— Хорошо, я понял — сказал академик и провёл по сенсорной панели. Крышки саркофагов начали медленно опускаться.

Потом он повернулся к Северскому и быстро зашептал.

— Серёга, запомни эти слова «Стазис поле камеры, нужно перевести в четвёртый режим, энергетический контур довести до пяти тысяч ампер и тогда вживлённые цепочки нейронов заработают». Скажи мне это в день, когда ты меня познакомил с Лизой. Если ты этого не сделаешь, то надолго останешься один без напарника, и ещё, при встрече объясни парню что надо запоминать свои сны. Все сигналы отсюда, пойдут через них. А про «Руку мертвеца» он тебе сам расскажет.

Академик тяжело вздохнул и поймал взгляд Северского через опускающуюся крышку.

— Коля, отомсти там за нас всех. — Это было последнее что услышал Сергей Петрович.

Затем с четырёх направлений выдвинулись штифты, придавив голову к выемке в нержавейке. Давление увеличилось и в какой-то момент ему показалось что череп начал скрипеть. Одновременно нарастало гудение, постепенно превратившееся в вой паровозной трубы.

Перед глазами замелькали образы, когда-то давно запечатлённые в сознании. А потом на Северского обрушилась тьма. Последнее что он увидел, это улыбающиеся лица жены и детей.

2021 год. "Северский".

Прямое переливание крови — такого опыта в багаже у Сергея Северского ещё не имелось, но другого выхода не оставалось, ведь он очень не хотел смотреть как испытуемый умирает, во время восьмичасовой операции по вживлению нейронной сети, дублирующей нервную систему.

Помочь, Северский согласился сразу и только одно его беспокоило, голова во время переливания начала кружиться, а в глазах замелькали странные неприятные образы, быстро сменяющие друг друга.

Воробьёвы горы. Москва как на ладони. Небо пересекают дымные следы от ракет. Высоко в облаках что-то взрывается, мимо стремительно проносятся боевые истребители, а на самом горизонте вырастает характерная шапка ядерного гриба.

Красная площадь. Два огромных бульдозера разравнивают то место где раньше стоял мавзолей, а лишившаяся звезды Спасская башня, взирает на это пустыми глазницами удалённых циферблатов.

По брусчатке мимо ГУМа проходит вереница танков и БТРов, с трепыхающимися на ветру флагами США, а рядом ярко пылает храм Василия блаженного.

В распахнутом настежь салоне машины лежит женщина с детьми, мальчик лет семи, девочка чуть помладше. Из носа и рта детей идёт кровь, но видимых повреждений невидно.

Да что за …? Какой-то бред. Видимо от потери крови поймал глюки — подумал Северский и вытер холодный пот со лба.

— Сергей Петрович, у вас всё в порядке? — спросил сосредоточенно смотревший в монитор кандидат в доктора наук Алфёров, с которым они провели трое суток в страшно секретной подземной лаборатории.

— Да, всё нормально, просто что-то привиделось. Перед приездом сюда ходил с девушкой в кино, видимо что-то отложилось — ответил Северский, повернул голову и посмотрел на щупленького паренька, лежавшего за прозрачной ширмой, на точно таком же ужасно холодном ложе.

Над ним склонился много-суставчатый робот хирург, выпустивший несколько жужжащих манипуляторов.

— Как он? — поинтересовался Северский.

— Показатели странные, но кажется мы успели с переливанием. Похоже, кадет Волков выживет.

— Это хорошо — пробормотал Северский, отлично понимая, что в случае неудачи его научную деятельность по расшифровке массива крипто-данных могут признать шарлатанством.

— Не беспокойтесь никто программу не закроет, там же уйма зашифрованной информации, ранее неизвестной науке — успокоил Алфёров будто прочитав его мысли. — Я не знаю кто нам передаёт сигнал, но знаю, что мы обязаны пробовать применить полученную информацию.

Северский хотел расспросить про собранные по чертежам стазис-камеры, но увидев, как исказилось лицо технического руководителя проекта, промолчал. А пальцы Алфёрова яростно забарабанило по клавишам.

