Голубое платье измялось, нижнее белье было несвежее, но пришлось довольствоваться тем, что есть. Как она будет жить? В кошельке лежало только восемнадцать долларов и три кредитные карточки, уже, наверное, аннулированные, если Сэм сдержал свои обещания.

Силоу вышла из мотеля хмурая, как предгрозовое небо, и встретила такого же хмурого Билли. Он стоял у машины.

– Это твоя? – сразу спросил он.

– Нет. Моего от… Это машина Сэма. Я копила деньги на новую. Сэм думает, что у меня есть три с половиной тысячи долларов наличными, помнишь? Я не сказала ему, что уже потратилась.

– Прекрасно. Проедемся на чужой машине. Вернем ее на стоянку около банка сразу, как доберемся до моего грузовика, хорошо?

– Ты думаешь, Сэм потребует машину назад? – Она привыкла, что все, что принадлежит ее отцу, принадлежит и ей. Выходит, надо отвыкать.

Билли засмеялся.

– Милая моя, я не думаю, а знаю. И, кроме того, даже если он и не потребует, я все равно хочу, чтобы ты вернула. Ты ведь моя жена, правда? – Он внимательно посмотрел на нее и подождал, пока она утвердительно кивнет. – Ну, поехали. Надо чего-нибудь перекусить.

Он протянул руку, слегка подтолкнул ее к машине со стороны водительского сиденья, помог забраться ей и только потом залез сам.

Июльское утро было неожиданно холодным, совсем не похожим на вчерашний теплый, сырой вечер. Они ехали по двусторонней скоростной дороге домой к Билли Бобу.

Сначала они въехали в ореховую рощу, которая росла у самой дороги, а сразу за ней открывался вид на ферму Уокеров, увитую вьющимися растениями, которые ползли вдоль стен и свисали с крыши.

Билли остановил «Кадиллак» прямо напротив крыльца, где в кресле-качалке восседал его дед, и посмотрел на Силоу.

– Вылезай. И не бойся, – ласково сказал он, уловив выражение тревоги на ее лице. – Дед не кусается.

– А ты сам-то боишься?

– Нисколько. Все будет хорошо, вот увидишь, – пообещал он, стараясь не обращать внимания на нехорошие предчувствия.

Она позволила ему вытащить себя из машины и особо не протестовала, когда он подтолкнул ее к старику Вилли, который неподвижно сидел и смотрел, ни слова не говоря.

– Явился, значит, – процедил дед и продолжил, не дожидаясь ответа: – Мать свою совсем не жалеешь.

– Да, нехорошо получилось. Но я думал, вы от других узнаете, что случилось. Я же сразу ей сказал, что не виноват.

– Да, как же, как же, мы про тебя наслышаны. А вот ты, похоже, не все нам сказал, что мог, – старый Вилли встал с кресла, опираясь на трость, глядя на смущенную спутницу внука. – А это, значит, и есть та самая дочь Пеннингтона?

Билли обнял ее.

– Это моя жена, – значительно сказал он. – Ее зовут Силоу.

– Кхм… – Вилли, прищурившись, оглядел ее. – Да, настоящая куколка и, видимо, стоит того, чтобы ради нее терпеть неприятности.

– Это я, возможно, не стою ее, – возразил Билли. Старик посмотрел на внука, потом опять повернулся к Силоу.

– Зачем ты вышла за него замуж, девочка? Силоу ни секунды не замедлила с ответом:

– Я люблю его.

На крыльцо, заслышав голоса, вышла Эллен.

– Мама, я не знаю, как тебя подготовить, поэтому скажу сразу: это – Силоу. Мы женаты уже больше месяца.

Билли стоял за Силоу и держал ее за плечи, слегка прижимая к себе. Ему очень хотелось, чтобы мама приняла его жену. Приняла и поняла, что это особенная женщина, совсем не такая, как все остальные, но Эллен Уокер смотрела немного испуганно, чуть удивленно и слегка сердито.

– Очень приятно познакомиться, – сказала Силоу, взяв, однако, Билли за руку, как будто ища поддержки.

Ее вежливость как будто не успокоила, а, наоборот, еще больше покоробила Эллен. Она нерешительно кивнула и тоже пробормотала: «Очень приятно познакомиться». А сама стала теребить фартук.

«У Билли красивая мама, – подумала Силоу, – светловолосая и зеленоглазая». Только маленькая, еще меньше, чем сама Силоу. С трудом верилось, что она родила Билли – такого высокого и сильного. Она неулыбчивая и строгая. «Я ей не понравилась», – подумала Силоу с тревогой.

