Дорезая последний томат, я услышала на радиоволне знакомую мелодию, подошла к приемнику и сделала звук погромче. Из динамиков тут же полился мужской голос:

- Я не вернусь. Так говорил когда-то и туман, глотал мои слова и превращал их в воду… Я все отдам за продолжение пути, оставлю позади свою беспечную свободу…

 На припеве я стала подпевать:

- Не потерять бы в серебре её одну, заветную…

Потом пошёл длинный проигрыш и я, перемешивая овощи в миске, начала плавно пританцовывать в такт музыке. Проигрыш закончился, мы с солистом одновременно запели второй куплет, я при этом обернулась, чтобы подойти к шкафу за маслом, и тут же прекратила надрывать голосовые связки… так как увидела Майского, который стоял у входной двери и молча за мной наблюдал. Вместо шкафа я подошла к приёмнику и убавила звук.

- Хорошо поешь, - заметил он. - И песня, кстати, тоже хорошая.

- У них все песни хорошие, - нахмурилась я, чувствуя себя преступницей, застуканной прямо на месте совершенного преступления.

Лев кивнул и, улыбнувшись, удалился.

 В полтретьего я стала накрывать на стол. Около трёх мы сели обедать, причём обедали молча, но не в тишине - папа включил свой любимый новостной канал, который в нашем доме по устоявшейся традиции ни в коем случае нельзя заглушать разговорами.

 После обеда Лев сразу же направился в душ. Папа остался в столовой, продолжая смотреть новости. А я быстро убрала со стола и, желая привести себя в порядок, пошла в комнату. Не спеша заплела волосы в косу “рыбий хвост”, а потом, посмотрев на сумку, вытрясла из нее маленький набор косметики, который Жанка приучила меня всегда носить с собой: тушь, пудру и помаду.

 ”Всякое может случиться. Сегодня ты пошла на шумную вечеринку, а завтра проснулась не то что на другом конце города, а может, и в другом городе, и, мягко говоря, в помятом виде… А если имеешь при себе мини-набор косметики, пара штрихов и ты опять конфетка”, - убеждала меня когда-то моя ненормальная подружка. И я ее послушала, с тех пор эти три вещи декоративной косметической линии всегда лежат в моей сумке.

 Я накрасила реснички, нанесла на лицо пудру и нарисовала губки. Потом, убрав все обратно в сумку, шагнула к шкафу и достала одежду, в которой приехала сюда в воскресенье: чёрные колготки и красное платье. То самое платье, подаренное мне Жанкой… В котором я прощалась с Элом и в котором я решила начать новую жизнь со Львом… Эх, Дашка, все-таки его цвет оказался для меня запрещающим, ведь ни то, ни другое у меня не получилось.

 В столовую мы с Майским вышли одновременно – я из комнаты, а  он из душа. Я, полностью одетая, с ноутбуком и сумочкой в руках, а Лев почти голый, с полотенцем вокруг бедер. Невольно посмотрев на торс Майского, я увидела уже почти незаметный след от ожога. Странно, вчера в бане я его словно и не видела. Ну да, Дашка, тебе не до него ж было… Вот и не приглядывалась.  Лев, проследив за  моим взглядом, невольно прикрыл рукой живот.

 Папа так и сидел, уставившись в телевизор, и нашего появление вроде как и не заметил. Зато Майский сразу же заметил, что я уже собралась.

- О, ты уже переоделась, - сказал он. Приглядевшись и, по всей видимости, узнав мой наряд, с улыбкой произнес: - Тебе очень идёт это платье.

 Папа тут же обернулся и добавил:

- Особенно цвет.

- Согласен, особенно цвет, - поддакнул Майский, зачем-то мне подмигнул и пошёл к моей комнате. - Я быстро, - бросил он, заходя в спальню. Я же присела на стул рядом с папой.

 Как только за писателем закрылась дверь, отец придвинулся ко мне и тихо, чтобы Майский случайно не услышал, сказал:

- Даш, я вот за вами не первый день наблюдаю и все никак не могу понять… Лев к тебе и так и эдак, а ты какая-то холодная по отношению к нему и почему-то недовольная… - он сделал паузу и осторожно спросил: - Он тебя чем-то обидел?

 Посвящать родителей в свою жизнь мне по-прежнему не хотелось. Я, признаться, ещё с детства никогда и ничего плохого про друзей и знакомых им не рассказывала. Потому как родители, априори, начнут не любить того, кто меня обидел, а я, возможно, ещё могу помириться с этим человеком… Возможно! А возможно, и нет.

