Пустыня и паутина… Два этих понятия невообразимым образом смешались в голове. Двигаясь по коридорам гостиницы, Александр представлял себе и то и другое. Эхо шагов летело за ним, толкалось от стен, проникая в опустевшие номера, теряясь в разбитых окнах, где ветер и улица подхватывали их, окончательно обращая в ничто. Александр представлял себя метрономом, отсчитывающим последние секунду часовой мины. Странно, но сравнение это его успокаивало, наполняло самозабвенной уверенностью. Пол превращался в магический барабан, каждый метр пройденного пути приближал к взрыву, а значит, и к долгожданной развязке.

Чужой разум, чужие потемки… Попробуй-ка поброди, – заблудишься с первых шагов. Здесь вам нет поводырей. Наверное, никогда и не будет. Каждый решает за себя сам и живет, сообразуясь с собственными решениями, плохими ли хорошими, скучными ли веселыми. И ответит ли кто на груды спрошенного – сие неизвестно. Каждый – сам себе ответчик, затем, может быть, и дадена жизнь. Для ответов самому себе на собственные вопросы. Сумей спросить, сумеешь и ответить…

Голова у Александра гудела. Он двигался, не замечая ничего вокруг. Внимание было сосредоточено на внутреннем. Внутреннее сосредоточивалось на чем-то совершенно постороннем, внетелесном. Никакой связи, никакой логики… Возможно ли откровенничать с собственным народом? А с другом? С супругой? И должно ли объяснять ребенку истинное положение вещей? А наши бедные парнокопытные и квохчущие крылатые? Стоит ли оправдываться перед ними в склонности к мясоедству? Да и поймут ли они нас? Или это действительно другой уровень? Но кто, черт возьми, придумал эту безжалостную шкалу? И где затерялись мы сами, на каком таком почетном месте? Ближе к концу или к началу? А может, в особой графе хищников – между гиенами и акулами? Вопросы, вопросы… Пугающие и безрадостные… Как ведет себя сильный среди слабых, умный среди глупых, есть ли разница в их поведении? Александр все больше запутывался. Или это не так плохо? Сумей спросить, сумеешь и ответить. Кто же это сказал? Кто-нибудь из древних? Но почему решили, что древние были мудрыми? Что вообще такое мудрость? Опыт, труд или что-то иное? Вопросы – это не холодные камушки. Они обладают неприятным свойством жечь, причинять боль и неудобство. Они проникают в сознание подобно пчелам, жаля и раздражая, доводя до сумасшествия, до головной боли. Счастливы ли неведующие? А если да, то зачем же тогда все? Знания, ребусы, щенячье любопытство?…

Александр ладонями стиснул виски. Он задавал себе последний, возможно, самый существенный вопрос: зачем он явился сюда, изменив осторожности и благоразумию? В памяти образовалась прореха, в которую провалились Цой с Маципурой, Регина, Сан-Саныч. Он не помнил, отчего они расстались, он забыл, где это произошло. Стены гостиницы выросли – вдруг, и коридор приглашающим сумраком указывал направление.

Путь завершился, он был у цели. Нужная дверь угадалась сама собой, и Александр неловко потянулся к массивной бронзовой ручке.

Это не могло быть обычным номером и все-таки это располагалось в гостинице, в самых банальных двухкомнатных апартаментах. Место обитания главного администратора более походило на музейный зал, и богатый белого ворса ковер покрывал пол от одной стены до другой. В самом центре располагался массивный двухтумбовый стол, за которым восседал человек с бородкой. Чолхан Марат Каримович. Длинные, как у Гоголя, волосы, взгляд страдающего бессонницей и маленькие, по-женски пухлые руки. Ничего божественного, ничего царственного. Один из НИХ, администратор и привратник… Покосившись на развешенные тут и там портреты, следователь приблизился к одинокому, вероятно, поставленному специально для него стулу и, не спрашивая разрешения, сел.

– Итак, Марат Каримович, я пришел. Вы ведь желали этого?

– Мы желали этого вместе, – человечек с бородкой задумчиво пошевелил губами. – Порой ситуации складываются так, что объясняться просто необходимо, хотим мы того или нет.

– А вы не хотите?

– Нет, не хочу.

– Что ж… Спасибо за откровенность.

