— Да, погрешность на удивление мала. Вы прирождённый штурман, но я предостерёг бы вас от излишней самоуверенности. Сочетание риска и осторожности — тоже необходимый навык. Без него вы наломаете дров.

Кайла пренебрежительно фыркнула, а преподаватель обратился ко всем:

— Как вы убедились, Кайла и Тимофей использовали своё преимущество. Понятно, что большинству из вас придётся труднее. Но не пугайтесь. Для выходцев из миров, где техника не используется, предусмотрен факультатив с обучением через флюид. Плюс, разумеется, все получат брошюры с инструкциями по эксплуатации.

— А чем заправляют эту машину? — спросил я сразу. — Какой тут двигатель? Подозреваю, что явно не ДВС.

— Использовать мотор на бензине было бы нерационально. Хотя бы из-за того, что в большинстве миров вы просто не смогли бы заправиться. Поэтому вместо горючих смесей применяются флюид-конденсаторы. Они обеспечивают надёжность и автономность. Дозаправка не требуется, даже если рейс затянулся.

— Класс. А если что-то сломается? В нормальном моторе я более или менее разбираюсь, а вот флюидную загогулину точно не починю.

— И это предусмотрено тоже. Двигатель предварительно обработан. Давайте скажем для простоты — магически зачарован. Небольшую аварию он выдержит без проблем. Повреждения… гм… будут накапливаться в потенциале, назовём это так. Суть в том, что ущерб отсрочивается до окончания рейса. Из этого, кстати, следует, что после поездки транспорт обязательно сдаётся на техобслуживание. Там всё ремонтируют, если надо.

— А что надо сделать, — кровожадно спросила Кайла, — чтобы раздолбать-таки его в рейсе? Ну, чисто теоретически?

— Уронить со скалы, к примеру. Но я надеюсь, что вы воздержитесь от подобных экспериментов.

Рыжая дипломатично смолчала. Мы отошли с ней от тренажёра, а на наши места посадили Ферро и смуглую девчонку с косичками. Занятие продолжалось.

На перемене Кайла сказала:

— Длинный, колись, это твой мотоциклет на стоянке? Знаю, что твой. Такие даже у нас не делают, на моём берегу. Короче, дай погонять.

— Перетопчешься, — сказал я. — Ты же психованная, разгонишь на максимум и вмажешься куда-нибудь в стену. Оно мне надо?

— Вот ты жадюга! А он быстро разгоняется? Предельная скорость — сколько?

— За три и две десятых секунды — до ста километров в час. Предел — двести пятьдесят, если нормальная трасса.

— Ух, ничего себе! А мощность мотора?

— Сто двадцать лошадей.

— Да ну ладно? — Рыжая смотрела с восторгом. — В общем, после обеда едешь меня катать. И отговорки не принимаются! Иначе буду ходить за тобой, как хвост, и канючить, долго и нудно. Это не пустая угроза, имей в виду!

— Верю на слово. Но после обеда у меня языковой курс, так что фиг тебе.

— А, ну да… — разочарованно скривилась она. — Ты ж у нас неграмотный олух, за букварём сидишь… Но как только выходной — не отвертишься!

На занятии «с букварём» мы в этот раз учились писать. С флюидом дело продвигалось неплохо. Буквы, выученные накануне, ложились передо мной на бумагу. Корябать их было непривычно, но ближе к концу урока я сдал-таки мини-сочинение в два абзаца на тему «Как я провожу лето».

Главная трудность состояла в том, чтобы мысленно переключить «синхрониста» в реверсный режим и получить перевод с русского на межосевой. Пока выходило медленно, почти по слогам, с полудетской лексикой. Но хоть так.

Преподаватель снабдил нас книжками для внеклассного чтения и темами для домашней работы. Сказал, что теперь занятия будут реже, дважды в неделю. Главный алгоритм, дескать, уже задан, и закреплять его можно самостоятельно. А место лингвистики частично займёт другой факультатив, с Варгасом — тот самый ликбез по технике.

Вендла переглянулась с Койотом. Ну да, они-то с магических берегов, им к Варгасу ходить обязательно. Зато я могу слегка пофилонить.

После «букваря» опять захотелось спать, но вечер был ещё слишком ранний. Я решил заглянуть к алхимику, благо тот держал свою лавку рядом. Требовалось прояснить наконец вопрос с бензином для мотоцикла.