 Да и просто зачем волновать родных? Это не самое страшное, что может случиться… Поэтому сейчас я попыталась мило улыбнуться и, взяв отца за руку, ответила:

- Тебе показалось. Все нормально.

- Точно?

- Точно, пап. У всех бывают разногласия, небольшие ссоры.

- Милые бранятся – только тешатся?

- Именно, - опять улыбнулась я.

 Отец улыбнулся в ответ.

 Вскоре Лев вышел из комнаты, тоже переодетый в ту одежду, в которой приехал. И мы направились к выходу.

 Папа пошёл провожать нас до машины. Мы с ним расцеловались, а потом папа на прощанье пожал руку Майского и, похлопывая его по плечу, сказал:

- Ну что, Лев Михалыч, рад был познакомиться. Спасибо тебе за помощь, и, надеюсь, мы ещё увидимся.

- Обязательно, Владимир Палыч, - кивнул Лев. - Мой телефон у вас есть, если что-то надо будет, звоните.

Услышав это, я фыркнула. Вот как, Дашка, они и телефонами уже успели обменяться… Ну, Майский…

 Мы сели в автомобиль и покатили по пустой деревенской улице. Выехав на соседнюю, заехали на работу к маме, чтобы и с ней попрощаться. И прощание моей мамули со Львом тоже было очень тёплым - она даже чмокнула его в щеку. Но я уже ничему не удивлялась.

 Отъезжая от здания почты, Лев обернулся на мою маму, которая тоже вышла нас проводить и сейчас махала нам вслед рукой, и заявил мне с улыбкой:

- У тебя замечательные родители, понимающие, любящие, добрые… Похожи чем-то на моих… - он повернулся ко мне. - Надо будет обязательно приехать к ним сюда ещё раз.

- Как хочешь, - ответила я. Лев нахмурился:

- Что значит - как хочешь?

- То и значит, - хмыкнув, ответила я. - К себе ты их расположил, телефонами с ними обменялся. И в гости можешь приехать без меня.

- Ты ревнуешь, что ли? - усмехнулся он. - Вот только кого? Меня или родителей?

- Чушь не неси, - ответила я, отворачиваясь к окну.

Я слышала, как Майский ещё раз усмехнулся, а потом, прибавив немного газа, потянулся рукой и включил в машине музыку. По первым нотам я узнала исполнителей, чью песню, правда другую, сегодня напевала, готовя в столовой салат.

- Как выяснилось, нам нравится одна и та же группа, - сказал Лев ласково, делая звук чуть громче. - Этот трек у них очень красивый. Тебе нравится?

- Нормально, - пожала я плечами. - Мне вообще много чего нравится. Я же уже говорила, Элу точно.

Майский вдруг цокнул языком, поерзал в кресле.

- Ах, ну да, ты же у нас меломанка, - вспомнил он. - Все любишь, по чуть-чуть. - В его голосе я уловила долю иронии.

- Ну да, и что?

- И ничего, - психанул он, глубоко вздохнув. - Даша, я не понимаю, ты специально продолжаешь надо мной издеваться или тебе на самом деле доставляет это особенное удовольствие?

- По-моему, ты что-то путаешь. Это ты издеваешься надо мной, - сказала я резко. - Ведь это именно ты приехал в дом моих родителей без приглашения. Это ты остался там, несмотря на то, что я была против. Это ты пытался что-то доказывать, не спросив, нужно мне это или нет… И это ты заставил, я повторюсь, заставил меня сказать “люблю”…

- Заставил? - удивился он. Фыркнул и с усмешкой заявил: - Н-да… Ещё скажи, что я тебя обманом вчера склонил к физической близости.

- Именно так, - согласилась я. - Ведь обманывать - это твоё самое любимое занятие.

 Майский опять фыркнул и произнёс:

- Я тебя не обманывал…

- Ну да, конечно. Ты просто не сказал правду… - перебила я его зло. - Но разве это не одно и то же?

Лев ударил ребром ладони по рулю и сквозь зубы процедил:

- Даша, знаешь, чаша моего терпения может переполниться…

- А может, я этого и жду? - не стала я дослушивать. - Что она переполнится и ты, наконец, оставишь меня в покое?

 Он помолчал немного, а потом спросил уже спокойным голосом: