Негры бегали взад и вперед. Кто зажигал факелы из смолистых веток, кто отвязывал собак, чей свирепый хриплый лай еще больше усиливал всеобщую суматоху.

– Хозяин, а если не поймаем, стрелять вдогонку? – осведомился Сэмбо, принимая из рук Легри ружье.

– Стреляй в Касси, туда ей и дорога, а молоденькую не тронь. Ну, ребята, не зевайте! Кто поймает, тому пять долларов, а остальным – по стакану спирта.

Размахивая пылающими факелами, крича, улюлюкая, подуськивая яростно воющих псов, погоня устремилась к болотам, а за ней туда же ринулись и остальные негры. Дом опустел, и обе женщины, никем не замеченные, проскользнули в комнаты с черного хода. Крики и улюлюканье их преследователей явственно доносились сюда, и, глядя из окна гостиной, Касси и Эммелина видели, как факелы цепочкой растянулись вдоль кромки болот.

– Смотри, смотри! – говорила Эммелина. – Облава началась. Вон сколько огней! А это собаки… Слышишь? Боже мой, что бы с нами было, если б мы остались там! Умоляю тебя, спрячемся! Скорей, скорей!

– Торопиться некуда, – хладнокровно ответила ей Касси. – В доме ни души – все там. Это же для них развлечение на целый вечер. Всему свое время, пойдем и на чердак, а пока что, – она не спеша вынула ключ из кармана куртки, которую Легри второпях бросил на пол, – пока что надо запастись на дорогу.

Вслед за этим Касси отперла ящик письменного стола, вынула оттуда пачку денег и быстро пересчитала их.

– Что ты! Не надо! – остановила ее Эммелина.

– Почему не надо? – сказала Касси. – Что, по-твоему, лучше: умереть голодной смертью на болотах или добраться на эти деньги до свободных штатов? С деньгами, милая, нам все пути открыты. – И она сунула всю пачку за пазуху.

– Но ведь это воровство! – тоскливо прошептала Эммелина.

– Воровство? – Касси презрительно рассмеялась. – Здесь каждый доллар украден – украден у несчастных, голодных людей, из которых наш хозяин вытягивал последние силы, лишь бы нажить побольше. Пусть он попрекнет меня воровством! Ну, пора, пойдем наверх. Я запаслась свечами и кое-какими книжками, чтобы не скучать. Уж туда-то они за нами не явятся, будь спокойна! А если кто и посмеет сунуть нос, я сама превращусь в привидение.

Поднявшись на чердак, Эммелина увидела там огромных размеров упаковочный ящик, повернутый открытой стороной к стене, или, вернее, к наклонному скату крыши. В ящике были положены два небольших тюфяка и подушки. Тут же рядом стояла корзина со свечами, провизией и одеждой, которую Касси, готовясь в путь, ухитрилась связать в два крохотных узелка.

– Вот наше теперешнее жилье, – сказала она, вешая светильник на крюк, предусмотрительно вбитый в стенку ящика. – Как оно тебе нравится?

– А чердак не станут обыскивать? Ты в этом уверена?

– Я бы много дала, чтобы увидеть, как Саймон Легри полезет сюда! – сказала Касси. – Да нет, он к этому чердаку близко не подойдет, а негров и вовсе под страхом смерти сюда не загонишь!

Немного успокоившись, Эммелина откинулась головой на подушку.

– Касси, зачем ты сказала, что убьешь меня? – простодушно спросила она.

– Чтобы тебе не стало дурно, – ответила Касси. – И моя угроза помогла. А впредь так и знай: что бы ни случилось, падать в обморок нельзя. Если б не я, этот негодяй давно бы тебя настиг.

Эммелина содрогнулась.

Наступило молчание. Касси взялась за французскую книжку, а Эммелина, обессиленная волнениями этого страшного дня, задремала. Ее разбудили громкие голоса, цоканье подков, собачий лай. Она слабо вскрикнула и приподняла голову.

– Вернулись, – спокойно сказала Касси. Не бойся. Посмотри в щелку. Видишь, все здесь. Саймон решил прекратить поиски до утра. Погляди, какая у него лошадь – вся в тине. Собаки тоже еле плетутся. Да, друг мой Саймон, хлопот у тебя будет много. Не там ты охотишься за своей дичью, где следует!

– Молчи! – шепнула Эммелина. – Вдруг услышат?

