Шаман навернул по дымному созданию колотушкой – слева-справа! Существо засвистело, как выпущенный из бурдюка воздух, – и была в этом свисте умоляющая покорность. Дескать, сделаю что хочешь, только не бей!

– Сделаешь – отпущу! – сурово сказал шаман.

Дымное создание согласно засвистело.

– Тогда полезай! – скомандовал шаман и широко открыл рот.

Существо вздулось-опало, будто тяжко вздохнуло, и, вытянувшись тонкой струйкой, с тихим шипением всосалось шаману в рот. Отвесив челюсть, Хадамаха глядел, как у шамана вспучился живот, потом туго, как надутый бурдюк, выпятилась грудь, двумя шарами расползлись в стороны щеки. Крепко сжав губы и болезненно морщась, Донгар обхватил руками выпирающий живот. Переваливаясь, как утка, и слегка подлетая в воздух, поковылял к лежащему Содани.

– Нет! – Содани забился в путах, его круглые глаза аж вытянулись в два кровавых овала. Если бы их огненный взгляд мог поджигать, Донгар уже вспыхнул бы костром.

Черный шаман приближался.

Сильно оттолкнувшись торчащей между прутьями паучьей лапой, Содани принялся раскачивать скамейку.

– Хадамаха, помоги! – крикнул Хакмар, кидаясь к пленнику.

Вдвоем мальчишки навалились на скамью, не давая Содани перевернуть ее. Аякчан вскинула руку – снизу захрустело, повеяло холодком. Толстая ледяная корка мгновенно прихватила скамью к полу, не давая ей перевернуться.

Черный шаман склонился над пленником.

– Нет! Нет! – Содани замотал свободной головой, отвернулся, крепко стискивая зубы. Нависший над ним Донгар что-то замычал…

– Да помогите же вы ему – не видите, у него полный рот духов! – возмутилась Аякчан.

– Давай, Хадамаха! – рявкнул Хакмар, выхватывая из-за голенища нож и пытаясь просунуть его между зубами сопротивляющегося Содани. Хадамаха надавил Содани на лоб и двумя пальцами намертво зажал нос. Бескостное тело червя судорожно дернулось, глаза расширились – и Содани широко распахнул пасть, отчаянно хватая воздух. И тут же в лицо сунувшемуся к нему Черному ударил Огненный язык. Одним быстрым движением Хакмар перехватил этот язык, дернул, отгибая в сторону, и просунул нож между челюстями.

– Пху-у-х! – сложив губы трубочкой, Донгар выпустил длинную струю серого дыма Содани в горло. Засвистело, щеки начали уменьшаться, делаясь обычными, западая внутрь, сдулась грудь, провалился живот…

– Есть! Закрывай! – отскакивая в сторону, крикнул шаман.

Обеими руками Хадамаха стиснул челюсти Содани, не позволяя тому раскрыть рот.

– А как же он рассказывать будет? – тяжело дыша, спросил Хакмар, растерянно поглядывая то на навалившегося на пленника Хадамаху, то… на болтающийся в руке клок Рыжего пламени.

Хадамаха едва не отпустил пленника – это же… это же его язык! Содани!

– Оторвался… – смущенно скатывая язык в шар Рыжего огня и торопливо пряча за спину, пробормотал Хакмар.

– Говорил уже – не он будет рассказывать! – буркнул Черный и заметался между курильницами, подбрасывая в них мелко нарезанные кусочки сала. Тянущиеся вверх струи дыма изогнулись ровными дугами и уперлись Содани в грудь.

Пленника затрясло. Под кожей у него будто крупный еж катался – бурдюком вспучилась шея, нос вздулся здоровенной гулей, опал, выпятилась одна щека, другая… Хадамахе понадобилась вся его выдержка, чтоб не заорать – и без того выпученные буркалы Содани надулись еще больше, вылезли двумя тугими шарами. Нырнули обратно – зато холмом поднялся лоб. Прячущийся внутри Содани дух заметался под волосами – голова Содани вся пошла шишками, выпирая то в одну сторону, то в другую…

– Чвяк! – над алыми круглыми глазищами, прямо посреди низкого покатого лба паукообразной твари, в которую превратился Содани, прорезался… еще один рот.

– Он и без того не красавец, – с невольной дрожью в голосе выдохнула Аякчан.

Зато Черный вздохнул с явным облегчением.

– Получилось! – в курильницы полетела еще порция сала. – Можно спрашивать, дух все расскажет, что у Содани в голове есть!

