Когда он станет старше, думал я, может быть, он захочет бежать с нами. А может быть, нет, и тогда я оставлю его лицом к лицу с его собственной судьбой. Но я не могу бросить его сейчас. Я сознавал, что, если даже мне предстоит снова быть пойманным, я не перестану стремиться на волю.

Теперь я понимал своих предков. Понимал, что значит быть снова пойманным после стольких усилий, потраченных напрасно. Одна из моих тетушек читала мне стихотворение поэта, которого звали Пол Данбар. Только теперь я понял весь смысл его строк.

Каждый вечер, когда я засыпаю в нашем общем бараке, я вижу во сне голубые небеса.

Элизабет Бир родилась в Коннектикуте, в настоящее время проживает в городе Брукфилд, Массачусетс, после нескольких лет, проведенных в пустыне Мохаве недалеко от Лас-Вегаса. Она выиграла премию Джона Кэмпбелла как лучший писатель, дебютировавший в 2005 году, а в 2008 году получила премию «Хьюго» за рассказ «Береговая линия», который также принес ей (совместно с Дэвидом Моулзом) премию памяти Теодора Старджона. В 2009 году она получила премию «Хьюго» за повесть «Шогготы в цвету». Ее короткие рассказы появлялись в «Фантастике Азимова», Subterranean, Sci Fiction, Interzone, The Third Alternative, Strange Horizons, On Spec и в других журналах и были изданы в сборниках «Сброшенные цепи» и «Нью-Амстердам». Она автор трех высоко оцененных фантастических романов, «Раздавленный», «Рубец» и «Мировая связь», и серии альтернативной истории «Возраст Прометея», включающей в себя романы «Кровь и сталь», «Вода и виски», «Чернила и сталь» и «Земля и ад». Другие ее серии включают в себя произведения «Карнавал», «Отлив», «Холод», «Пыль», «Звезды, гонимые ветром», «За горной грядой», «Вереница призраков», роман «Расплата», написанный в соавторстве с Сарой Монет, и две небольшие новеллы, «Алмазы и кости» и «Ad Eternum». Последние выпущенные ею книги – «Шогготы в цвету», романы «Поваленные столбы» и «Одноглазый Джек» и повесть «Железная книга».

В этом рассказе Элизабет расскажет нам об ученом, решившем доказать спорную теорию во что бы то ни стало – даже если это может стоить жизни, потерять которую на Венере проще простого.

Был полдень, и солнце жгло даже сквозь облака. День на Венере долог, и Дарти случалось просыпаться, а он все продолжался. Она была одна, в горах Иштар, в исследовательской поездке, в пяти ночевках от базового лагера Батлер, и, несмотря на гложущее ее стремление продолжить путешествие, она решила отдохнуть часика два. Полдень на этой широте уже приближался к сотому солнечному циклу от ее рождения, поэтому она решила открыть свой маленький запас непортящихся кексов, чтобы отпраздновать это. Цепкие пальцы и прыгучие ноги ее синтезированной в биореакторе, соединенной с кожей адаптационной оболочки помогли ей довольно просто забраться на одну из высоких стройных псевдофиг и устроиться среди ее скользких ветвей, пока нескончаемый венерианский дождь лил прямо на гладкую шерсть ее адаптационного капюшона.

На вершинах деревьев было безопаснее, если вы сидите неподвижно. Никто из крупных существ, желающих полакомиться ею, не мог залезть так высоко. Монстры не появлялись до наступления темноты, но ее могли побеспокоить болотные тигры, «проклятые» и велосирапторы. Для более крупных хищников лес был слишком густой, но ползающие скорпиокрысы оставались нешуточной опасностью. Венера была заселена всего триста солярных суток назад, и здесь, в пустыне, могло встретиться еще много неизвестных монстров.