– Почему ты молчал? – тихо спросила Эллен. – Я все узнаю последней. Мне рассказала про вас Энн Макитайр, первая сплетница Семи Холмов. Я ждала тебя до одиннадцати. А ты не пришел.

– Прости, мама, я не мог приехать. У меня вчера был очень трудный день.

– Мне нужно поговорить с тобой, Виль, – сказала Эллен, стараясь не встречаться глазами с Силоу.

– Конечно. Но сначала я покажу Силоу наш дом, хорошо? Мы поженились, мама, и хотели бы жить здесь, если ты, конечно, не против.

Он дерзил матери, и Силоу, повернувшись, спрятала лицо у него на груди. Ее охватило чувство неловкости оттого, что она сразу оказалась свидетельницей раздора в своей новой семье.

– Этот дом и твой тоже. За последние пять лет в него вкладывали только твои деньги. Ты тоже хозяин.

– Нет, я не хозяин. Хотя какая-то часть дома моя, – он оторвался на секунду от Силоу, чтобы подойти к матери и поцеловать ее в щеку.

Эллен прильнула к нему на мгновение, потом отпустила и подтолкнула к Силоу.

– Пойду ненадолго к деду, – хрипло сказала она. – Я вернусь, когда ты захочешь поговорить. – Она повернулась к Силоу. То ли страх, то ли сомнение, то ли печаль отражались в глазах Эллен, когда она с трудом проговорила: – Мы очень рады принять вас в нашу семью, мисс Пеннин…

– Просто Силоу! – неуверенно улыбнулась невестка свекрови, спрашивая себя, найдут ли они когда-нибудь общий язык.

– Уокер! – уверенно добавил Билли. – Ее фамилия Уокер, мама!

До сих пор он не замечал, какая у них в доме убогая обстановка. Снаружи-то он его красил, подстригал газоны и кусты, чинил изгородь, а вот внутри… Внутри домом никто не занимался в течение многих лет. Никому не было до него дела, все его обитатели были слишком заняты работой. Вечная нехватка денег постоянно мешала обновить ковры или хотя бы занавески. Но, вообще-то, даже если бы достаточные средства и нашлись, Эллен, наверное, не стала бы тратить их на покупку новых вещей. По ее мнению, единственное, что требовалось для жилища – это чистота. Подходят ли вещи по цвету или стилю, ее совершенно не интересовало. Например, на кухне было три разных стула. В гостиной ковер был желтый, а оба кресла-качалки – серые.

Теперь Билли смотрел на все новыми глазами, стыдился, вспоминая роскошное убранство дома Пеннингтонов, но не прекращал экскурсию. Пусть Силоу сразу поймет, как здесь обстоят дела.

Центральную часть нижнего этажа занимала старомодная гостиная, которой редко пользовались. За кухней была чудесная комнатка, светлая, с большими окнами, вторая дверь в этой комнатке выходила на заднее крыльцо. В комнатке стояла железная кровать, выкрашенная белой краской, с одеялом, сшитым из разноцветных лоскутков, синий комод и стул с тростниковым сиденьем ужасного коричневого цвета. На голом деревянном полу не было ни ковра, ни половичка.

– Чья это комната? – спросила Силоу; это были ее первые слова с тех пор, как они приступили к осмотру.

– Ничья. По-моему, когда-то здесь жила сестра деда. Но уже давно здесь никто не живет, – Билли продолжил путь, увлекая ее за собой. – Вон там – ванная, к сожалению, только одна. Здесь – кабинет, а там… – он указал в конец коридора, – комната деда.

– А где спит твоя мама?

– Наверху. – Билли показал ей на узкую лестницу. – Вон ее комната, – указал Билли на открытую дверь, но заглянуть она постеснялась, – как раз над комнатой деда. Он уже не может взобраться на второй этаж, но, если ему надо вызвать маму, он просто стучит палкой в потолок.

И напоследок оставалось самое примечательное место во всем доме.

– А вот и моя берлога, – тихо сказал он, пропуская ее вперед.

Его комната была рядом с комнатой матери. Через стенку. Большая кровать из красного дуба стояла точно посередине. Рядом – маленький столик с лампой и будильником. Высокий шкаф с небольшим зеркалом. И – во всю стену – книжные полки. От потолка до большого письменного стола. Удивительно. Она обернулась и как будто заново посмотрела на него. По нему не скажешь, что он много читает.