Хватанув ртом воздух, Хадамаха глянул вверх. Аякчан падала следом за ним. Ее голубые волосы развевались, а с вытянутых рук били струи… Хадамаха так и не понял – чего! Вроде бы Голубого огня, перемешанного со… льдом? Мимо Аякчан со свистом пролетел Донгар – его растрепанная, как щетка, неопрятная косица стояла торчком. Шаман размахнулся и швырнул вниз звенящий медными колокольчиками бубен.

Хадамаха зажмурился, подвывая от ужаса – ой, мамочка, мамочка! И всем своим естеством, и человечьим и медвежьим, умоляя только об одном – вспыхнуть сразу и чтоб боль была недолгой.

Ляп! Он свалился на что-то, слегка прогнувшееся под его тяжестью, и заскользил куда-то… Мальчишка широко распахнул глаза… Они, все четверо, сидели в круглых санях с кожаным дном и медными колокольцами по гнутому ободу. Под неумолчный трезвон невиданные сани скользили по тонкой ледяной корке, сковавшей бушующее Пламя. Узкая полоска «берега» у черных скал неслась им навстречу. Хадамаха обернулся… Лед мгновенно и беззвучно таял позади них, и клубящееся всеми оттенками рыжего и золотистого Пламя вскипало, норовя пожрать беглецов. Спасительная цепь скал уже близко… Тонкий, как писчая береста, прозрачный лед затрещал под ними. Трезвон колокольчиков разладился, как в испуге, лед хрупнул… и сани провалились вниз, в бурлящее Пламя. Но за какой-то удар сердца до этого Хакмар и Донгар слаженно ухватили Хадамаху… Толчок!

– А-а-а! – мотыляя руками и ногами, он пролетел над Огнем и… упал на спасительный бережок. Откатился прочь от тянущихся к нему Огненных волн, поднялся на колени, протирая слезящиеся от Жара глаза, плюясь сухой золой…

Держа на руках поникшую Аякчан, Хакмар бежал к выжженному берегу. Прямо по клубящемуся Рыжему огню! Хадамаха отчетливо видел, как его сапоги погружаются в Пламя! Следом, размахивая дымящимся бубном, вприпрыжку несся Донгар.

Хакмар торопливо выскочил на узкий бережок, опустился прямо в золу и пепел, поддерживая бессильно свисающую голову девочки, дрожащей рукой коснулся ее бледной щеки:

– Аякчан! Ты живая? Открой глаза, Аечка! Тенгри-Высокое небо, помоги нам!

Донгар выбрался на берег, поглядел на бесчувственную Аякчан в объятиях Хакмара, наивно похлопал глазами и осторожненько спросил:

– Девочка-жрица, ты чего? Ты ж дочка Най-эквы Огненной, ты Рыжим огнем не управляешь, но повредить-то тебе он, однако, не может!

Аякчан приоткрыла один глаз – и на Донгара полыхнул луч сапфировой ярости. Хакмар вскочил так стремительно, что лежащая у него на коленях голова Аякчан гулко стукнулась об скрывающийся под пеплом камень берега. Скуластый мальчишка мгновенно повернулся к голубоволосой спиной – будто и не знал, что она там валяется.

– Уй-яй-й! – Аякчан села, потирая ушибленный затылок, и бешено уставилась на простодушно вытаращившегося в ответ черного шамана.

– Значит, в прошлой жизни она тебя убила, – утирая текущий по лицу пот, хрипло выдохнул Хадамаха.

Вся троица вздрогнула и испуганно уставилась на него. Словно они забыли о том, что он тоже здесь, и только сейчас спохватились. Умгум. Тихонько усмехаясь, Хадамаха поднялся на ноги и огляделся, жмурясь от нестерпимого сияния. Из заменяющей небеса кудлатой мглы, похожей на огромную плотную тучу, в Огненное озеро низвергался водопад черной воды. Как сплошная блестящая антрацитовая стена, верхушкой теряющаяся в серых клубах, а подножием уходящая в бурлящее Пламя. Хадамаха понял, что и само озеро лишь кажется Огненным. На самом деле оно полно той же самой черной воды, а Рыжий огонь мечется по его поверхности между ломаных скал.

Аякчан свернула волосы жгутом и отжала. Тяжелые маслянистые капли черной воды падали в золу и тут же вспыхивали, короткими Огненными змейками пробегая от бережка к озеру. Хадамаха увидел, что цвет волос у девчонки ничуть не изменился – ни единого черного волоска. Или краска у нее такая стойкая… умгум, против воды и Огня. Или… Аякчан единственная на весь Сивир жрица, у которой волосы и впрямь голубого цвета.

