— О мертвых либо хорошо, либо ничего.

— Вот это расклад! Неожиданно…

— Но ушел Свиридов не один. С собой он забрал и многовековое достояние великого Адольфа…  Совместно с Гумилевым он уничтожил базу Четвертого рейха на краю света. Последнее укрытие элиты нацистской Германии…  Камня на камне не оставил. «Ultima Thule» больше нет…  Ты же не думал, что я напиваюсь в стельку, празднуя Рождество?

— Это, случаем, не тот бизнесмен Гумилев, который?.. — вклинился в разговор Владимир, услышав знакомые слова.

— Именно тот…  Без него в последнее время мало что происходит. Человек «в каждой бочке затычка», — ответил Вольфганг. — Но речь не о Гумилеве. Не знаю, чем вызван этот поступок Свиридова. Возможно, нервный срыв после отставки. Или желание кому-то что-то доказать. Экспедиция во льдах Арктики ему хорошо запомнилась…  — раскатисто и продолжительно засмеялся немец. — Быть может, генералу мозги вправил своим бредом Гумилев. Но, скорее всего, это связь с артефактом, которая оказалось сильнее, чем мы думали и могли предположить. Отняв у него орла, мы отняли кусок его бессмертной души. А оставшаяся надгрызенная часть с этим никак не желала мириться. Слишком уж легко и быстро он нашел вход в базу «Туле»!

— Это тяжелое потрясение…  — прошептал Рихтер.

— Да, досадно, конечно, но мы оправлялись и не от таких ударов судьбы. Это все шелуха! Построим новую цитадель. Это лишь отдалило нашу мечту о захвате власти над миром. Но ни в коем случае не сбило с единственно верного курса для всего человечества. Прискорбно, что погибла красавица Мария фон Белов. Даже несмотря на то, что она «подпортилась» изрядно в последнее время, как переспелый фрукт на жаре. Впрочем, как и мы…  Мне никогда не нравилась ее отвратительная идея с воскрешением Гитлера. Безумие безнадежной любви к Адольфу ослепило рейхсфюрера и лишило разума…  Жаль мне и единственного сына, который тоже, скорее всего, мертв. Ведь от него нет вестей уже несколько месяцев, — прошептал старик, и взгляд его потух.

— Прими наши искренние соболезнования, группенфюрер…  И прости за нашу бестактность и грубость, — вновь заговорил Альфред.

Эйзентрегер кивнул и жестом попросил унтерштурмфюрера повторить ему порцию алкоголя.

— К сожалению, уже невозможно ничего изменить. Но, думаю, что смерть — это лишь шаг вперед…  Раз вы теперь немного в курсе, то настало время поговорить о живых. Самое страшное после тех событий наступило чуть позже. За Свиридовым пришли другие. Более опасные люди. Их цель была несколько другая. Они не прилетели во льды хоронить людей, они пожаловали за новейшими технологиями. Выгребли без остатка все архивы, включая документы по проекту «Наследие предков». Хочешь знать, кто они и откуда?

— Всегда и во всем виноваты евреи. Но на этот раз это были русские. Обновленный ГУАП…  — высказал мнение Рихтер.

— Дьявол! Ты, как всегда, проницателен, ничего от тебя не утаишь! Рихтер, ты больше не божий одуванчик, торгующий древним хламьем. Теперь ты, как, собственно, и я, значимая мишень. Тебя не будут брать в плен — изрешетят на месте. Ты военный преступник. Никто и никогда не будет слушать твои оправдания.

— Значит, это они хотят нас убить?

— Я лишь предполагаю. Не знаю, что именно им известно. Я тоже могу ошибаться.

— Лучше бы ты ошибался…  — печально сказал Рихтер и взглянул на Ветрова.

К его удивлению, Владимира услышанное не шокировало. Его лицо не изменилось. Было по-прежнему сосредоточенным и задумчивым.

«Может, он не расслышал того, что Вольф назвал меня военным преступником?» — подумал Альфред.

— Я сдержал свое слово — дело за вами! — крикнул взволнованный фашист. Он протянул к Ветрову руку, покрытую коричневыми пигментными пятнами и следами запекшейся крови. — Химеру…

— Владимир-р-р! — окликнул Рихтер.

