Торговец кивнул. Только как-то печально.

– С тобой все нормально? – спросил его Третий.

– Да… – покачал головой Марьян. – Только знаешь че? Не верится мне уже, что мы их найдем… живыми. Уж сколько я видел, как людей муты хватают – и все, с концами.

– Ты это перестань! – остановил мрачные излияния человека киборг. – С каких пор ты стал своих бросать?

– Да разве ж я бросаю? – встрепенулся торговец. – Просто говорю.

– А ты просто помолчи, – совсем нарушая субординацию, произнес Третий.

Марьян ничего не ответил на это. По сути, кио ему в деды годился, поэтому мог иногда с позиции старшего и покомандовать. Да и наверняка сам торговец понимал, что его депрессия им абсолютно не поможет.

За очередным поворотом коллектора Третий вдруг остановился.

– Ну вот, а ты говоришь, – произнес он и побежал вперед.

Радиус освещения у факела был недостаточно большим, чтобы увидеть то, что увидели глаза киборга. А увидел он бредущую по тоннелю фигуру. Скоро и Марьян, кинувшийся следом, смог в свете факела заметить одного из тех, за кем они отправились.

– Змей! – радостно воскликнул торговец.

Кио забросил за спину пулемет и едва успел подхватить падающее тело друга и выскользнувший из его рук меч. В свете факела маркитанты увидели следы давно запекшейся крови на тряпье, в которое тот все еще был замотан.

– А где Искра? – посветил Марьян факелом в тоннель.

Но Третий видел, что на многие сотни метров впереди больше никого не было.

Тело Змея аккуратно принесли к своим, стараясь не испачкаться в его крови. К месту спуска в коллектор послали большой отряд охраны – чтобы муты, скрывшиеся там, не смогли вдруг выбраться обратно. На случай, если там объявятся шамы, передали им медальон для защиты от телепатического воздействия.

Целитель провозился с раненым около часа, опасливо оглядывая раны человека – Мертвой зоны. Использовав для залечивания ран редкую и дорогостоящую земляную желчь, целитель все-таки восстановил поврежденные ткани.

– Где Искра? – повторил свой вопрос Марьян, когда парень очнулся.

Кроме них с Третьим, тут находились также Клин и Платон. Сидели вокруг наспех сколоченного топчана с больным и ждали, что тот поведает. У входа, опираясь на палку-костыль, стоял Музыкант.

Змей посмотрел куда-то сквозь торговца, и в глазах у парня отразилась боль:

– Не помню…

– Как ты оказался в коллекторе? – спросил Третий.

– В коллекторе? – механически повторил Змей и опустил голову. – Не знаю. Ничего не помню.

– Что с вами произошло? – наклонился к нему Клин.

Парень долго молчал.

– Взрыв, удар, шам схватил Искру… всё.

В помещении повисло тягостное молчание. Только звуки монтажно-строительных работ за окном нарушали тишину – маркитанты спешно возводили оборонительные сооружения. Где теперь искать девушку, не знал никто – о логове шамов ничего не было известно.

За окном раздалась одинокая автоматная очередь, вскрик и крепкая мужская ругань:

– Муты, мать их за ногу!

Первым поднялся Платон. Он давно привык к потерям среди людей. Но еще больше потерь будет обеспечено, если глава клана будет горевать по каждому потерянному бойцу, вместо того чтобы заниматься живыми. Платон постоял, покачал головой.

– Держись, – тихо сказал он Змею и удалился.

Следом поднялся дознаватель.

– Если что вспомнишь… – начал Клин, но, глянув на парня, махнул рукой и отправился на выход.

Последним комнату покинул Марьян. Он долго сидел, о чем-то задумавшись. Потом подошел к парню, молча положил руку на плечо. Змей продолжал смотреть невидящим взглядом прямо перед собой. Ничего не говоря, торговец вышел из помещения. От глаз Третьего не укрылось, как в дверях Марьян смахнул рукой набежавшую слезу. Музыкант у выхода махнул головой Третьему – пойдем. Кио встал, но внезапно ощутил руку Змея на своем запястье:

– Останься! Есть разговор.