– А вот там был дворец верховных! – прокричала ему в ухо Аякчан, стараясь перекрыть гудение Пламени. – Оттуда мы и увидели, что тут внизу делается.

Хадамаха проследил за ее поднятой рукой. В нависающей над Огненным озером клубящейся туманной мгле красовался голубой квадрат – как заплатка на одеяле. То полотнище Голубого огня, которым девчонка заткнула прорыв, сообразил Хадамаха.

– Озеро Най-эквы, Уот Усуутума Огненной, – медленно произнес Черный, остановившмися глазами следя за шквалами Огня. – Я… Я его помню. Черная вода Великой реки низвергается сюда, возвращаясь из Верхнего мира… – он начал раскачиваться, будто разом, без всякого камлания впал в транс. – Мы приходили сюда – я и остальные Черные. У нас был… спуск, – и он вдруг кинулся вдоль берега, карабкаясь по торчащим валунам.

Девчонка и Хакмар без единого звука направились за ним. Хадамаха мгновение потоптался… Да что ж ему, одному тут торчать? Спотыкаясь на иззубренных камнях, он поспешил следом.

Оскальзываясь на мелких осыпях, черный шаман упорно карабкался по камням вдоль извилистого берега. По нависающему над Огнем узенькому карнизу Донгар обминул гигантский валун и скрылся за его черной тушей. Хадамаха опасливо поглядел вниз – если он тут сорвется, вспыхнет, как клубок шерсти.

– Ф-ф-фух! – медленно, шажочек за шажочком Хадамаха миновал опасное место и облегченно вздохнул, ступая на широкий берег.

Оба мальчишки и девчонка плечом к плечу стояли на берегу и, задрав головы, разглядывали что-то впереди.

– Спуск, говоришь, был, – недобрым голосом сказала Аякчан. – Нашли ваш спуск. И сделали из него… подъем.

Хадамаха глянул поверх их голов. Громадная железная труба, похожая на длинный нос мамонта-Вэс, спускалась с мглистых небес прямо в Озеро. В Огонь.

– Чух-чах-чух-чах! – Чавкая и похрюкивая, труба втягивала в себя черную воду.

– А там наверху… – Хадамаха закашлялся от резкого запаха и перехватывающего дыхание жара, – что?

– Не догадываешься? – не отрывая глаз от трубы, ответил Хакмар и криво ухмыльнулся. – Храм.

– А я тоже помню! – вдруг резким звенящим голосом сказала Аякчан. – Я еще тысячу Дней назад говорила, что это нельзя трогать! – взмахом руки она охватила пылающее Озеро, окрестные скалы, оставшийся за спиной водопад черной воды. – Голубой огонь может убить жрицу, взорвать чум, даже целую слободу разнести, но это… – Голос ее пресекся, и потрясенным шепотом она закончила: – Это может уничтожить весь Сивир! Этому – не место в Среднем мире! – обвиняющим жестом указывая на Озеро, почти в истерике завопила она. – А вы, Черные, все сопротивлялись, все лазали на вашу Великую реку, все шастали в Нижний мир! А это опасно! Опасно! Я говорила, что это все надо закрыть! Перекрыть доступ, отрезать!

– Ну закрыли, – чужим, странно взрослым тоном буркнул мальчишка-шаман. – Отрезали, перекрыли, нас истребили, чтоб не шастали. Ну и полюбуйся, – он кивнул на трубу. – Вот его снова нашли и качают почем зря! Мы хотя бы знали, что делаем!

– Это твой отец нашел! – взвизгнула девчонка.

– А может, мы не будем спорить, что там раньше, а подумаем, что делать сейчас? – устало спросил Хакмар.

– Узнаю кузнеца – сразу к делу, – все тем же взрослым недобрым голосом бросил шаман. И вдруг замолчал. Лицо его приобрело выражение внезапно разбуженного ребенка, губы тронула растерянная улыбка, и, хлопая глазами, он хрипло переспросил: – О чем это мы, однако?

– Может, как в той Буровой, малом храме геологов, через который мэнквы вылезали? – не отвлекаясь на объяснения, пробормотала Аякчан. – Ты просто закроешь трубу и все! Прямо отсюда! И в Храм лезть не надо! – и она уставилась на Хакмара полным надежды взглядом.