— Тогда понятно…

— Ну что? Будем мучить мои старые больные глаза мелким шрифтом и недостатком света или?.. Как вы там говорили…  Голосую за рестарт и приглашаю всех в вагон-ресторан. Акцентирую внимание на том, что я и расплачусь. Возражения не принимаю. Такой же французский коньяк не обещаю, но что-нибудь хорошее найдем.

— Он сейчас разве работает? — удивился Михаил.

— Для хороших людей все двери открыты, лишь бы средства позволяли…

— Отлично! Мы именно такие люди и не против продолжения, — ответил за двоих развеселившийся Артем. — Всегда готов!

Он быстро соскочил с сиденья и встал по стойке смирно в проходе.

— А вот я, пожалуй, отклоню предложение. Устал я сегодня…  Или вчера…  Неважно, — зевнул я, прикрывая рот рукой. — Попросите у проводницы, чтобы чаю мне принесла. Без сахара, и главное, без коньяка. Он у меня еще пока внутри есть.

— Вова, я закажу, — сказал Михаил и поднялся с насиженного места.

— Как тебе будет угодно. Пожелай нам удачи! — сказал Рихтер, и шумная компания удалилась в ресторан.

Еще долго слышались вопли пассажиров. Русский богатырь нещадно сметал на пути торчащие в проходе ноги. Словно бульдозер на свалке с пьяным водителем за рычагами. Но вскоре все стихло.

Проводница принесла чай. Я сделал глоток и теперь в распухшей голове, словно в безумном миксере, готовился мудреный коктейль. Шматки сумбурных мыслей. Нарезки воспоминаний из эпизодов трудного дня. И гремучая смесь из тонких приправ необъяснимых чувств. Все это одновременно скакало, хлюпало, стучало, шипело, плясало и повизгивало в одном чугунном котелке.

В руках я держал наполовину пустой стакан с несладким чаем, который я пил не спеша. Стараясь полнее ощутить его божественный вкус и аромат, смакуя каждый глоток. А может, стакан все-таки наполовину полон…  Чай был еще горячий, но уже не обжигал губы и язык. В самый раз, такой, как надо.

— А все-таки наполовину полон этот стакан или наполовину пуст? — спросил я почему-то вслух невидимого, но обязательно умного себя.

Теперь я сидел и думу думал, скрипя изношенными шестеренками и морща лоб.

— Пессимист я или оптимист? Полон…  или пуст?

— Слышь, брат, завязывай. Не разламывай квадратную голову, ночь глухая! Ну, или про себя хотя бы. Что орешь-то? — послышался грубый голос с южным произношением, который сбил весь настрой.

Звук исходил с боковой полки напротив нашего купе. Самое интересное: я не помнил, чтобы там кто-то сидел. Когда он появился? Рассмотреть в сумраке, кто это был, я так и не смог. Да и наплевать.

— Устроил ромашку…  Давай, я лучше анекдот озвучу про это. Вдруг спасет, и ты заткнешься. Надо? Он короткий.

— Давай…  Все равно ведь расскажешь, даже если и не соглашусь.

— Конечно, расскажу…  Ничего от тебя не убегает. Короче…  Пессимист видит только бесконечный туннель. Оптимист — чарующий свет в конце туннеля. Реалист — зловещий туннель, свет электроламп и поезд, летящий на бешеной скорости ему навстречу. И только «машинюга» видит на рельсах трех ебл…  идиотов.

— Да уж…  Не смешно!

— Зато теперь у тебя еще больше вариантов. Мучайся на здоровье. Выбирай: кем бы ты хотел быть в жизни. Доброй ночи или, вернее, все-таки утра, — произнес он с насмешкой и отвернулся к окну.

По крайней мере, светлое пятно от его лица растворилось в кромешной темноте.

Кто я?.. А на самом деле — кто я такой? Кто вообще такой этот «Я»?.. Какой молодец кавказец — помог, подбодрил, если это можно так назвать. Я снова вынырнул в реальность, и так хотелось еще пригубить восхитительного чая…  Граненый стакан у рта. Но он пуст…  Кто-то опустошил его до меня. Непонятно…  Абсолютно сухой, два раза перепроверил — ни капли.