К вечеру перед двумя высотками – центральной и привалившейся к ней – были возведены первые укрепления. На баррикадах и в наспех сооруженных пулеметных гнездах несли дежурство бойцы. С крыши окрестности контролировали пулеметчики и снайперы. В помещениях за заложенными окнами маркитанты налаживали быт – женщины стряпали и обживали новый дом, старшие детишки помогали наводить порядок, младшие – активно мешали и первым и вторым своими шалостями.

Кио смотрел на все это в окно, но голова была занята совсем другим.

– Что скажешь? – спросил его из-за спины Змей.

Что он мог ответить? То, о чем Третий только что узнал, и что предлагал Змей, пожалуй, любого человека переполнило бы эмоциями. Правда, кио – не совсем человек. Все-таки парень знал, к кому обращался.

– Не за себя прошу, за неё, – послышался ещё один аргумент. – Я понимаю, что… что виноват…

– Брось! – остановил человека киборг. – У нас с тобой похожие судьбы. Я бы, наверное, так не поступил, но я и не человек. У меня есть чувства и эмоции, но все равно не такие сильные, как у вас, людей. Потому я не могу оценивать твои действия. Но кое-что и мне, киборгу, ясно.

Третий повернулся от окна.

– Вдвоем не справиться, – подумав, сказал он.

– Я не могу рискнуть и рассказать все другим, понимаешь?

Кио кивнул:

– Боишься, шамы прочтут?

– Да.

– А ты уверен, что сможешь сделать то, что задумал?

– Думаю, да.

– Думаешь? – насторожился киборг.

– Я понимаю, ты ставишь в залог свою жизнь, и взамен я могу дать тебе только свое слово, которое мало чего стоит… – посмотрел в глаза Третьему Змей. – Но ты должен… вернее, я очень хотел бы, чтобы ты мне поверил! Вы: ты, Марьян, Искра, Музыкант – вы все мне, как семья. Понимаешь? И я бы сам отдал жизнь за вас.

Все эти слова киборгу были не нужны. Он верил фактам. Система классификации мимики Пола Экмана, забитая в память киборга, говорила ему намного больше. Потому Третий прервал его:

– У меня только один вопрос.

– Хоть сто, – ответил Змей.

Кио покачал головой.

– Это очень серьезный вопрос. Сразу скажу – решение мной уже принято, и ни один из вариантов ответа его не изменит. Но я хотел бы услышать правду.

– Я не собираюсь тебе врать, – кивнул Змей.

Киборг не стал говорить, что он и сам поймет, если тот солжет.

– Вдруг ничего не получится, и я погибну – ты уверен, что сам спасешь Искру? Ответь только «да» или «нет».

Человек выдержал пристальный взгляд.

– Да.

Все, что Третий хотел узнать, он узнал.

– Когда выходим? – спросил киборг.

– На рассвете.

Кио кивнул и вышел. По дороге к временному командному пункту он прокручивал в голове все сказанное сегодня, вытаскивал из памяти сцены недавнего прошлого, сверяя с тем, что узнал, подмечая упущенные ранее детали.

В зале совещаний Платон разговаривал с воронцовским разведчиком. Стоявшие на входе караульные лишь кивнули киборгу и пропустили внутрь. Голые стены с установленным посреди комнаты переносным столом, на котором углем на древесной коре лидер базы что-то писал и черкал, – вот и все нынешнее убранство зала. Разве что сваленные в углу несколько баулов с вещами да ящики с патронами вместо скамей. Старшины тоже собрались здесь – Марьян, Клин и Борис. Только Семена не было – по рассказу торговца, того накрыли мороки, когда он с группой прикрытия обеспечивал отход маркитантов с базы. Тут же был знакомый Змея – Димка Рогов.

– Не могу, – качал головой Платон, общаясь с разведчиком. – Сам видишь – мы сейчас, считай, голые. Если людей сниму – кто женщин и детей на неукрепленном месте оборонять останется? А нам еще с нашей базы надо как-то вывезти все, что под Поля Смерти не попало. Затянем – муты все себе загребут и на нас с нашим же оружием попрут.

Марьян заметил вошедшего приказчика.

– Ну как он? – шепотом поинтересовался состоянием Змея торговец.

– Нормально, – кивнул киборг.

– Что-то хотел? – спросил Марьян.

– Спая надо починить, пришел узнать насчет инструмента, – объяснил Третий.