- Не подходи ко мне, - со всей серьёзностью сказала я и даже угрожающе замахнулась кружкой, расплескав при этом чай на пол. Лев же, уже оказавшись рядом, ловко отнял кружку и звонко поставил ее на стол. Потом он навис надо мной, прижимая к столешнице. Его лицо было очень близко к моему. Настолько близко, что я чувствовала дыхание Льва на своих пересохших губах.

- Давай поговорим? Просто поговорим, - предложил он тихо.

- Да не хочу я! - рявкнула я и попыталась оттолкнуть Льва. Но он устоял на ногах и даже с места не сдвинулся. Схватил меня за руки, завёл их за мою спину и прижал к себе.

- Даша, я люблю тебя, - сказал он.

 В висках запульсировало. Какие слова! Какие… Не знаю, как к ним относятся остальные, но вот я - очень серьёзно. И никогда, никогда в своей жизни не говорила их просто так. Только тем, кого люблю… Ну или думала, что люблю…

 А вот как к этим словам относился Лев, я не знала. Может, произнести “люблю” для него все равно что, пардон, сходить в туалет?

- И ты это понял после двух недель знакомства? - язвительно спросила я. Но Лев в ответ улыбнулся и напомнил:

- Мы с тобой знакомы уже несколько месяцев.

 Я покачала головой:

- Это ты меня с Ди путаешь. А я не она. Мы разные.

 Лев отпустил меня, усмехнулся и ласково заговорил:

- Я ни с кем и никого не путаю. Я люблю тебя во всех твоих проявлениях: будь ты напористой обольстительницей Ди или милой скромницей Дашей. И то, и другое в тебе есть. И то, и другое я в тебе люблю.

 Мне очень захотелось ему поверить. Очень. Но…

- И из-за этой любви ты обманывал меня, начиная со дня нашего  знакомства в кафе?

- А, по-твоему, узнав тебя, я должен был сразу тебе во всем признаться? - поинтересовался он с удивлением и вдруг встряхнул меня за плечи. - Как? Ты только сама представь, как бы я тебе это сказал?

- Как есть, - ответила я, отворачиваясь.

- И как бы ты отреагировала?

 Я задумалась… Дашка, а и вправду, как бы ты отреагировала на такое признание, тогда, в кафе издательства? Ведь при той встрече Лев показался мне нагловатым. И признайся он тогда, я бы вряд ли захотела продолжить наше знакомство. И в клуб бы тоже не поехала… Бы, бы, бы… Как я ненавижу сослагательное наклонение!

 Я резко повернулась и посмотрела в кофейные глаза Льва. Кофейные… Они шли ему больше, чем синие глаза Эла. А запах… Стараясь сделать это незаметно, я принюхалась к его одеколону. От Льва сейчас пахло Элом… И этот запах намного лучше сочетался с образом Льва.

 Удивительно, Дашка… Я сейчас впервые попыталась воспринять их, Льва и Эла, как единое целое.

- Как бы ты отреагировала? - повторил он вопрос, вновь встряхнув меня за плечи.

- Не знаю, - честно и спокойно ответила я. - Трудно говорить о том, что было бы…

- Вот. Поэтому я и не решался…

- Ага, - перебила я его. - И продолжал приходить инкогнито на наши весьма интимные свидания в “Три маски”.

 Лев пристально на меня посмотрел, меня его взгляд смутил, но я пересилила себя и глаз не отвела. А Майский наклонился к моему лицу и шепотом спросил:

- А что бы ты подумала, если бы Эл не пришёл? Или же отказался идти с тобой в ВИПку?

 Да, Дашка, что бы ты подумала?

 Что Ди надоела Элу, и он решил сменить партнёра, но не решается сказать это, пусть и в прикрытое маской, но все-таки лицо?

 Но сейчас, зная о причинах Майского вступить когда-то в этот клуб, я подумала о другом и с усмешкой об этом спросила:

- С какой целью интересуешься? Главы такой для книги не хватает?

 Глаза Льва вспыхнули. То ли от злости, то ли от обиды. Но увиденное меня… удовлетворило. Ведь, судя по всему, я смогла задеть его за больное.

- Я же тебе сказал: скажешь не издавать книгу - не буду.

- А ты ее уже закончил? - задала я вопрос.

- Нет.

- И почему же?  - со смешком спросила я. - Неужели из-за капризной героини, которая мучает бедного героя?

- Поверь мне, герой сам себя мучил, - покачав головой, ответил писатель. - Ты не можешь себе представить, каково это - ревновать к самому себе.

От удивления я приподняла брови… Но спрашивать ничего не стала, так как вдруг поняла, о чем говорит Майский – о ревности Льва к Элу.

