— А вы на кого ставили? На Луиса? Правильно, я тоже на него поставил пару тысяч. Итак, у вас сегодня и завтра на то, чтобы поработать со сценаристами. Сейчас я сделаю несколько звонков, сидите, ждите.

Чтобы я не скучал, Уорнер попросил принести мне кофе, и пока он до кого-то там дозванивался, я неторопясь опустошил маленькую фарфоровую чашечку. Наконец он откинулся в своём кресле, вытирая платком потный лоб.

— Кажется, мои поиски увенчались успехом. Над сценарием "Рокки" будет работать Джон Хьюстон, он недавно вернулся в Голливуд после вынужденной отсидки в Европе. А сценарий "Красотки" поручим Герману Манкевичу. У него была приличная комедия "Обед в восемь", так что комедия — это его конёк. Ну а "Гладиатора" согласен взять Бен Хект. Хьюстон сможет подъехать через час, с Манкевичем поработаете завтра с утра, а по прибытии в Нью-Йорк поступаете в распоряжение Хекта. Вам повезло, что вы с ним земляки. Насчёт билета на самолёт до Нью-Йорка можете не беспокоиться, Адам всё сделает, вам даже платить не придётся.

Через полчаса, как и было обещано, в кабинет Уорнера вошёл молодой мужчина в тщательно отутюженном костюме. Это и был Джон Хьюстон. Продюсер представил нас друг другу и велел Адаму Миллеру найти нам спокойное местечко, где мы могли бы затаиться на несколько часов. Хьюстон тщательно записывал за мной в блокнот, затем во второй, и уже под вечер, когда и третий блокнот почти заполнился, я сказал, что мои идеи на этом иссякли.

— Что ж, любопытно, — задумчиво пробормотал Хьюстон. — Тут есть где развернуться. Думаю, через неделю у меня будет готов сценарий первой части. Я могу вам отправить его по почте в Нью-Йорк.

Я продиктовал свой адрес и добавил, что у меня даже крутится в голове мелодия ко второй части, когда Рокки бежит по филадельфийскому бульвару Бенджамина Франклина. На что Хьюстон отмахнулся, мол, у картины будет композитор, мне лучше с ним тогда пообщаться вплотную.

На следующий день я сидел в той же комнате уже с Германом Джейкобом Манкевичем — румяным мужчиной лет сорока, чьи пухлые губы то и дело расползались в улыбке. От идеи фильма он пришёл в совершеннейший восторг и пообещал сделать всё, чтобы картина получила хотя бы один "Оскар".

— Жаль, за лучший сценарий не дают награду, — добавил он, — иначе мы с вами могли бы претендовать на "Оскара.

— Лучше вы претендуйте, мне моё имя афишировать ни к чему. Я согласен оставаться за кадром.

Мы также договорились, что сценарий я получу по почте, но на этот раз соавтор не обещал уложиться в неделю, я согласился ждать столько, сколько понадобится.

Ну а сутки спустя я уже был в Нью-Йорке. На календаре 22 июня, ровно три года до нападения немцев на СССР, и несколько часов до начала боя между Джо Луисом и Максом Шмеллингом на стадионе "Янки". Достать билет на бой можно было только у спекулянтов по такой цене, что я предпочёл за лучшее провести вечер у радиоприёмника в баре в соседнем квартале от нашего дома вместе с Лючано и толпой поклонников бокса. Всё-таки я немного нервничал, однако неожиданности не произошло — Джо уложил соперника в первом раунде. Назавтра я уже получал деньги в подпольной букмекерской конторе. 700 долларов — целое состояние по нынешним временам! Когда я отдавал Лейбовицу его половину, он так расчувствовался, что едва не пустил слезу. Хотя, возможно, в нём дремал великий артист.

Ну а Джо на лечение сына я отдал деньги сразу по прилёту. Индеец тоже был растроган до крайней степени, поклявшись вернуть мне всё до цента, как только будет возможность. Впрочем, я его не торопил.

Между делом созвонился с Хектом, мы встретились с ним в первой половине дня 23 июня, и я пересказал ему сюжет "Гладиатора". Сценариста идея захватила, он обещал дозвониться до меня через Лейбовица, когда сценарии будет готов.

Прогулялся я и до Бруклина, зашёл в собор Преображения Господня. И надо же такому случиться — нос к носу столкнулся с Вержбовским. Правда, на этот раз тот был хмур. Мы снова отправились в ресторанчик его сына, и там Виктор Аскольдович поведал мне причину своего неважного настроения.