В лавке попахивало ацетоном и спиртом — не то чтобы очень сильно, но ощутимо. Стояли баки, поблёскивали реторты, склянки, воронки. Я также опознал манометр с ареометром. Засим моя эрудиция схлопнулась и заткнулась.

Угрюмый дядька-хозяин, услышав мои вопросы, велел мне закатить «хонду» в отдельный бокс по соседству. Там взял бензин на пробу. Мой «встроенный переводчик» спотыкался на терминах, но суть я вроде бы уловил. Октановое число у здешнего топлива было ожидаемо ниже, чем требовалось мне, но флюид мог решить проблему.

Была и скидка для ямщиков (завхоз не соврал), однако в итоге всё-таки получалось дороговато. Копеек по шестьдесят за литр, если на советские деньги. Залив полный бак, я потратил бы сразу треть своих сбережений. Пока, к счастью, необходимости в этом не было — я ведь заправился в Подмосковье.

Позёвывая, я вернулся в коттедж.

Снова пропускать ужин мне не хотелось, но до него ещё оставалось время. Надо было чем-то себя занять, чтобы не заснуть.

Мне вспомнился утренний инцидент с «матримониальным» портретом. Я достал телефон и перекинул видеозапись на ноутбук, который тоже привёз с собой. Было чувство, что утром мы что-то упустили или неверно поняли, поэтому я решил прокрутить всё заново, не спеша.

Когда я включил воспроизведение, по комнате пронёсся сквозняк — флюид встрепенулся. Насторожившись, я стал смотреть.

Вот нарисованная Хильда стоит с подзорной трубой, поворачивает её то вправо, то влево. Вот колышется парус. Вот пролетела птица на заднем плане…

Нажав на паузу, я задумался.

Сейчас анимация казалась более изощрённой, как будто при переносе с деревянной поверхности на дисплей она обросла деталями. Почему? Это нечто из ряда вон выходящее? Или заурядная флюктуация, предусмотренная теорией? Не мешало бы выяснить, спросить у кого-нибудь…

«Мультик» возобновился. Портрет скукожился, чернила стянулись в точку и расплескались вновь, восемью лучами.

Я отмотал назад. Опять мне почудилось, что от моего внимания ускользнул некий важный штрих.

Зацепившись взглядом за птицу, я проследил её полёт до конца, затем повторил. Но нет, ничего особенного не разглядел.

Вновь посмотрел на Хильду. Её наряд бы вырисован сейчас с фотографической точностью, как и черты лица. Мне вспомнилась карточка, которую дал мне Павлов, и те рисунки, что делала леди Гленна. Ну да, флюид достраивает картинку, помогает художнику. Это здесь обычное дело, видимо…

На экране Хильда опять поворачивала трубу. И в самый последний миг перед тем, как рисунок стал расплываться, линза оказалась направлена на меня, блеснула на солнце…

Пауза!

Я вгляделся в стоп-кадр.

Блик уже исчез, а вместо него на линзе запечатлелась мини-картинка. Там теперь, кажется, отражался объект, который Хильда разглядывала в трубу.

Я положил палец на тачпад, чтобы увеличить изображение.

Воздух вокруг меня заструился вновь. Казалось, он всасывается прямо в экран, словно тот превратился вдруг в зияющее отверстие.

Флюид то ли пугал меня, то ли, наоборот, подстраивался под мои манипуляции со стоп-кадром. Как бы то ни было, я не сбился, не отвернулся — интуитивно почувствовал, что нельзя разрывать зрительный контакт.

Изображение укрупнилось.

И я увидел, на что смотрела Хильда с палубы драккара.

Подзорная труба была направлена, что логично, на берег. Там возвышался конусообразный утёс, окружённый тропическими деревьями. Он напоминал носорожий рог, разве что не загнутый, а прямой. Позади него — чуть правее — всходило солнце.

Я вновь использовал зум. Разрешение ухудшилось до предела, изображение стало грубо-зернистым. И всё-таки я разглядел людей. Или не столько разглядел даже, сколько угадал их присутствие на рисунке. Они стояли втроём на выступе в нижней части утёса и смотрели наверх, на острую вершину. Ни лиц, ни других подробностей различить уже было невозможно.