Вроде этого я не делал. Опоздал…  Дальнейшие размышления теряли смысл. Теперь он одинаково пуст для всех. Пусть даже я стану машинистом…

Я взглянул на часы. Время коварно подкралось к четырем часам утра. Весьма символично…  Очень хотелось спать. Затуманенное алкоголем сознание то включалось, то отключалось, вводя меня в коматозное состояние.

В районе груди я почувствовал сильную вибрацию, сопровождающуюся легким покалыванием игл электрических разрядов. Подчиняясь инстинктам, засунул под рубашку руку и сжал ее на холодной фигурке химеры…

Лето — замечательная и прекрасная пора, особенно в жарком июле. Любимое время года беззаботного детства, когда хочется безостановочно веселиться и играть. Ласковый ветерок приглаживает бархатную зелень молодой травы, тянущейся в бесконечно синее поднебесье без единого пушистого облачка. Довольные жизнью деревья шелестят сочной изумрудной листвой. Лучезарное солнышко балует теплом и светом. Щебечут птички, мечутся стрекозы и порхают разноцветные бабочки.

Для того чтобы не любить это время года, нужно, во-первых, родиться пингвином. Ну, или белым медведем…  Во-вторых, жить в вольере за ржавыми прутьями в зоопарке. И в последних, чтобы добрые, но не в меру пьяные надсмотрщики забывали в знойные деньки наполнить водой бассейн, лишая единственной радости животных из вечной мерзлоты.

Школьные каникулы в зените, и еще остается много времени, чтобы испробовать и узнать много удивительного. Днем можно побегать босиком по траве. Вдоволь накупаться в прозрачной глади озер. Гонять в футбол с утра до вечера. Проводить время за розыгрышами в кругу друзей, кидая с верхних этажей «капитошек» в изнеможенных жарой прохожих. Крушить по ночам с помощью острого ножа и верного ствола «Desert Eagle» кровожадных монстров и зловонных зомби, расплодившихся в немереном количестве.

Но главный плюс в этом времени года не в том, что можно делать. Здесь как раз просто — все ограничивается лишь непредсказуемостью фантазии. А в том, чего делать не надо…  Вставать ни свет ни заря…  Переться в школу к нудным учителям. Упорно и самоотверженно грызть молодыми неокрепшими зубами гранит науки, который по ощущениям близок по твердости к алмазу.

Чудесное, волшебное время…  В особенности когда тебе пятнадцать лет отроду.

Именно столько исполнилось в этом году Максиму Анисимову. Это был обычный парень, каких тысячи по всей стране. Среднего роста, нормального телосложения, с волосами неопределенного цвета и непримечательной внешностью. Не отличался он и поведением. Как и все среднестатистические подростки, летом оттягивался на полную катушку. Собственно, поэтому сегодня ранним утром его и застала бабушка залипнувшим перед монитором, утопающим в крови виртуальной реальности.

Кто-то же должен был ночью опять спасать слабенький и беззащитный мир…  Сколько компьютерных клавиатур и мышей полегло за долгие годы в неравном бою. Не счесть…  Но на войне потери неизбежны. На то она и война…  хоть и воображаемая. Лишь бы у любимой бабули всегда не было времени или желания лечить внука от придуманной ею же самой болезни с непонятным названием кибераддикция.

Максим отдыхал у нее в гостях, в столице нашей Родины — Москве, куда его отправляли каждый год на все лето родители. Чему он был безмерно рад, ведь здесь его ждали хорошие друзья, захватывающие приключения и заботливая бабуля, которую не видел почти год. Да и дворы в его родном Благовещенске в это время пустели. Все разъезжались по морям, океанам и оздоровительным лагерям. Ну, или дачам, где строгие предки прививали любовь к ковырянию в земле.

И ничего, что бабушка его жила не в центре мегаполиса, а в пригороде. Не хотела гробить здоровье в «каменных джунглях» с царствующим там едким смогом. Максима это не волновало, ему и так по-доброму завидовали все одноклассники. Он просто немного им привирал. Говорил, что живет напротив Кремля и чуть ли не ежедневно здоровается за руку с Президентом. А еще, что даже высокорослые охранники в черных очках и с огромными пистолетами расступаются перед ним. На компрометирующий вопрос: «Почему нет ни одной фотографии?», — всегда отвечал, что это государственная тайна, и если фото показать, то он должен будет их всех убить. Этим он исключал желание еще хоть что-то спрашивать.