Сырость не беспокоила Дарти, ни дождь, ни ветер ею не ощущались. Ее костюм превосходно подходил к местному климату, и вода скатывалась с меха – чуда гидрофобной техники. Он был глянцевым и отсвечивал фиолетовым, но при большем освещении становился черным, под цвет больших пальмовых листьев, с которых капли дождя стекали, словно стеклянные бусины. Листья были красно-черными, чтобы улавливать максимум света в вечно серой дождливой атмосфере. Они составляли плотный покров и опускались, когда наступал вечер.

Дарти родилась с хромосомной аномалией, проявляющейся в красно-зеленой цветовой слепоте. Ей было примерно десять солярных суток от роду, когда с помощью генной терапии ее вылечили, и она до сих пор помнила, как первый раз увидела истинные, яркие краски Венеры.

Ее окружали сотни суетящихся и щебечущих видов венерианских обитателей листвы. На их фоне звук пережевываемого кекса слышался тихо и умиротворяюще. Она не будет суетиться; будет любоваться этим природным великолепием и пытаться обнаружить места, где в навесе встретятся ненатуральные геометрические формы и углы.

Отсюда она могла разглядеть исполинские горы Максвелла на севере, его поросшая лесом вершина высоко вздымалась в плотной атмосфере планеты, – но, по большей части, она скрывалась за облаками. Дарти могла только мельком увидеть вздымающиеся стены утесов, потому что она находилась на «сухой» стороне. Горы Максвелла царапали небо, сгребая слой облаков, поэтому с «мокрой» стороны всегда шел дождь. «Баланс» в этом случае был такой, что с наветренной стороны горы были выветрены настолько, что неадаптированным земным организмам лучше было иметь с собой кислородные баллоны для дыхания. Но тут, с подветренной стороны, поднимался лес, и в дневное время видимость могла достигать нескольких километров.

Дарти еще раз укусила кекс. Похоже, он был «шоколадным», уровень кофеина в ее крови повысился, судя по датчикам. Она через плечо посмотрела на склон. Небо становилось ярче, дождь перешел в легкую морось, потом в туман, облака отползли вдоль по кулуарам, ведущим прямо на вершину, возвышающуюся над ней. Сквозь слой облаков просвечивало размытое светлое пятно. Вдруг облака разошлись, и на Дарти обрушился не прикрытый ничем свет дневной звезды, висящей над ней в расщелине чистого, пронзительно-голубого неба, и в толще облаков вокруг него вспыхнули невероятно широкие мазки радуг. Волны тумана прокатились над ней, скользнув по самому пологу листвы, превратив льющееся с неба золото в нереальный, мерцающий свет.

Дарти радовалась, что на ней адаптационный костюм. Солнце грело ее, но костюм задерживал ультрафиолет, гораздо более опасный здесь, чем на Земле. С глазами следовало тоже быть осторожнее: их защищала кристаллическая пленка, но ее фильтр не был предназначен для прямых солнечных лучей.

Отдельные лесные голоса слились в общую какофонию. Третий раз за сто солярных дней своей жизни Дарти на минутку увидела солнце. А некоторых здешних животных она никогда раньше не видела. Она решила принять это как хорошее предзнаменование для своей одиночной экспедиции. К сожалению, то, что произошло сразу за этим, никак нельзя было исключить.

– Привет, – сказал голос в ее голове, – хороший кекс.

– Твоя печь не очень-то хорошо работает, если хочешь знать, – кисло ответила Дарти.

Никогда не устанавливайте дистанционную синаптическую связь с романтическими и профессиональными партнерами. Независимо от того, насколько удобной она кажется в это время в поле. Потому что они могут выйти на связь именно в тот момент, когда тебе меньше всего хочется разговаривать.

– Я слышала об этом.

– Что ты хочешь, Кракен?

Дарти представила улыбку Кракен и поморщилась. Она услышит, что она улыбается, по ее «голосу».

– Просто решила поздравить тебя с днем рождения.

– Ох, – вздохнула Дарти, – это мило. Положение обязывает?

– Может быть, мне действительно не все равно? – устало ответила Кракен.