Скамейка с привязанным к ней пленником скрылась в Пламени – и Рыжий огонь исчез, враз втянувшись в одну точку. В раззявленную ярко-красную пасть похожего на громадного паука и лишь очень отдаленно схожего с человеком создания.

– Чавк! – тварь удовлетворенно облизнулась пылающим языком.

Судорожная волна прошла по телу существа, еще недавно бывшего Содани. Державшие его побеги, обугленные и почерневшие, осыпались горстью золы. Алтын-Арыг, так неожиданно явившаяся Содани на помощь и так сражавшаяся ради него, теперь быстро и бесшумно пятилась с его дороги, явно стараясь не обратить на себя внимание твари. На лице ее был написан откровенный страх. Завораживающе быстро семеня конечностями, тварь почесала к пролому в стене. Стоящая у пролома Алтын замерла в совершенной неподвижности, как враз оледенев.

– Эй, куда собрался?! А ну стой! – крикнул Хакмар.

– Молчи! – тихо-тихо, на самом пределе слышимости выдохнула Алтын.

Длинное и прямое, как луч Закатного солнца, жало вылетело из хвоста Содани… и со скоростью выпущенной стрелы ударило в голый живот Алтын. С истошным визгом Амба шарахнулась в сторону. Паукообразная тварь сиганула за ней. Похожая на туго набитый кожаный тюк туша болталась между вывернутыми конечностями. Обдирая плечи об острые края разломанных бревен, богатырша выпрыгнула в проем. С утробным ворчанием тварь рванула за ней. Голова с красными глазищами высунулась наружу, Пламя изо рта ударило вслед беглянке. Снаружи послышался вопль боли. Тварь принялась ворочаться в проломе, короткими толчками выбивая шатающиеся бревна. И без того уже раздолбанный домик повело в сторону…

– Крыша валится! – заорал Донгар.

С рук Аякчан сорвался новый шар Огня.

– Ба-бах! – разлетаясь мелкой острой щепой и бревнышками, дом раскрылся, как летний цветок. Сапфировое Пламя облизало обломки.

Злобно шипя, тварь прыгнула вперед, спасаясь от Голубого пламени…

Бон-нг! – и со всего размаху врезалась башкой в покореженный край медной площадки. Постояла, тряся головой, – казалось, выпученные алые глазищи сейчас свалятся с морды. Ее повело вправо… Влево… Ковыляя на подгибающихся лапах, существо перевалило через обломки зрительских скамей – и вдруг целеустремленно запрыгало вперед, мгновенно скрывшись за раскуроченным забором.

Из-под площадки вылетела Алтын-Арыг.

– Куда он поскакал? Куда? – метнулась она к ребятам, будто ничего и не было, будто и не она только что дралась с ними насмерть.

– Т-туда, – полностью ошалев от происходящего, а больше того от вздымающейся у самого его носа пышной груди, пролепетал Донгар.

– В город? – завопила Амба. – Нет! Он же Огня перебрал, у него голова не работает, он теперь на кого угодно кинется! – И она сорвалась вслед Содани. На бегу очертания женского тела расплывались, удлинялись, вытягивались… Длинный прыжок… И вот уже по дороге несется роскошная черно-рыжая тигрица.

Донгар шумно перевел дух и сглотнул слюну.

– Насмотрелись, мальчики? – в упор разглядывая мальчишек треугольными, до краев налитыми синевой глазищами, неприятным голосом спросила Аякчан. – Понравилось?

Донгар судорожно кивнул и тут же, спохватившись, отчаянно замотал головой.

– А эти Амбы, они все такие краси… бесстыжие? – заметив грозно сощуренные глаза Аякчан, исправился он.

– Все, – стараясь рассмотреть свои драные штаны, буркнул Хадамаха. – Их девчонки наших парней вечно дразнят…

– Неправильно это, – пробормотал Донгар – и в голосе его была ощутимая неуверенность.

– А по-моему, чрезвычайно красивая енге [3], преисполненная природным обаянием, – старательно не глядя на Аякчан, отчеканил Хакмар. – Жаль только, что она так настойчиво пыталась нас убить.

Хадамаха вздрогнул и огляделся – из-за раздавшегося рядом рычания ему показалось, что Амба вернулась. Но это рычала Аякчан.

– Вас она убить не пыталась, – обронил он. – Ни тебя, ни Донгара. Только меня и Аякчан.

– Снежной Королеве нужны Черные, – повторил Донгар.

