– Не понимаю, причем здесь майор?

– Не перебивайте меня. Ваш майор столкнулся с этой дамочкой, и, похоже, она спровадила его в ближайшую временную нишу. Ничего не поделаешь, дочка во многом унаследовала таланты отца.

– Вы говорили только о картине…

– Совершенно верно. О портрете герцогини Курляндской, непревзойденной красавицы, любимой дочери черного герцога. Признаюсь сразу, есть более надежные способы изоляции. Картина – всего лишь подобие камеры, запираемой на замок. Замком в данном случае являлся портрет дядюшки герцогини. Он и при жизни умел управляться с племянницей. Увы, случай разлучил портреты, – герцогиня обрела свободу. С ней-то и довелось повстречаться вашему Борейко.

– Его можно вернуть обратно?

– Можно… Если вы этого действительно хотите.

– Разумеется, хочу!

– В таком случае возвращение произойдет завтра утром. Нам понадобится время на то, чтобы вновь изолировать дочь Закревского.

– Вы не в состоянии сделать это прямо сейчас?

– Не забывайте, герцогиня на свободе уже несколько недель, а такие особы не теряют времени даром. Она успела обзавестись зубками и сплела прочную паутину вокруг своего логова. Кроме того, у нее появился посредник – ваш злосчастный маньяк.

– Он тоже должен предстать перед судом!

– Это уж как хотите. Однако, замечу: главная виновница преступлений – герцогиня. Ею мы и займемся в первую очередь.

– Но если она успеет за это время покончить с майором?

– Очень сомневаюсь. Ей сейчас не до него. Скорее всего, о нашем разговоре она уже знает и предпринимает все возможное, чтобы обезопасить себя.

Александр провел ладонью по пылающему лицу.

– Честно говоря, до сих пор не могу поверить, что все это происходит на самом деле.

– Ничего удивительного. Логика вещей заставила вас переступить черту здравого. И скажу прямо, это далеко не просто. Шагнуть мыслью за круг доказуемого – вещь рискованная. Все равно что нырнуть с палубы корабля в океан. Если вас не заметят и не подберут, вы окажетесь вверенным прихоти волн, которых абсолютно не знали раньше. По сути весь ваш устоявшийся мир – не что иное, как крохотный клочок суши. А сейчас вы вполне сознательно покинули его.

– Только на время.

– Безусловно. Искомый уют кроется в привычном, а земной островок населен привычными истинами. Сомнительными, но тем не менее – привычными, а значит, и удобными. Иного принять вы пока не в силах и потому рано или поздно вернетесь на обжитую твердь. Загадочный океан – не про вас.

– Неужели этот загадочный океан столь чужд человеку?

– Чужд или не чужд, но факт остается фактом: последние тысячелетия не принесли вашему клочку суши заметного территориального приращения.

– Вы сказали: вашему?… А вы? Разве вы сами не живете здесь?

– Вашему, Александр Евгеньевич, – вашему, и давайте оставим эту тему.

– Но я должен знать, кто вы такие!

– Вам интересно знать, но вы вовсе не должны… И все-таки я отвечу. Мы – Орден Малиогонта. Устраивает вас такое объяснение? Думаю, вряд ли. Отсюда – и полная ненужность дальнейших объяснений.

– Отчего же!.. Не так уж мы беспомощны, как вам кажется, и некоторые выводы сумели сделать вполне самостоятельно. Если хотите, могу поделиться.

– Ну-ну, любопытно послушать.

– Так вот… Неважно, как вы там себя величаете, Орденом Малиогонта или как-то иначе, но главное я уяснил: вы не пришельцы и вас всерьез волнуют земные дела.

– Мудро, весьма мудро… – Чолхан улыбнулся.

– Не смейтесь. Вы совершенно напрасно отгораживаете себя от человечества.

Главный администратор поморщился.

– Только ради бога не употребляйте таких приторных слов! Человечество, разумное сообщество… Еще упомяните земное братство!..

– Вам кажется это приторным?

– Я могу подобрать иное прилагательное, но в целом суть не изменится. Вам, Александр Евгеньевич, поневоле придется согласиться с тем, что даже отдельный индивид зачастую не в состоянии осмыслить собственную самобытность, отделить свое «я» от окружающего. Большинство предпочитает не усложнять жизнь излишними на их взгляд сомнениями. И это, к сожалению, объяснимо. Чего уж говорить за все человечество! Трое или четверо не способны прийти к единому мнению, парламентарии спорят с утра до ночи и порой готовы перегрызть друг другу глотку. Иными словами – такой категории, как человечество на нынешний момент не существует. А потому давайте называть вещи своими именами.

