Дункан снова таинственно улыбнулся.

— Вот мой план, Варин. Вы не хотите нас слушать, если Аларик не убедит вас, что говорит правду. Аларик, в свою очередь, не может представить вам убедительных доказательств, пока не исцелит кого-нибудь. Я предлагаю, чтобы кому-нибудь из нас нанесли легкую рану, чтобы ты, Аларик, мог показать, что владеешь этим даром, и Варин удовлетворился бы. Так как я это придумал, я согласен, чтобы и опыт произвели на мне.

— Что? — переспросил Келсон.

— Об этом и речи быть не может,— твердо сказал Морган.

— Дункан, вы не должны!..— одновременно с ним воскликнул Кардиель.

Варин и его соратники только переглядывались в крайнем недоумении.

— Но почему же? — спросил Дункан.— Если никто из вас не может придумать ничего лучше, мне кажется, другого выхода у нас нет. Мы зашли в тупик, из которого не выбраться, сколько ни препирайся. И потом, не обязательно наносить опасную рану. Простой царапины будет достаточно, чтобы доказать нашу правоту. Что вы скажете, Варин? Вас это удовлетворит?

— Я...— Варин лишился дара речи.

— И кто же, ты полагаешь, нанесет тебе эту «царапину»? — спросил наконец Морган. В его серых глазах стояло явное неодобрение.

— Ну, ты или Келсон, какая разница,— ответил Дункан, стараясь говорить непринужденно.

Кардиель покачал головой.

— Я никак не могу этого позволить. Вы же священник, Дункан. А священнику не пристало...

— Я отлучен, ваше преосвященство. И вы знаете, что, кроме меня, некому...

Он мгновение поколебался, затем вытащил из ножен, висящих на поясе, кинжал и протянул его рукояткой вперед.

— Возьмите же. Пусть один из вас решится, и покончим с этим. А то я уже начинаю нервничать.

— Нет,— вдруг заговорил Варин. Он приблизился ко всем четверым на несколько шагов и остановился в напряженной позе, с опаской глядя на них.

— У вас есть возражения? — спросил Келсон, медленно приподнимаясь со своего места.

Варин сцепил руки и начал возбужденно шагать по комнате, качая головой и перемежая свою речь резкими жестами.

— Это западня, западня. Я вам не верю!.. Откуда мне знать, что вы все это не нарочно подстроили? Вы и раните этого человека понарошку, и исцелите его тоже понарошку. Этим вы мне ничего не докажете. У Сатаны в запасе много всяких трюков и обманов.

Дункан досмотрел на своих друзей и вдруг протянул кинжал Варину.

— Ну так пустите мне кровь вы, Варин,— спокойно сказал он.— Нанесите мне рану, исцеление которой убедит вас в нашей правдивости.

— Я...— Варин запнулся.— Но я никогда...

— Что, никогда не проливали ничью кровь, Варин? — хмыкнул Морган, становясь рядом с Дунканом, чтобы поддержать его.— Сомневаюсь. А если это правда, то даже и лучше, если это сделаете именно вы. Хотите доказательств — получите их, но уж и потрудитесь для этого.

Варин некоторое время колебался, с недоверием поглядывая на кинжал.

— Ну хорошо, я сделаю это. Но не его кинжалом. Я возьму один из наших, который точно не заколдован.

— Как хотите,— сказал Дункан, пряча свой кинжал, а Варин тем временем подошел к груде оружия, брошенного его людьми, и, став на колено, стал выбирать что-нибудь подходящее. Он остановился на тонком крестообразном кинжале с рукояткой из слоновой кости. Лезвие блеснуло, когда Варин обнажил кинжал и благоговейно поцеловал его. Потом он поднялся и застыл на месте.

— Прошу вас,— начал Дункан,— ограничиться раной, которую вы сами могли бы исцелить.— Он расшнуровал ворот рубашки и отстегнул пояс.— Должен также сказать, что, если вы нанесете смертельную рану, это будет не совсем благородно с вашей стороны. Я не хотел бы расставаться с жизнью прежде, чем Аларик успеет привести в действие свои силы.

Варин неловко огляделся, сжимая в потной руке рукоятку из слоновой кости.

— Я не нанесу раны, какую не мог бы вылечить сам.

— Благодарю.— Дункан стащил через голову рубаху и передал ее Моргану, который повесил ее на спинку кресла, где недавно сидел Келсон. Лицо священника, стоявшего перед Варином, побелело, но страха в его глазах не было.

Варин приблизился, держа кинжал на уровне пояса, осторожно, неохотно, словно боялся, что враг вот-вот, к его ужасу, просто исчезнет. У него мелькнула мысль, что он имеет возможность убить хотя бы этого одного Дерини, но тут же отбросил эту мысль; нет, ему нужно убедиться, что эти Дерини лгут, не могут они владеть даром исцеления.

Подойдя к Дункану на расстояние вытянутой руки, он остановился и с трудом заставил себя посмотреть в спокойные голубые глаза, а затем оглядел священника с ног до головы. Дункан редко бывал на солнце, и тело у него, словно у женщины, было бледное, как слоновая кость, но на этом сходство кончалось. Он был крепок, широкоплеч, с лоснящимися тугими мышцами. Слева под грудью виднелся небольшой шрам, и еще один — на бицепсе правой руки; очевидно, эти шрамы были получены им в юности, во время учебных боев.

Варин медленно поднял кинжал до уровня глаз и слегка коснулся клинком левого плеча Дункана. Священник не вздрогнул от прикосновения стали, но Варин больше не смог заставить себя посмотреть ему в глаза.

— Делайте же то, что должны сделать,— шепнул Дункан, готовясь принять удар.

«ТЫ ИСПЫТАЛ МЕНЯ И ЗНАЕШЬ...»[36]

Дункан почувствовал острую, жгучую боль в левом плече, а затем судорога сотрясла все его тело. Он еще был в сознании, и от него не ускользнули ни безумный блеск в глазах Варина, ни встревоженный вскрик Келсона, ни то, как заботливо поддержал его за плечи Аларик, когда он начал тяжело оседать.

Потом Дункан впал в забытье и не видел, как Морган резко подскочил к Варину, гневно сверкая глазами, как Варин отшатнулся, поняв, что он натворил.

Дункан пришел в себя и почувствовал пальцы Аларика на кинжале, пронзившем его плечо, почувствовал надежную руку друга, поддерживающую его голову. Все отступили от них, кроме Варина — он по-прежнему стоял рядом. Аларик наклонился, заглянул в глаза кузену, шепча что-то при этом, но Дункан не мог разобрать слов.

— Дункан? Дункан, ты меня слышишь? Черт вас подери, Варин, вы перестарались. Дункан, это я, Аларик. Послушай меня!

Усилием воли Дункану удалось сосредоточиться и разобрать эти обращенные к нему слова. Он моргнул и, как ему казалось, целую вечность смотрел на кузена, а затем слабо кивнул. У него не было сил отвернуть голову, а перед глазами торчала украшенная слоновой костью рукоятка небольшого кинжала Варина, и Дункан стал рассматривать завитки и бороздки на ней.

Тут Аларик опять заглянул ему в глаза, и Дункана охватил покой, когда кузен положил руку ему на лоб.

— Рана тяжелая, Дункан,— прошептал золотоволосый Дерини, глядя ему в глаза.— Мне понадобится твоя помощь. Если можешь, то я бы хотел, чтобы ты все это время был в сознании. Я не уверен, что справлюсь один.

Дункан слегка повернул голову и снова посмотрел на кинжал, прижавшись щекой к руке кузена.

— Начинай,— шепнул он.— Я постараюсь.

Он увидел, как Аларик утвердительно прикрыл глаза, почувствовал, как руки кузена приподняли его так, что голова его оказалась на труди Аларика. Морган приготовился остановить кровотечение левой рукой, как только правой вытащит из раны клинок. Дункан поднес здоровую руку к левой ладони Аларика, готовый в меру сил помочь ему, и приготовился к новому всплеску боли, который, он знал, последует, как только извлекут кинжал.

— Ну, давай же,— пробормотал он.

Вдруг Дункан почувствовал, как металл царапнул по кости, как сталь обожгла мышцы, сухожилия, нервы, плечо его залила кровь, хлынувшая из раны. Аларик быстро зажал рану ладонью, Дункан наложил свою ладонь сверху и сразу ощутил, как сквозь пальцы сочится горячая кровь. В это время его сознание соприкоснулось с сознанием кузена — смягчающим, успокаивающим, поглощающим боль.

Боль отступила, Дункан смог открыть глаза и заглянуть в бездонные серые глаза Аларика. Связь между ними установилась в одно мгновение, и их мысли переплелись между собой крепче, чем могли бы переплестись руки.