух часов, кого-то пришлось даже поднимать из постели, прежде чем трое капореджиме расселись в кабинете уже немного успокоившегося к тому моменту Бонанно.

— Сегодня мне и всем нам плюнули в лицо! — заявил он, обводя горящим взглядом верных помощников. — Меня обвинили в том, что я не могу управлять семьёй, обвинили в трусости, и я хочу доказать, что эти люди сильно ошибались.

"Ещё и в трусости? — подумал Тартамелла. — Чёрт его знает, меня же там не было".

— Завтра же мы собираем всех людей, — продолжил Бонанно, — всех, способных держать оружие, и едем в Гринпойнт. Наша задача — разнести это осиное гнездо к чёртовой матери, чтобы от Большого Ивана не осталось даже воспоминания.

— Правильно, надо было туда ехать ещё когда они замочили наших ребят, — согласился один из капо Лючано Стефано.

— А где он прячется, этот Большой Иван? — поинтересовался Багси Торричелли. — Гринпойнт не такой уж и маленький район.

— Если он не последний трус, то вряд ли будет отсиживаться в своей берлоге, когда мы спалим к чертям этот русский ресторан, — заявил Бонанно и бросил взгляд на запястье. — Итак, в 7 утра полный сбор, в 8 мы должны уже быть возле русского ресторана. Сколько у нас людей и сколько машин?

В течение следующих десяти минут Дон получил полную информацию о боеспособности и мобильности своей маленькой армии. На его лице наконец-то впервые за последние дни промелькнуло чувство удовлетворения. 350 бойцов, имеющих на вооружении пистолеты, дробовики, "томми-ганы" и даже пару пулемётов, полсотни автомобилей, включая три фургона, и главное — неукротимый сицилийский дух, перед которым русские никак не смогут устоять. Завтра начнётся потеха!

Когда все разошлись, Джо ещё раз взглянул на часы. Половина первого ночи. На сон оставалось от силы часов пять. А потом… Потом в бой! Он лично поведёт за собой своих воинов, как когда-то вёл свои центурии Гай Юлий Цезарь!

Пребывая во власти своих мечтаний, Бонанно с бокалом граппы в руке подошёл к окну, отодвинув в сторону тяжелую портьеру и открыл форточку. Душно, наверное, будет гроза. Вон вроде бы на горизонте уже посверкивает.

Из окна его выстроенного на холме дома открывался прекрасный вид на сверкавший огнями ночной Нью-Йорк. Где-то там, среди огней, и дом тёщи, у которой сейчас гостят жена и дети, по которым Джозеф уже успел соскучиться.

Единственное, что портило панораму — росший метрах в ста прямо напротив дома раскидистый платан. Джо давно подумывал отдать команду спилить дерево, но всё как-то не доходили руки.

"Завтра разберусь с русскими и займусь деревом", - подумал он, поднося бокал к губам.

В это мгновение ему почудилось, что на фоне полной луны в ветвях платана обозначилось лёгкое движение. Вроде бы человеческая фигура. Он с минуту вглядывался в переплетения ветвей… Нет, ни одного движения, в такую безветренную погоду даже ветви не шевелятся.

"Это, наверное, от усталости, день выдался тяжёлым".

Джо ещё раз пригубил граппы, и поднял руку, чтобы задвинуть портьеру, но в этот миг в кроне платана словно кто-то чиркнул зажигалкой, высекая искру, а долю секунды спустя в стекле появилась аккуратная дырочка, и не менее аккуратное отверстие — на лбу Бонанно. А вот выходное было не таким аккуратным, потому что пуля калибром 7,62, выпущенная с сотни метров из винтовки "M1 Garand", разворотила затылок главы семьи Бонанно, мозговое вещество которого разметало по кабинету.