– Давайте, – Александр кивнул. – Итак, в этом здании проходило нечто вроде съезда. Скажем, съезда магистров оккультных наук или… рыцарей вышеупомянутого Ордена. Кстати, кто он такой этот Малиогонт? Один из пионеров магии, возведенный в сан святых?… Впрочем, я уже сказал: это не столь важно. Съезд состоялся, и я принимаю это, как свершившийся факт. Почему именно здесь, а не в столице или где-нибудь на комфортабельном западе?… Тут я пасую, хотя предполагаю, что разгадка кроется в конструкционных особенностях гостиничного здания. Какая-нибудь параллель с египетскими чудесами или что-то в этом роде. Допускаю и такую возможность, что проектировщик гостиницы являлся вашим поверенным. Правда, непонятно, как вы допустили разрушение первых двух зданий, но и тут имеются гипотезы. Вероятно, нашлись силы, с которыми не способны управиться даже вы. Что-нибудь вроде организованной оппозиции… Мне продолжать?

– Продолжайте, Александр Евгеньевич, продолжайте.

– Хорошо. Но кое-что я хотел бы вам показать. Просто чтобы не забыть, – следователь достал из кармана сложенный вчетверо лист и протянул администратору. – Взгляните на это послание. Интересно, что вы о нем скажете?

Двумя пальцами, очень осторожно, Чолхан взял листок и легонько встряхнул. Зловещее «письмо» послушно развернулось. Александр не спускал с администратора глаз. Секундная пауза, и по лицу Чолхана пробежала легкая судорога, как если бы он узрел на собственном столе дохлую крысу или ком дождевых червей. Положив лист перед собой, он неторопливо прижал его ладонью. Края бумаги трескуче задымились, серые холодные искры поползли сужающимися кругами.

– Это была улика, – глупо пробормотал Александр.

– Улика или не улика, но вещь достаточно неприятная, – Чолхан брезгливо пошевелил пальцами. На полированной поверхности стола таяло туманное пятно.

– Это все, что вы можете мне сказать?

– А чего вы, собственно, хотели?

– Правды! Чего же еще?… Один человек умер, едва взглянув на эту, как вы верно заметили, неприятную вещь. И мы считали естественным…

– Хорошо! Я дам пояснения, хотя, надо признать, они не устраивают меня самого. Вы действительно угадали насчет съезда. Угадали и насчет оппозиции… Но эмблем с метлой и собачьей головой мы не носим, оппозицию свою, подобно Ивану Четвертому не уничтожаем, хотя на время проведения столь важных мероприятий охрана верхнего капитула Ордена и впрямь приобретает первостепенное значение. Разумеется, вы в курсе, что люди Лесника угрожали нам и нашему делу. Не скажу, что это всерьез кого-то беспокоило, но тем не менее на свой страх и риск охрана предприняла некоторые меры. В частности была совершена попытка устрашения…

– Смерть человека вы называете устрашением?

– Разве это не так?… Возможно, смерть не самое страшное в этом мире, но в десятку лидирующих ужасов она входит наверняка. И еще раз повторюсь: методы, которые использовала охрана, отнюдь не вызывают у меня восторга. Тем более, что цели своей помощники мои не достигли. По небезызвестным вам причинам съезд оказался сорван и перенесен в другое место.

– Но погибло несколько человек!

– И что же? – глаза Чолхана излучали холод. Не равнодушие – нет! – странный нечеловеческий холод. Вероятно, из той же серии чувств, коими наделены прокуроры и судьи, хирурги и генералы. Торговец, имеющий дело с центнерами и тоннами, не думает о граммах, – так и для этого могущественного человека, по всей видимости, не существовало такого понятия, как отдельная жизнь. Александру показалось, что на него смотрит сама долгая холодная Вечность. А Орден Малиогонта неожиданно представился черным гигантским спрутом, облепившем планету бесчисленными щупальцами. Случайно погибающих под присосками спрут просто не замечал. Это было мелочью, изначально предусмотренной и сброшенной со счетов в жутковатых планах Ордена. Как процент битой тары при перевозке вина… Следователю подумалось, что образ спрута возник у него не случайно. Слишком уж пристально вглядывался в него администратор. И чтобы сказать хоть что-то, Александр невнятно пролепетал: