— Шестого февраля? — переспросила она.

— Точно.

— Да, вот оно. Вторник. Твоя мисс Танти была записана на девять тридцать, но позвонила и отменила визит.

— Вы знаете, который час?

— Сейчас? — уточнила Сондра.

— Нет! Время, когда она отменила визит.

— Девять часов утра. Вот оно: «Мисс Т. позвонила в девять ноль пять, отмена. Позвонить Д. Робертсону перенести прием». Инициалы Л. Г. Это Лора Гидеон, жена мистера Гидеона.

— Спасибо, Сондра, — сказала я. — Вы золото.

— Ты же не скажешь ни слова, верно? Найджел будет вне себя от ярости, если меня уволят.

— Нема как рыба, — поклялась я, но не уверена, что она меня услышала. В трубке послышался очередной приступ кашля.

Когда я возвращалась по вестибюлю, прозвенел звонок в дверь. Это был инспектор Хьюитт.

Он снял шляпу, что означало, что он хочет войти.

— Мы в гостиной, — сказала я. — Не желаете присоединиться к нам?

Как будто у нас там встреча лиги звонарей.

— Ну что ж, — заговорил инспектор Хьюитт. — Приступим.

Я не могла не думать о том, какие успехи он сделал со времени нашего знакомства девять месяцев назад, когда он первым делом отправил меня принести ему чаю.

Все-таки этот человек не совсем потерян.

— Полагаю, ты все это вычислила с самого начала, — продолжил он с довольно приятной улыбкой.

Его жена Антигона дотронулась до своих волос, и я уловила пролетевший между ними тайный сигнал.

— Так что, надеюсь, ты не откажешься заполнить кое-какие пробелы.

— Разумеется, не откажусь, — сказала я голосом послушной умницы. — Буду рада помочь. С чего начать?

Но не перегибай палку, — говорили его глаза.

— Начнем с подозрений, — ответил он, взял блокнот и положил его себе на колени.

Я увидела, как он пишет «Флавия де Люс» — и подчеркивает мое имя.

Как-то раз во время одного нашего расследования он добавил букву Я после моего имени и отказался объяснить, что это значит. На этот раз никакой Я не было.

— Когда ты впервые заподозрила, что в Святом Танкреде что-то творится?

— Когда церковный сторож — это мистер Гаскинс — упомянул загадочные огни на кладбище во время войны. Зачем ему говорить мне такие вещи, если он не хотел отпугнуть меня?

— Так ты думаешь, что Гаскинс замешан в этом?

— Да. Не могу доказать, но группа мужчин вряд ли могла прокопать подземный ход под церковным кладбищем без его ведома, не так ли?

— Полагаю, да, — согласился инспектор Хьюитт.

Один — ноль в пользу Флавии.

— Как сказал вам мистер Сауэрби, — продолжала я, — они охотились за «Сердцем Люцифера». Они искали его очень долго, возможно, годами. Член городского магистрата Ридли-Смит платил им…

На этом месте он в прошлый раз остановил меня, и я умолкла, ожидая, позволят ли мне сейчас продолжить.

Фели и Даффи разевали рты, будто парочка изумленных гуппи, а Антигона улыбалась мне с видом Мадонны, которой только что сделали массаж ступней.

Это придало мне необходимую смелость. Временами честность — не лучшая тактика, но единственная.

— Должна признаться, что я провела небольшой обыск в комнате мистера Колликута в пансионе миссис Баттл.

— Да, я так и думал, — сказал инспектор Хьюитт. — Хорошо, что мы успели тебя опередить.

— Я обнаружила шестьсот фунтов, спрятанных под кроватью мистера Колликута. Они лежали в коробке из-под сигарет «Плейерс».

Кажется, я официально влипла.

На лице инспектора читалось явное раздражение, но, надо отдать ему должное, он сдержался. Вероятно, этому способствовало присутствие его жены.

— Шестьсот фунтов, — повторил он, и эти слова вырвались из его рта, словно горячий пар.

Я жизнерадостно улыбнулась с таким видом, будто думала, что заслуживаю похвалы.

— Они лежали в конверте, на котором были вытиснены инициалы члена магистрата Ридли-Смита: КРС — Квентин Ридли-Смит. Маловероятно, что это инициалы кого-то другого. Не так много людей имеют имя и фамилию из трех слов, начинающихся на последовательные буквы алфавита.[62]

Надо признать, что инспектор Хьюитт прилагал выдающиеся усилия, дабы контролировать свой нрав. Его выдавал только цвет ушей.

Я решила отвлечь его внимание.

— Полагаю, вы заметили, что кто-то приписал на его рукописи слово «покойный» рядом с его именем?

— Если да, то что?

Этот человек ничего не выдает.

— Это было сделано женским почерком. В доме Баттлов нет других женщин, кроме миссис Баттл и ее племянницы Флоренс. Говорят, мистер Колликут…

— Стоп, — сказал инспектор. — Ты хочешь сказать, что одна из них…

— Вовсе нет, — возразила я. — Я просто указываю на факт. Почерк Джорджа Баттла повсюду в его бухгалтерских книгах, которые хранятся в кладовой. Крупные неразборчивые буквы. Это написал не он.

Из дальней части дома донесся дверной звонок, и не успели мы продолжить нашу дуэль интеллектов, как в дверях появился Доггер.

— Детективы-сержанты Вулмер и Грейвс, — объявил он. — Могу я пригласить их?

Ответить должна была Фели как старший член семьи в комнате, но не успела она открыть рот, как я ее опередила.

— Спасибо, Доггер, — сказала я. — Будь так добр.

Вулмер и Грейвс вошли в гостиную и слились с викторианскими обоями.

— Шестьсот фунтов в жестянке из-под «Плейерс» в пансионе Баттл, — сказал инспектор Хьюитт сержанту Грейвсу. — Мы их обнаружили? Я не припомню.

Румянец сержанта Грейвса ответил сам за себя, но тем не менее он ответил:

— Нет, сэр.

Инспектор Хьюитт перевернул страницу и сделал заметку, вряд ли обещавшую сержанту Грейвсу радостное будущее.

— Что ж, продолжай, — сказал он мне после мучительно долгой паузы.

— Что ж, — заговорила я, — шестьсот фунтов — изрядная сумма для бедного сельского органиста. То, что они были спрятаны под кроватью, а не лежали в безопасности в банке, внушало подозрения. Но только когда я встретилась с Джослином Ридли-Смитом, я сложила два и два.

Инспектор Хьюитт не смог скрыть свое изумление.

— С сыном члена магистрата?

— Да. Полагаю, член магистрата Ридли-Смит проводил поиски в Национальном архиве в Лондоне, когда наткнулся на заметки на полях, сделанные Ральфом, келарем в аббатстве Гластонбери. Там было написано — «adamas». Бриллиант на латыни. Ральф видел его собственными глазами. Он также довольно явно высказался, что камень похоронен вместе со святым Танкредом в Лейси. То есть здесь.

— Продолжай, — сказал инспектор.

— Он верил, что камень исцелит Джослина от его недуга.

Антигона открыла рот от изумления, и мне это ужасно понравилось.

— Мистер Сауэрби говорит, что в старые времена верили, что бриллианты исцеляют лунатиков и одержимых дьяволом. Что еще пожилой член магистрата мог хотеть от бриллианта? Но Джослин не лунатик, — выпалила я. — Он одинокий человек, пленник, и он страдает от отравления свинцом, которое унаследовал от матери. Слишком поздно для бриллиантов, — продолжила я. — Или для чего-то еще. Я ничем не могу помочь ему по части отравления свинцом, но я могу помочь ему в его одиночестве — так, как делала Харриет, моя мать, до самой своей смерти.

Комната медленно наполнилась молчанием, и я внезапно ощутила комок в горле. Я замаскировала его несколькими большими ненужными глотками чаю и взглядами в окно.

Потом я сделала вид, что у меня зачесался глаз.

— Член магистрата, — продолжила я, — мог с легкостью купить бриллиант, конечно же, но это не было бы «Сердце Люцифера». Он не обладал бы властью камня, к которому прикасался святой.

Инспектор посмотрел на меня скептически.

— Он умирает от проказы, видите ли. Даже если я ошибаюсь насчет магии, я думаю, что он надеялся выручить достаточно денег за «Сердце Люцифера», чтобы обеспечить Джослина после своей смерти. Я делаю предположения конечно же.

— Ясно, — сказал инспектор, но я знала, что ему ничего не ясно.