— Айда купаться! — воскликнул Борислав, когда все окончательно наелись.

И все согласились, и ринулись к реке. Кричали бегущие впереди малыши, Несмеяна рассеянно улыбалась, неся на руках своего младшего ребенка, маленькую годовалую Любаву. Яра видела, как подошел к ней Светозар, приобнял за плечи, спросил что-то. Несмеяна улыбнулась шире и осмысленней, покачала головой. Он кивнул и вернулся к отцу, рядом с которым шагали братья и Гриша.

Братья… С самого раннего детства Яра знала, что у нее есть целых три брата, которые порвут за нее любого. Она любила их всех, но больше всего тянулась к Светозару. Он был спокоен и рассудителен, мог прикрикнуть, но никогда не срывался в ор, и когда Яра была маленькой, брал к себе в кузню. Ей нравилось смотреть, как ударяется молоток о раскаленное добела железо и во все стороны летят искры.

Тихомир был задумчив и немногословен, и маленькой Яре казался чересчур загадочным и нелюдимым. Но порой он брал ее с собой в лес, и там учил ориентироваться по солнцу, и добывать муравьиную кислоту, тыкая палочкой в муравейник, показал, как искать и собирать дикий мед и объяснил, как найти в лесу ручей… Он был настоящим волшебником для Яры и вовсе не потому, что знал наизусть несколько сотен заговоров. А волшебник и должен быть загадочным.

Сложнее всего было с Бориславом. Шумный, вечно в движении, он предпочитал быть в центре внимания, и не зря стал торговцем. Ему подходило его занятие. Он любил и умел общаться с людьми, легко располагал их к себе, легко получал от них желаемое. С ним было весело, но рядом с ним Яра никогда не могла расслабиться, ибо невозможно было предугадать, что он выкинет в следующий момент, а порой он перегибал палку. Как когда ей было пять лет, и он решил научить ее плавать, и кинул в реку, а она чуть не утонула.

— Может, зайдешь со мной в воду? — негромко спросил Гриша, отойдя к ней от мужчин. — Я буду тебя держать. День был жаркий, наверняка вода теплая.

Яра покачала головой.

— Лучше на песочке посижу.

— Передумаешь, зови, — улыбнулся ей муж.

Яра сидела на берегу и смотрела, как он раздевается, как входит в реку, как ныряет, выбросив руки вперед, от чего мышцы на спине пришли в движение, заиграли…

Ух, дай ей только очутиться с ним на сеновале… Не отобьется. Впрочем, он вроде и не собирался отбиваться…

— Сестренка, а давай все-таки научу плавать, а? — раздался над головой зычный голос Борислава.

Яра вздрогнула.

— Научил уже, — буркнула она. — Спасибо, я теперь исключительно сухопутное.

— Да будет тебе! Столько лет прошло, а ты все поминаешь! Сейчас все исправим…

— Борислав! — окрик Финиста заставил их обоих вздрогнуть и разом угомонил.

Яре было двадцать семь, Бориславу и того больше, но в присутствии отца оба до сих пор чувствовали себя детьми, а под его строгим взглядом — нашкодившими.

Яра обернулась. Отец уже успел окунуться и натянул обратно на тело рубаху, не обращая внимания на то, что она намокла. Просохнет на солнце.

— Пошли, Яр, — позвал он, — прогуляемся.

Яра бросила взгляд на реку. Гриша уверенно плыл к ее середине. Смотрелось жутко. А если она отвернется, а у него ногу сведет?..

— Не утонет, — угадал ее опасения отец. — Не бойся. Да и Свет, вон, блюдет.

Светозар действительно сидел на камне, внимательно следя за своим резвящимся в воде выводком. И то и дело бросал взгляд дальше, туда, где плавал Грач. Что ж, среднему брату безопасность Гриши Яра готова была доверить. Но все равно обидно: не дали полюбоваться, как муж выходит из воды. Впрочем, отец не так часто звал ее на разговор, а значит, было что-то важное. Яра поднялась, отряхнула сарафан от песка и пошла следом за Финистом, перед поворотом еще раз взглянув на Гришу. Тот уже плыл к берегу.

Отец повел ее лесной тропой. В лесу было тихо, отдыхал на зелени глаз и спокойно становилось на душе.

— Мне тут мама сказала, что у тебя какие-то проблемы с Григорием, — без всяких предисловий начал отец.

Яра прикусила язык. Ой.