 Это он знал, что два этих персонажа на самом деле один человек. А я этого не знала. И встречалась с обоими. С одним ходила по кафе и кинотеатрам, а с другим спала по субботам… Мне неожиданно стало стыдно.

- Тебя я ни в чем не упрекаю. Это я виноват, - произнес Лев. - А ещё я видел, как ты тоже мучаешься - разрываешься между нами… Прости меня, Даша.

 Мой стыд резко испарился. Оттого, что я вспомнила, как действительно разрывалась между Элом и Львом. Как мне было тяжело и боязно принять два этих решения: расстаться с Элом и поддаться новому чувству со Львом… И одно из этих решений оказалось-таки правильным. Его и следует придержаться и в отношении второй “ипостаси” этого человека.

 Но для этого нужно отпустить. А отпустить – значит, простить.

- Я тебя прощаю, - ответила я. Майский тут же довольно улыбнулся. - И даю тебе добро - издавай свою книгу… - Лев, почувствовав неладное, нахмурился, а я закончила:  - А теперь уходи. И не ищи со мной больше встреч.

- Даша, но… - начал он, но я его перебила:

- Ты хотел поговорить - мы поговорили, ты просил простить - я простила. А теперь я тебя прошу - уходи.

 Майский в очередной раз схватил меня за плечи:

- Я не хочу уходить… - прохрипел он. - Я не хочу расставаться с тобой. Я люблю тебя, Даша. Люблю так, как никого.

- Тебе кажется, - не согласилась я. - Ты столько играл, столько притворялся, что просто, заигравшись, запутался.

 Он покачал головой и, сильнее сжимая мои плечи в своих горячих руках, прошептал:

- Ты же тоже любишь меня…

- Очень в этом… сомневаюсь, - запнувшись, ответила я.

 Как? Как я могу после всего этого любить? Вот сейчас? И уже совсем не важно, что совсем недавно я могла с уверенностью сказать: да, у меня были чувства ко Льву.

- Обманываешь… - подметил он с улыбкой. - И меня, и себя.

 Тут Лев притянул меня к себе и попытался поцеловать. Я начала сопротивляться, уворачиваться и вырываться из сильной хватки Майского. Но силы были не равны, и чем больше я сопротивлялась, тем больнее мне становилось. И здесь я подумала, что лучше сейчас расслабиться и притвориться, что я поддалась. А когда Лев это почувствует и ослабит свою хватку, я вырвусь из его рук и подскочу к двери. Оказавшись на улице, просто позову на помощь соседей, которые обязательно помогут мне выпроводить незваного гостя.

И я расслабилась. Поддалась.

 Но, видать, сделала это настолько сильно и бездумно, что не поняла, как и когда не только позволила Льву меня поцеловать, но и сама с чувством начала отвечать на этот поцелуй.

Лев между тем все-таки ослабил хватку, резко дернул рукой, за секунду расстегивая молнию халата, и плавным движением спустил с моих плеч махровую ткань. Халат упал на пол, обнажая меня. Майский с мальчишеской жадностью сжал мою грудь руками, наклонился и лизнул каждую языком. Потом вернулся с поцелуем к моим губам и едва ощутимыми прикосновениями начал спускать по моим бедрам трусики. Когда они тоже оказались на полу, Лев, так же не останавливая поцелуй, взял меня за бедра, приподнял и усадил на столешницу. Я охнула и дернулась от ощущения холода на своей пятой точке, а Лев, удерживая одной рукой меня за спину, второй рукой уже судорожно расстегивал свои штаны…

 А я даже не пыталась его остановить. Я уже предвкушала, желала. Ведь меня необъяснимо манило и тянуло это тело. Моё дремавшее когда-то либидо, словно отделялось от меня, и чуяло, что рядом находится тот, кто смог его разбудить. И тот, кто может его удовлетворить так, как никто и никогда… Помешательство, никак иначе. Остатки здравого смысла стирало напрочь!

 Майский долго мучился со своим ремнем, и когда он наконец его расстегнул,  мои руки сами потянулись к его брюкам и помогли Льву стянуть их до нужного положения. Тут же оголенное мужское достоинство, освободившееся из тесного плена одежды, оказалось в моих руках. Я нежно погладила его у основания, потом резко обхватила пальцами и, услышав приглушенный “ах” Льва, повела сжатыми пальцами вдоль, одновременно раздвигая свои ноги… Я сама направила его куда надо было, и Льву оставалось лишь совершить толчок. Что он, схватив меня за бедра, собственно и сделал… Один, другой, третий. Каждый последующий резче и глубже. Мои руки обняли Майского за напряженные плечи, ноги обхватили за талию… Мужские губы поймали мои, и мы, целуясь, стали интенсивно двигаться в едином порыве, во время которого нежные холмики моей груди терлись о грубую ткань рубашки Льва… И это добавляло особых ощущений.