– Умгум, – буркнул Хадамаха. – А мы так и не выяснили, что она собирается с ними делать в этом новом, втором храме… – И он вдруг сорвался с места и побежал в ту сторону, куда скрылась Амба.

– Ты куда? – крикнул ему вслед Донгар.

– Выяснять, – не оглядываясь, бросил он.

Через мгновение вся троица поравнялась с ним и побежала рядом, плечом к плечу.

– Кажется, запахло жареным, – поводя носом, заключил Хадамаха и свернул в боковой проулок.

Запахло сильнее – и не удивительно. Поперек улицы валялась туша оленя, четко разрезанная на две половинки. Края разрезов запеклись, а кое-где и обуглились. Увенчанная роскошными рогами голова слепо глядела в небеса, и в остановившихся глазах рогача стоял немой укор. Издалека послышались крики – Хадамаха побежал быстрее. Ноги скользили, парень разогнался – и по ледяному тротуару вылетел на широкую улицу у памятника основателям.

Огненное жало ударило ему в лоб. Хадамаха перекатом ушел в сторону, вскочил, огляделся. И понял, что голова у Содани теперь и впрямь не работает, а если и работает, то совсем не так, как у людей. Сухо похрустывая – хруп-хруп-хруп! – голова вертелась по полному кругу, проворачиваясь между изогнутых паучьих лап, а увенчанный жалом хвост хлестал во все стороны. Вереща от ужаса, разбегались прохожие. Какая-то женщина, волоча за собой парнишку Дней четырех, неслась вдоль улицы, от страха не соображая свернуть в проулок. Хвост Содани обернулся у нее вокруг щиколотки. Рывок – женщина упала, выпустив ручку ребенка. Ее поволокло назад, прямо в пылающую пасть твари. Захлебываясь криком, малыш рванулся за матерью.

– Беги! – отчаянно взмахивая руками, закричала та. – Беги, я сказала!

Малыш остановился, повернулся, пробежал несколько шагов…

– Беги! – страшный крик женщины захлебнулся, ее вздернуло в воздух, она повисла, болтаясь вниз головой…

– Мама! – закричал малыш.

Налитые Алым огнем глазищи твари остановились на нем. Крик малыша смолк, будто ему враз запечатали рот. Небрежным движением, как надоевшую игрушку, чудовище отшвырнуло женщину в сторону. Паукообразная туша взвилась в прыжке. Малыш отчаянно побежал. Тварь оттолкнулась снова… темная паучья тень накрыла мальчишку, он вскинул голову… закричал, видя взлетающее над ним белесое брюхо и светящиеся глазищи на уродливой морде. Малыш успел лишь сжаться в комок, закрывая ручонками голову…

Черно-рыжая тигрица сшибла тварь на лету. Они кубарем покатились по дороге.

Хадамаха бежал к ним.

Паучье тело жутко полыхнуло красным. Жалобно завывая, тигрица отлетела в сторону. Прыжок-прыжок-прыжок… Цепко всаживая лапы в лед, тварь-Содани ухнула на нее сверху, всей своей тушей вдавливая в лед. Щелястая пасть растянулась в ухмылке, а жало на конце хвоста нависло над выпуклым тигриным лбом – словно чудище смаковало удовольствие, упиваясь человеческим ужасом на морде тигрицы.

– Квя! – в алых глазищах промелькнуло изумление, из пасти вырвалось совершенно лягушачье кваканье. С сухим пощелкиванием голова Содани развернулась, выпуклые алые глазищи уставились на медведя, обеими лапами вцепившегося в его задние конечности, а пастью – в белесое червеобразное тело. Пылающий взгляд твари явно заставил мишку нервничать – и он крепче стиснул зубы.

Содани заорал и рванулся. На краткий миг он завис, мотыляясь, как надутый воздухом пузырь. С меча Хакмара прямо в Содани сорвался комок Алого пламени. Распростертая на льду тигрица успела протестующе зареветь…

Поздно. Огонь ударил точно в гладкое белесое брюхо. Вспыхнул вокруг твари… и тут же погас, как втянувшись внутрь. Чудовище начало раздуваться.

Под лапами вцепившегося в Содани медведя вдруг словно оказались два старых древесных ствола – толстенных, твердых, только при этом абсолютно гладких. Когти соскользнули. Челюсти с силой развело в стороны, будто между ними распорку вставили.

Разбухшая туша Содани повисла между конечностями, касаясь ледяного тротуара тугим брюхом. Голову раздуло в стороны, так что выпученные красные глазища как провалились между толстых щек. Выдувшаяся горбом спина поднялась до крыш домов.