– Услышат, еще больше струхнут, – сказала Касси. – Не тревожься. Мы можем шуметь сколько угодно, нам же на руку держать их в страхе.

Мало-помалу в доме и на дворе все стихло. Проклиная свою неудачу, Легри завалился спать с твердым намерением завтра же довести поиски до конца.

Побег Касси и Эммелины привел в бешенство и без того озлобленного Легри, и гнев его, как и следовало ожидать, пал на беззащитную голову Тома.

Когда он прибежал в поселок с вестью о случившемся, глаза у Тома радостно засияли, руки невольно дрогнули, и это не ускользнуло от внимания Легри. Заметил он также, что Том не присоединился к погоне. Но принуждать его к этому силой сейчас было некогда и, помня непреклонный характер своего невольника, Легри решил повременить с расправой.

Неудача, которую ему пришлось потерпеть на болоте, с новой силой разожгла его давнюю ненависть к непокорному рабу. Ведь этот негр с первого дня бросил вызов своему хозяину! Ведь его молчаливое упорство нет сил терпеть!

– Я ненавижу тебя, мерзавец! – крикнул Легри, вскакивая среди ночи с кровати. – Ненавижу! Ты принадлежишь мне, ты моя вещь! Да я не знаю, что с тобой сделаю! И кто с меня за это спросит? Никто! – Он сжал кулаки, словно стараясь раздавить что-то живое.

Но Том был ценный работник, и хотя Легри еще больше ненавидел его за это, все же соображения выгоды брали в нем верх над ненавистью.

На следующее утро он решил созвать соседей с ружьями и собаками, оцепить болота со всех сторон и начать облаву по всем правилам. Если поиски увенчаются успехом – прекрасно! Если же нет, он призовет Тома, и тогда – у него кровь закипала при одной только мысли об этом! – тогда он либо сломит упорство проклятого негра, либо…

– Ну вот, – сказала Касси, посмотрев в глазок, – все начинается сначала.

На лужайке перед домом гарцевало несколько всадников; негры еле сдерживали и своих и чужих собак, которые оглушительно лаяли и рвались в драку.

Верховые были двое надсмотрщиков с соседних плантаций и городские приятели Легри, завсегдатаи одного с ним кабачка, не пожелавшие пропустить такое развлечение, как облава на беглых негров. Компания собралась как на подбор – один хуже другого. Хозяин похаживал среди гостей и обносил их водкой.

Ветер дул по направлению к дому, донося на чердак обрывки разговора во дворе. Хмурая усмешка пробежала по лицу Касси, когда она услышала, как там обсуждают план действий, делятся на партии, похваляются достоинствами собак, дают неграм распоряжения, в каком случае пускать в ход оружие и что делать с беглянками, если они будут пойманы.

И под конец Касси не выдержала. Она отпрянула от щели в стене, сжала руки на груди и в глубоком волнении воскликнула:

– Боже милостивый! Все мы грешники, но как смеют эти люди так обходиться с нами! Чем они лучше нас! – Потом добавила, глядя на Эммелину: – Если б не ты, дитя, я бы выбежала к ним и благословила того, кто пристрелил бы меня. Стоит ли такой, как я, добиваться свободы? Разве она вернет мне детей, разве я смогу стать тем, чем была раньше?

Простодушная, как ребенок, Эммелина побаивалась Касси, когда на ту находили припадки отчаяния. Услышав сейчас эти слова, она растерялась, не нашлась что ответить и только ласково коснулась ее руки.

– Не надо, – сказала Касси, отшатнувшись от нее. – Я дала зарок никого больше не любить, а ты искушаешь мое сердце.

– Касси, бедная! – прошептала Эммелина. – Гони от себя эти мысли. Если господь дарует нам свободу, может быть, он вернет тебе и дочь. А если нет, я стану твоей дочерью. Мне, верно, уже не суждено встретить мою несчастную мать. Касси, хочешь ты этого или не хочешь, а я люблю тебя!

Кроткая, бесхитростная душа победила. Касси села рядом с Эммелиной, обняла ее и стала тихонько гладить мягкие каштановые волосы девушки.

– Эмми! Эмми! – говорила она. – Если б ты знала, как изголодалось мое сердце! Как оно вянет, не зная, на кого излить материнскую любовь! – Она ударила себя рукой в грудь. – Здесь пусто, здесь все умерло!