— Да разобрались уже вроде, — пробормотала она.

— То-то ты такая понурая ходишь. Что там у вас?

— А мама…

— Мама выдала мне свой вариант. А я хочу услышать твой.

Не хотелось впутывать в это отца. С другой стороны, они беседовали и правда редко, но отец умел давать на редкость дельные советы. Не деликатничал и бил всегда точно в цель. Так может быть и теперь поможет.

— Ты только на Гришу не сердись, — попросила Яра.

— А чего мне на него сердиться? Он же тебя не обижает?

— Нет, — она помотала головой. — Мне просто мало его. А он не хочет никуда со мной ходить. Сижу дома одна как сыч. Устала ждать.

Отец рассмеялся. По-доброму и не обидно. Но Яра все равно насупилась.

— Ну-ну, — усмехнулся он. — Яр, ты вообще себя слышишь? Не хочет со мной ходить… Сижу дома одна… Тебе сколько лет? Тебя за ручку водить? Пошла и сходила сама везде, куда тебе надо. Будто он тебя дома на цепи держит. Вот твоя мама бы ждала меня. До сих пор бы ждала… — он тяжело вздохнул. — Никто не возьмет на себя ответственность за твою жизнь, даже Григорий. А коли возьмет, так не пеняй потом, что что-то он сделал не так, как тебе хотелось.

— Но я-то хочу с ним.

Впереди показалась развилка. Отец уверенно свернул вправо.

— Яр, ты прекрасно видела, за кого шла замуж. И даже до замужества успела с ним пожить. Зачем тогда оформляла отношения? Чай не в Тридевятом живем, позорить бы тебя никто не стал. Так чего теперь разоряться?

Дальше пошли молча. Отец был кругом прав. Иногда Яра задавала себе этот вопрос: зачем согласилась на этот брак, ведь она же уже через год отношений поняла, как оно все будет. Сглупила, побоялась выйти из колеи… А потом Гриша приходил домой, обнимал, целовал, и не было ничего лучше этих моментов. В этом мире был тот, кто любил ее, и ждал, и прощал, и принимал. И если уж совсем начистоту, порой ей нравилось чувствовать себя рядом с ним маленькой и слабой. Но у этого тоже была своя цена.

Они вышли из леса и уперлись в луг в том месте, где он принадлежал Светозару. Ветер пробегал по травам, и они колыхались красивой зеленой волной, будто дышали. Воздух здесь был напитан ароматом трав и цветов, и повсюду порхали бабочки, жужжали шмели и пчелы, прикрытые зеленью, стрекотали кузнечики. Луг жил своей громкой жизнью.

Отец оглядел его, глубоко вдохнул воздух и вдруг показался Яре очень уставшим. Это напугало. Отец был столпом, на который опиралось слишком многое в ее жизни, даже если она забывала об этом или не замечала. Он не мог устать. Не имел права!

— Я хотел с тобой поговорить, Яр…

Ветер подхватил его слова и унес куда-то вдаль. И Яра неожиданно ясно осознала, что они не просто так пришли сюда.

Боги, что такое?!

— Недавно мы с Григорием устроили показательный бой для молодняка, и он меня победил, — спокойно и просто сказал отец.

Что?

Показательные бои отец с Гришей, будучи самыми сильными и опытными бойцами в Отделе, устраивали часто. Яра до сих пор помнила их, видела на тренировках. Отец был порывист и азартен, ему всегда было в радость схлестнуться с достойным противником, он сразу начинал нападать, не особо заботясь о том, чтобы прикрываться. Грач же был спокоен, основателен, дотошен. Он уходил в оборону, но зато почти непробиваемую. И вот из этой обороны ему время от времени удавалось дотянуться до Финиста. И все же не было ни разу, чтобы он победил. А в конце они всегда жали друг другу руки. Отчего-то Яра особенно любила этот момент как подтверждение того, что все хорошо, все остались друзьями и не держат друг на друга обиды, будто и правда боялась, что двое мужчин, занимающих центральное место в ее жизни, могут поссориться. Как бы она тогда выбирала?

— Он мне не говорил, — выдохнула Яра.

Отец кивнул.

— Да он сам, по-моему, в шоке. Я не поддавался, Яр. Кажется, я просто постарел.

— Пап… Ты что?! Прекрати!

Сокол тепло улыбнулся ей, обнял за плечи, привлек к себе под бок.