— Не было печали, так черти накачали, — со вздохом начал он, закусив рюмку водки солёным огурчиком. — Через пару дней после нашей с вами встречи к моему сыну завалились итальяшки. Их было четверо, Андрей рассказывал, что вылитые гангстеры. Ну, как выяснилось, они и есть. Сказали, что представляют семейство какого-то Бонанно, и что отныне ресторан переходит под их юрисдикцию. А мой Андрей лично должен им отстёгивать каждый месяц по тысяче долларов. Представляете?! Тысяча долларов!

Вержбовский горестно выдохнул и опрокинул в себя ещё одну рюмку.

— Дали на размышление неделю, — продолжил он. — Срок истекает завтра, и Андрей склоняется к тому, что лучше всё-таки откупиться. В противном случае негодяи обещали поджечь заведение.

Однако… Эти ребята из мафии шутить не любят, я уже достаточно был про них наслышан.

— Вот вы попали, — протянул я, задумчиво помяв мочку уха. — С чего бы итальянцам к русским лезть? Они вроде своих курируют да негров…

— Видно, решили отхватить ещё один кусок пирога, — мрачно пожал плечами Вержбовский.

— В полицию не пробовали обращаться?

— Толку-то! Я слышал, они там все на содержании у мафии. Будет только хуже.

— А что, русские эмигранты не могут объединиться и дать отпор?

— Бросьте, — отмахнулся Вержбовский. — Нашего брата хватает только на то, чтобы на словах геройствовать. Собираться вечерами и делиться прожектами, как вернуть великую Россию и монархию. Я заикнулся было на собрании на следующий день после того, как узнал от Андрея эту новость, так все сразу лицом поскучнели, и стали один за другим расходиться. Дела у всех, видите ли, срочные нашлись. Один бывший поручик, правда, высказался за то, чтобы набить итальяшкам морды, но особой поддержки у собравшихся не нашёл.

М-да, весёлые дела вырисовываются. Надо же, мало мафиози своих территорий, они ещё и к русским полезли. Надо бы этих ребят поставить на место. Правда, в одиночку это сделать очень нелегко, практически нереально. Надо будет что-нибудь придумать.

— Завтра они придут за деньгами, — вывел меня из задумчивого состояния бывший белый подполковник. — Андрей уже отложил тысячу. Это серьёзный удар по его бизнесу, но лучше, чем потерять всё.

— А во сколько назначена встреча?

— Они звонили вчера Андрею, заявили, что приедут во второй половине дня.

— А вы не против, если я при этом поприсутствую?

— Вы? Зачем вам это?

— Хочу взглянуть на этих ребят.

— Да бога ради… Только что это даст?

— Ну, что-нибудь да даст, — улыбнулся я собеседнику, поднимая наполненную до краёв рюмку.

Наверное, соскучился я за месяц с лишним в Штатах от сильных впечатлений. После тюрем, лагерей и зимней тайги в Союзе моё существование в Америке начало казаться несколько пресным. Не то что я адреналиновый маньяк, но в данный момент несколько мальчишеское желание подраться-пострелять овладело мною так сильно, что ладони непроизвольно начали сжиматься в кулаки, и только усилием воли я заставил себя прийти в норму.

С другой стороны, я прекрасно понимал, что собираюсь рискнуть собственной шкурой ради малознакомых людей. Ну хорошо, накормил-напоил меня пару раз в ресторане сына Виктор Аскольдович. Да, он тоже русский, ещё один плюсик. Ну и всё на этом. Вот только я подозревал, что это дело может стать неплохим трамплином к воплощению моей мечты. Ещё в день нашего знакомства, когда Лейбовиц рассказывал мне о "Пяти семьях", у меня мелькнула мысль, что неплохо бы добавить сюда ещё и русскую мафию. Почему бы итальяшкам или Мейеру Лански чуток не подвинуться? Тем более, наверняка в Нью-Йорке остались места, до которых ещё не дотянулись лапы итало-еврейской мафии. Опять же, появятся деньжата — появится и возможность влиять на политиков и законников. А там и как-то повлиять на ход Второй Мировой. И чем раньше — тем лучше. Я и так уже целый год потерял, улепётывая от банды Ежова. Надеюсь, что люди Сталина добрались до протоколов допроса, где я рассказываю о будущей войне.