– Откровенность?… Ее нет, молодой человек. И не будет. Сожалею, но милое это качество не входит в традиции нашей работы. Такова уж ее специфика.

– Вы говорите сейчас, как администратор заведения?

– Увы, как бывший администратор.

– То есть?…

– То есть, всю мою административную деятельность можно смело отнести к прошедшему времени. Уже завтра из командировок и отпусков начнут возвращаться прежние служащие. Мы приведем гостиницу в порядок и исчезнем.

– Отчего такая спешка?

– После того, что случилось сегодня… Думаю, вам должно быть понятно. Симпозиум – мероприятие требующее тишины.

– Ясно. Стрельба, вопросы досужих гостей – не для вас.

– Верно, не для нас.

– Понимаю, – Александр расстегнул пуговицы пиджака, ослабил ворот рубахи. Волнение требовало дополнительного охлаждения. – Однако размаху вашему можно позавидовать. Ни много, ни мало – целая гостиница… Впрочем, я готов выслушать ваши объяснения, тем более, что объяснить придется многое.

– Вы меня не поняли, – Марат Каримович поднялся, степенно приблизившись к окну, замер спиной к гостю. – Речь пойдет об ином… Насколько я представляю, у вас возник ряд серьезных проблем. К сожалению, МЫ – одна из причин, а потому я готов сделать шаг навстречу.

– Этого мало! – Александр почувствовал, что краснеет. Он и не заметил, как очутился в шкуре торгующегося покупателя. И все-таки, повысив голос, повторил: – Нас это не устраивает.

– Расклад, который мы предложим, устроит всех, – твердо возразил Чолхан. Он по-прежнему не оборачивался. – Обещаю выслушать вас самым внимательным образом.

– Но у меня множество вопросов… – Александр споткнулся. – И я плохо себе представляю, каким образом…

Чолхан нервно передернул плечом.

– Если хотите, я начну за вас. Можете только кивать, хотя и это необязательно.

– Но вы обошлись с людьми столь жестко, что…

– Знаю. Пан Панкратило превысил полномочия, а плавать в аквариуме – вещь безусловно неприятная. Но дело уже исправлено. Что еще?

– Аквариум? Вы упомянули об аквариуме?…

– Александр Евгеньевич, в свое время вы все узнаете – и в самых пикантных подробностях. Без моих объяснений. Так стоит ли терять драгоценные секунды? Может быть, будем двигаться дальше?

– Да, конечно, будем… Здесь, возле гостиницы, произошла перестрелка…

– Ее не было. Стреляли только в нас. Мы же не ответили ни одним выстрелом, – администратор улыбнулся чему-то далекому своему. Помешкав, добавил. – Ну разве что одним-единственным… А рамы, штукатурка, стекла – все будет восстановлено в течение суток. Естественно не по взмаху волшебной палочки. Работу выполнят ремонтные бригады, а я лишь немного им помогу.

Пауза по всей вероятности означала ожидание, и Александр неуверенно заговорил:

– Дело в том, что один из наших сотрудников пропал. Не знаю, связано ли это с вами, но он занимался розыском опасного преступника, а его помощники…

– Фамилия пропавшего?

– Борейко Лев Антонович. Майор милиции, оперативная служба.

На короткое время администратор задумался.

– Высокий, черноволосый, с довольно-таки густой бородой?

– У него не было бороды!

– Теперь есть.

– Но… Когда он успел ее отрастить?

– Это не так просто объяснить, – Чолхан обернулся к следователю. – Вам следовало упомянуть о майоре в первую очередь. Боюсь, здесь встретятся некоторые осложнения.

– Но он жив?

– Да, но жизнь его протекает в одном из умерших интервалов.

– Не понял?

– Что-то вроде временного коллапса. Время, да будет вам известно, – величина коплексная, и порой мнимая ее часть способна играть функцию аппендикса. Так что сейчас он там, и прежде чем вытащить его, нужно проделать некоторую предварительную работу.

– Но каким образом он угодил туда?

Чолхан тяжело вздохнул.

– Разумеется, ему помогли… Дело, капитан, – в исчезнувшем портрете. Один из гостей симпозиума был обворован. Украли картину с изображением дочери Закревского. Возможно, вы о нем читали. Знаменитый алхимик средневековья. По совместительству инквизитор…