– Это что, с любым такое можно сделать? – мрачно спросил Хакмар.

Рот во лбу Содани по-лягушачьи растянулся.

– Черный шаман может! – проплямкал он. Голос ни капельки не походил на голос Содани. Да и вообще на человеческий.

– А я никогда не говорил, что я хороший! – Черный повторил давние слова Аякчан, но вместо свойственной девчонке мрачноватой гордости в его тоне звучало сплошное уныние. – По делу спрашивайте, однако! Не до Рассвета же мне этого духа держать!

– Ты знаешь, как пройти к Рыжему огню под здешним храмом? – быстро спросила Аякчан.

– Дух не знает! – прошамкал плямкающий рот. – Человек, который не совсем человек, – знает!

– Как? – нетерпеливо рявкнул Хакмар.

Под волосами у Содани снова заметалось, будто дух отыскивал ответ у пленника в голове.

– Человек-нечеловек к стене руку прикладывает. Стена открывается, входит… – наконец проплямкал дух. – Рука не всякая годится – только тех, кому внутрь можно, другим стена не откроется…

Ребята быстро переглянулись.

– Этот дух – он сможет заставить Содани идти? – напряженно спросил Хакмар.

– Не знаю, – так же напряженно ответил Донгар. – И как мы с ним через храм пройдем – с таким? – он кивнул на свисающую паучью лапу.

– Сколько внутри народу? Кто? Сколько охраны? – надавливая бьющемуся Содани на грудь, выдохнул Хадамаха.

Дух снова покопался в голове у Содани.

– Пленники… Переделанные… Доверенные… – выдал дух.

– Переделанные… – пробормотал Хадамаха. Наверняка такие, как сам Содани. Выходит, если переделанный – уже не пленник? Значит, внутри их поджидают не только виденные на Огненном озере три чудища.

– Кто такие доверенные?

– Те, которые переделывают, – сообщил дух. – В Рыжий огонь смотрят, переделанных биться Огнем учат…

Хакмар длинно присвистнул:

– Похоже, внутри нас ждет горячий прием.

Хадамаха недоверчиво прищелкнул языком. Неужели Снежная Королева ожидала, что их великолепная четверка – девчонка, два мальчишки, один мишка – пойдет в атаку на храм?

– С кем должны биться переделанные?

– С жрицами.

– С верховными жрицами? – покосившись на кивающую Аякчан, уточнил Хадамаха. Не то чтобы он сомневался – просто тысяцкий при допросах учил переспрашивать. Говорил, когда переспрашиваешь – или расхождения в показаниях появляются, или новое может всплыть.

– Со всем жрицами, – проплямкал дух.

Вот так всплыло!

– Как это – со всеми? – изумленно пробормотала Аякчан. – Она что – рехнулась, Королева наша?

– Дух не знает, – педантично проплямкал рот во лбу у Содани. – Человек, который не совсем человек, тоже не знает, рехнулась ли Королева.

– Да я и не спрашиваю, и так понятно, – отмахнулась Аякчан. – Она что, хочет с помощью Рыжего огня всех сторонниц верховных прикончить?

– Дух не… – снова заплямкал рот.

– Сказано же – не спрашиваю! – окрысилась Аякчан.

Сторонницы Королевы против сторонниц верховных? Внутрихрамовая схватка и Рыжий огонь как секретное оружие? Хадамаха с сомнением покачал головой. В здешнем храме всего 51, ну, может, чуть больше человек – да и те из беженцев. Жрица одна – пропавшая Кыыс, если она еще жива, конечно. А в Храме жриц сотни, да еще стража! Для полноценной драки сил у Королевы явно недостаточно.

– Скажи, дух… – неуверенно начал Хадамаха, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль. Хвост у мысли был такой же куцый и неухватистый, как у самого Хадамахи. – Храм такой, как в нашем городе, – он единственный? В смысле, чтоб тоже Рыжий огонь тянули и переделанных учили? – торопливо уточнил он.

– Единственный, – решительно объявил дух.

– Ну еще не хватало, чтоб их было много, – фыркнула Аякчан.

– Ты снова не спрашиваешь? – предусмотрительно уточнил дух.

– Конечно, не…

– Она спрашивает! – криком заглушая ответ Аякчан, вскинулся Хадамаха. Потому что красные глаза Содани над сжимающими его челюсти руками Хадамахи вдруг стали совершенно безумными, пленник яросто рванулся, пытаясь порвать стягивающие его побеги. Хадамаха навалился, вжимая сопротивляющегося Содани в скамью.