Ветров понял с полуслова и достал из кармана серебристую фигурку. Он встал с кресла и подошел к Вольфгангу, но передать артефакт не успел…

Кабинет заполнился, словно густой вязкой краской, мигающим красным светом сигнальной системы. Неистово завыла обезумевшая сирена. Причем казалось, что звук распространяется не от какого-то определенного источника, а со всех сторон одновременно. Мысли не успели отойти от первого психологического удара, как тут же получили второй. Раздался ужасающий грохот, заглушивший рев. Каменный пол содрогнулся, а в районе правого окна вспыхнула яркая огненная вспышка. Языки пламени усердно лизали бронированное стекло, но оно устояло под их настырным напором и не поддалось ни на миллиметр. Лишь небольшие зигзагообразные лучи скользнули внутри него по углам. Рихтер и я моментально опрокинули кресла и укрылись за ними.

Девушка-охранник бросила на полпути поднос с бокалом благородного пойла, прямо на персидский ковер восемнадцатого века. Преодолев за десятые доли секунды несколько метров, она слету кинулась в объятья пожилого психованного фашиста. Унтерштурмфюрер Тауберт прикрыла его грудью, словно амбразуру военной огневой точки. Разве что «Вперед, за Родину!» не прокричала, или что там эти непонятные немцы должны орать…

Почти сразу же прогремел второй взрыв. На этот раз разрушительный эффект увеличился в геометрической прогрессии. Окно сдалось и, тихонько постанывая, обмякло, словно хрупкая девица в мертвой хватке могучего и волосатого борца. В то же мгновенье обломки камней, осколки стекла и щепки полетели по всей комнате. Взрывная волна сметала все на своем пути. Она пронзала барабанные перепонки свистом хлынувшего с улицы воздуха с примесью гари. Судя по мощности взрыва, стреляли из гранатомета. Причем с достаточно близкого расстояния. Несколькими залпами одновременно.

Тотчас же послышался стрекот «вертушек». В зияющем проеме появились кевларовые веревки, извивающиеся, как обезглавленные змеи. Лучи прожекторов, пробивающих пелену тьмы, и густой дым заскользили украдкой по руинам, выискивая только им известную цель.

Эйзентрегер, как и мы, находился в сознании и времени зря не терял. Он с легкостью сбросил с себя окровавленный кусок мяса, который еще недавно был симпатичной блондинкой-арийкой. Несмотря на внешнюю мумифицированность, сил у Вольфганга было много, как у молодого быка при случке. Фашист выхватил из кобуры на бедре трупа пистолет и перекатился к нам в укрытие. Глаза его расширились до нереальных размеров, но страха в них пока не было.

— Дьявол! Они берут штурмом мою крепость. Они вконец охренели! — заорал обезумевший Вольфганг и начал палить наугад в очертания окна. Высовывал из-за кресла он лишь кисть с пистолетом.

— Не трать патроны, они еще пригодятся, — отдернув его руку, сказал Рихтер. — Кто они?

— Да откуда я знаю?! Наверняка это ненормальные русские. Сейчас пристрелю одного, тогда и узнаем. Они мне еще ответят за смерть Хельги, — шипел и плевался взбеленившийся фашист. — Хоть она и дура…  Геройствовать научилась, а головой соображать не очень.

Я непроизвольно взглянул в остекленевшие голубые глаза девушки, которая неподвижно лежала в океане алой крови на полу. Она подарила жизнь старой изжившей себя развалине. Меня передернуло от отвращения и ужаса, перемешанного с невыразимым восхищением. Непонятные и двойственные ощущения. А сумел бы я пойти на такие жертвы ради кого-то? В сторону ненужные сейчас мысли! Надо выбираться…

— Вольфганг, отсюда есть выход? — спросил Альфред, высунулся на долю секунды из укрытия и тут же вернул голову обратно.

— Фреди, ты меня удивляешь! Раз есть вход, значит, есть и выход, — указывая стволом пистолета на дверь, ответил Вольфганг. — Но сначала возьмем оружие. Оно…

— Мы со своим, — крикнул я, размахивая массивным стволом «Пустынного орла». — Думаю, справимся.

— Что-то мне подсказывает…  Вряд ли это нас спасет, — пробурчал Рихтер и раскрутил барабан револьвера о штанину брюк.