Прошло ещё пару минут и к Северскому подошла медсестра и извлекла иглу.

— Всё. Внутреннее кровотечение остановлено, колония бионанитов заработала, но вживлённая нейронная сеть не откликается. — Алфёров тяжко вздохнул и посмотрел на учёных сидящих за длинным пультом. — Коллеги, предлагайте. Что будем делать?

— Пациент в медикаментозной коме, нервная система не перезапустилась в полном объёме, из-за этого мы не сможем долго поддерживать жизнеспособность объекта — проговорила женщина в огромных очках.

— Значит поместим в стазис-камеру, а потом что-нибудь придумаем — предложил Алфёров.

— Но мы её испытывали только на кошечках и собачках — предупредил долговязый мужчина, сидевший дальше всех.

— Вот заодно и испытаем на людях.

Часа через два процедуры консервации испытуемого завершились, и доцент Северский подошёл к грузовому лифту, где собрались учёные и технический персонал, принимавший участие в страшно засекреченном экспериментальном проекте. Несмотря на то что не всё удалось, настроение у присутствующих было приподнятое. Первая партия уехала наверх, а Северский остался с медиками.

Минут через десять лифт вернулся, и они вместе с подошедшим Алфёровым забрались внутрь.

— Я хочу вас поблагодарить, не многие согласятся лечь на прямое переливание — сказал Алфёров, когда лифт тронулся.

— Вы же знаете я заинтересован в положительных результатах, даже больше чем вы.

— Знаю, но всё же. Может нам пора перейти на ты? — неожиданно предложил Алфёров.

— Согласен. Так проще.

— Ещё раз спасибо тебе Сергей. Выручил. Значит теперь я должен проставиться. Завтра в 19:00 клуб Везувий, у меня там намечается кое какое мероприятие. И возьми с собой свою девушку.

— Хорошо Костя, мы будем — ответил Северский и почувствовал, как в груди что-то кольнуло. Внезапно ему показалось что этот разговор повторяется не первый раз.

Наверху их ждал хмурый руководитель проекта в компании с цельным генералом ФСБ. Они явно собирались потрепать всем нервы, но увидев замученные, но вместе с тем довольные лица молодых учёных, развернулись и ушли.

А потом была долгая процедура повторного подписания бумаг о неразглашении и проход через подземное КПП с полным личным досмотром и с последующей загрузкой в автобусы без окон.

Северский не знал местонахождение лаборатории, а один из лаборантов в приватной беседе обмолвился, что за год так и не вычислил где она находится, хотя и очень старался.

Автобус затормозил часа через три, в этот раз на парковке института. Добираться домой пришлось на такси.

По прибытию в крохотную, взятую в ипотеку квартирку первым делом пришлось кормить кота, возмущённого долгим отсутствием хозяина, потом Северский сходил в душ и почувствовал, как смертельно устал. Бессонные ночи глубоко под землёй и почти литр потерянной крови давали о себе знать. Когда глаза уже слипались, он написал Лизе о приглашении в ресторан, а потом заснул, прямо в кресле с примостившемся на коленях, мурчащим как трактор котом.

***

Он проснулся в холодном поту и внезапно понял, что дышит полной грудью. Рядом замяукал кот. Северский вскочил, зажёг свет и уставился на свою бывшую квартирку. А посреди комнаты сидел полосатый кот Васька, умерший пятнадцать лет назад и с укором смотрел на кожаного ублюдка, который не кормил своего пушистого хозяина три дня подряд.

— Значит получилось?! — не доверяя собственным глазам, проговорил Сергей Петрович. Кот не понял, что у него получилось и принялся умываться.

Подняв с пола пульт, Северский включил телевизор и на экране появился советский чёрно-белый фильм про поющую эскадрилью. Из динамиков донеслась, знакомая с детства песня, заставившая замереть, не доверяя ушам.

— «Как-то летом на рассвете заглянул в соседний сад, там смуглянка молдаванка собирала виноград…»

Он слушал эту запрещённый в будущем текст и перед глазами пронеслась вся его никчёмная жизнь. Когда грянул припев, здоровое сердце защемило, напомнив о всех, кого он потерял.