— Ленность, владеющая телом Айси, наверное будет самым безобидным грехом среди всех. В свое время она приложила свои щупальца к нежеланию Песочницы исполнять свой долг. И даже сейчас, если нет выгоды, она даже пальцем не поведет ради кого-то или чего-то. И я, Олуджими Икпеба, обладатель Гордыни. Я горжусь своей силой, своим происхождением, тем, что уважаю Ричарда и принимаю его, как лидера, даже тем, что сейчас говорю с тобой. Своим именем, от которого содрогаются враги и трепещут жертвы, своими убийствами, возможностями, количеством собранного времени… — парень запнулся, посмотрев на Анри. Подросток содрогнулся, когда в глубине чёрных глаз блеснул свет, не предвещающий ничего хорошего. Но вот он опустил веки, и вздохнул полной грудью, — этому нельзя сопротивляться. Каждый мой шаг толкает меня в пропасть собственной гордости. То же самое с Ричардом. Его жадность к родительской любви, нежелание ни с кем ею делится настолько поглотила его, что он сам, того не ведая, творит то, что в нормальном состоянии и в мыслях не посмел бы сделать. И я сейчас говорю не о твоём будущем убийстве, — усмехнулся Олуджими, наблюдая, как стремительно тени набегают на хмурое лицо их гостя.

А сегодня Анри почтил своим присутствием сам Ричард. Без приветов и лишних слов, он просто уселся в то самое кресло, так полюбившиеся сначала Айси, а потом и Олуджими, и, молча сложив руки домиком, задумчиво разглядывал брата. Тот впрочем тоже не спешил начинать разговор. С одной стороны предыдущие гости довольно-таки плотно накормили его интересной информацией, и теперь надо было всё это переварить, с другой же — похоже Ричард не оставил идею «приворожить» братишку, и теперь, ухмыляясь, давил на Анри силой, поэтому приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы не поддаться.

Ричард зачастил к Анри, чего не скажешь об остальных. Даже девчушки и те больше не пытались пробраться к нему в кровать. А вот братец похоже наоборот, решил поселиться в том кресле. С утра до вечера сидел и молча сверлил Анри взглядом. За исключением тех пары часов, когда приносили еду, и то садился за стол напротив Анри, от чего последнему даже кусок в горло не лез от подобного внимания.

Одно радовало, незаметно для остальных, но ощутимо для Анри, его тело приходило в норму. И теперь уже без каких-либо усилий парень мог отмахнуться от ментальных атак Ричарда, как от назойливой мухи, чем невероятно бесил последнего. И уже на третий день подобных посиделок подросток не выдержал и заговорил первым.

— Твою мать, Ричард. Может уже хватит?

— Что хватит? — хмыкнул Ричард, откидываясь на спинку.

— Ты прекрасно понял, о чём я, — прищурил глаза Анри, — твой фокус на меня не действует, уже можно было понять.

— Да неужели? А чего ты до сих пор тут сидишь и не пытаешься сбежать?

— Где именно находится этот остров?

— И ты решил, что я отвечу?

— Ну тебе же всё равно терять нечего. Сбежать я в любом случае не сбегу. Мои силы сильно ограничены, и ты прекрасно об этом знаешь, иначе не позволил бы спокойно передвигаться, а связал бы где-нибудь в подвале.

— Ты прав, тебе не сбежать. Но и на уловочки твои я больше не попадусь.

Анри честное слово пытался сдержать эмоции и не зарычать, однако не скрипнуть зубами не смог.

— Не бесись, а то уж больно Аки напоминаешь.

— Вот я не понимаю, чем тебе не угодило моё существование? — немного помолчав, неожиданно спросил Анри, — Они любили бы нас одинаково.

— Это тебе так кажется. Но ты старше, а значит, наследник. Следовательно, основное внимание было бы обращено именно на тебя, — сев обратно, спокойно ответил Ричард.

— То есть, появись на свет первым ты, твоё поведение было бы другим?

— Вполне возможно.

— Ричард, между нами три минуты разницы…

— Этого достаточно, чтобы тебя ненавидеть, — вскочил со своего места Песочник и, сверкнув глазами, вылетел из комнаты.

Анри вздохнул, откинувшись назад на подушку. Раскинув руки и ноги по сторонам, уставился в потолок. Хех, как будто он мог ответить на мучающие его вопросы. Как ему выбраться отсюда? И теперь, зная подноготную братика, так ли нужно им сражаться? Ведь по сути, все его поступки были совершены под влиянием греха.

Ричард…

В отличие от Анри, которому пришлось рано повзрослеть, Ричард был до сих пор ребёнком, по крайней мере, именно для Анри он был ребёнком, который не ведая что творит, пытается обратить на себя внимание окружающих, но не понимает, что его поступки, наоборот, отталкивают. Будучи Художником, брюнет видел мир по-другому, он с лёгкостью разделял его на «вечное» и «реальное», и к сожалению, если «вечное» было прекрасно и по-своему уникально, вызывающее трепет и восхищение давно минувших дней, то «реальное» заставляло кривиться от отвращения в попытках откопать в нём что-то годное и достойное кисти художника.

В глазах же Ричарда, всё было разделено на чёрное и белое, и если белое рядом с родителями, внимания которого брату было всегда мало, то весь оставшийся мир для блондина был окрашен в чёрный цвет.

Для Анри родителями были дядя и тётя, а также его крёстные, поэтому ему сложно понять Ричарда, так яро желающего любви женщины, для которой человечество, пусть и многочисленное, дороже собственных детей. Он знал, точнее чувствовал, причину, почему Лили не могла до конца смириться с его, Анри, уходом, и в конце концов, отвернулась от Ричарда. Раптор внутри женщины интуитивно искал «своё» дитя, которым, увы, Ричард являлся лишь от части. И опять сила Песочника выжгла вся без остатка, да ещё и эта жадность, не оставили ни единого кусочка в теле подростка для родительского наследия.

Анри сложно было понять, почему Ричард так сильно жаждал признания отца, который был ослеплён силой и не видел главного. Во всём потакая сыну, он только сильнее толкал его в руки алчности. Но Ричард… Анри видел, за эти пару дней успел увидеть и прочитать в глазах брата, что тот всё понимал и всё равно не винил их. Ему было легче скинуть все шишки на голову старшего брата, который по воле уже других Богов, мало того, что был старшим, так ещё и стоял по другую сторону баррикады в пророчестве. В отличие от Анри, который привык смотреть правде в глаза. И сейчас как ему должно было поступить? Возможно ли избавить родителей и Ричарда от этого странного влияния?

* * *

На следующий день

— Ричард, можно тебя нарисовать? — неожиданно спросил Анри, улыбаясь. Сегодня его единственным гостем снова был только брат. После сытного завтрака и вот уже, наверное, второго часа посиделок тишина начала давить, а безрезультатные попытки Ричарда применить свою силу — утомительными. И парень невольно начал разглядывать брата.

Да, несомненно, они были похожи. Тот же изгиб скул, тот же подбородок, форма носа. Единственными отличиями были глаза: у Ричарда, как у отца, голубые, тогда как Анри унаследовал редкий оттенок зелёного от матери. И цвет волос. Словно день и ночь. Белые и чёрные.

— Почему твои волосы так сильно посветлели? — заинтересовался брюнет.

— Не знаю. Цвет менялся постепенно, — нехотя ответил Ричард, откидываясь на спинку. Закинув ногу на ногу и сложив на коленях руки, он в упор уставился на Анри, который, к слову, сильно загоревшись идеей зарисовать близнеца, не заметил, как в его руках сначала завертелся карандаш, а рядом появилась парочка кистей, там же и доска с красками, а перед ним, не загораживая обзора, из воздуха начал плести себя холст. Анри придвинулся к краю кровати и, примерившись к ракурсу, уже хотел было приступить к любимой работе, но вот Ричард нахмурился и поменял позу, снова склоняясь к столу.

— Замри, — попросил он. Однако у Ричарда на этот счёт были свои планы.

— И не подумаю.

— Тебе сложно что ли? Итак вечно сидишь — не двигаешься, а тут хоть для дела.

— Почему ты до сих пор не сбежал?

— Хотел, — признался брюнет, — но потом, как-то передумал. Кое-что не даёт мне покоя, и пока не пойму что именно, побуду твоим пленником на добровольной основе, — хмыкнул старший из близнецов, — А теперь, будь хорошим мальчиком и позволь старшему братику себя нарисовать. Уверяю, никаких карикатур, только портрет. Тебе понравится.