— Впредь не пропуская ни врага, ни друга через свои ряды, понял? — продолжал воспитывать полководец. — А теперь иди и больше никогда не отступай. Вперед! Не смеет никто пятиться, ни четверти шага назад.

Проведав госпитали, князь заехал в подразделение военно-инженерной службы в России, созданной по указу Павла I, своеобразного прообраза стройбата. Пора было ехать дальше и Суворов попрощался с солдатами, пообещав встретиться с ними в Оренбурге. Войска кричали: «Ура!» и просили вести их куда угодно. При виде такого энтузиазма Александр Васильевич прослезился.

Отъезжая, он приказал командующему корпусом отправляться в путь как можно скорее. Частям предстоял долгий и трудный марш к Оренбургу. По особому распоряжению императора для достижения быстроты пехоту — невиданное дело! — перевозили на подводах. Для этого свозили телеги и лошадей со всей округи.

Мы поехали дальше по дороге на Новгород и Москву, Суворова окружили другие помощники, завистливо стараясь оттереть меня от полководца. Вдобавок теперь его сопровождал отряд казаков. Я запросил ружье, чтобы потренироваться в стрельбе во время путешествия. Получив отличный егерский штуцер с амуницией и закинув его за спину, предоставленный сам себе, хлестая коварного Смирного, я ехал по дороге и на ходу размышлял о положении дел.

Поход ведь фактически начинался только из Оренбурга. Весна была потеряна, оставалось только лето и начало осени, а ведь предстояло пересечь степи, добраться до Бухары и Кокандского ханства, пройти в Афганистан, и только оттуда выйти к Северной Индии. На недавнем совещании с императором было принято решение все-таки следовать сухопутным путем, не отвлекаясь на Персию. Поэтому войскам следовало двигаться со всей возможной скоростью, чтобы успеть добраться до Памира до наступления зимы.

В Астрахани к июню должны были появиться экспедиционные войска под предводительством Массены. На совместном совете, встретившись где-то на юге, скорее всего, в Уральске, командующие должны были решить: отправляться дальше через Бухару вместе или двигаться двумя армиями врозь, русские через все тот же эмират, а французы через Персию. В последнем случае Наполеон финансировал аренду кораблей для перевозки армии через Каспийское море, а Павел I обещался найти корабли.

В целом, к тому времени в Европе разгоралась настоящая буря. Наполеон, как и ожидалось, внезапно исчез в Париже и объявился в Северной Италии, грозя наказать австрийцев за их шалости. Россия к тому времени вышла из антифранцузского союза, но австрийцы, подзуживаемые англичанами, хвастливо заявляли, что и в одиночку, без северных варваров, справятся с корсиканским выскочкой. Между тем, фельдъегери Павла I беспрестанно частили между Санкт-Петербургом и Парижем, передавая послания государей, чтобы уточнить контуры намечающегося альянса.

Зная из истории, как к этому договору относятся англичане, Суворов в последней беседе с императором предупредил его, что жители Альбиона вполне способны устроить диверсии. Он знал от меня, что разведка англосаксов участвовала в покушении роялистов на Бонапарта, а затем помогала организовать убийство российского самодержца в Михайловском замке. Но Павел не поверил полководцу и весело рассмеялся в ответ на его предостережения.

— Александр Васильевич, вы старый солдат и ваше дело война, — сказал он полководцу. — Поверьте, англичане никогда не опустятся до подобных низостей. Добудьте мне Индию и тогда мы поговорим с ними по-другому.

Уезжая в поход, Суворов наказал Ростопчину приглядывать за императором. Кроме того, преодолев отвращение, испытываемое им по отношению к фаворитам царя, Кутайсову и Аракчееву, он встретился и с ними и тоже предупредил о возможном покушении. Любимцы царя обещали сделать все возможное и обеспечить безопасность самодержца, но Суворов понял, что на самом деле они ему не поверили и посчитали выжившим из ума старикашкой.

— Ох, и наломают дров наши дворцовые кумиры, — со вздохом сказал он мне потом. — Они меня ни в грош не ставят и профукают царя, вот увидишь.

— Посмотрим, Александр Васильевич, — ответил я. — История уже сильно изменилась и теперь все может совсем по-другому, вплоть до высадки Наполеона в самой Англии.

— Это был бы блестящий ход, — сразу оживился полководец и задумался, как бы примеряя на себя ситуацию и прикидывая, как бы он сам действовал на месте первого консула. — Но, к сожалению, англичане никогда не допустят этого. Они истребят флот французов еще на континенте.

Этот разговор состоялся накануне отъезда. Я тогда все еще ходил печальный после неудачи с Ольгой и старался загрузить себя делами выше крыши. Поэтому поздно вечером, несмотря на усталость, я поехал к купцу, издавна торгующему с Бухарой, Хивой и Кокандом. Его звали Колесников Дмитрий Михайлович. Это был бородатый мужчина в летах. О его частых поездках на юг свидетельствовал бронзовый загар.

Он много рассказал о торговле со среднеазиатскими странами и меньше об их политике. Коммерсанты из Бухары издавна возили на российские ярмарки массу нужных товаров: хлопок, шелк, каракуль, ковры и чай. Кроме того, они доставляли восточные сладости и фрукты, вроде, винограда, персиков, дыней и арбузов. Русские купцы продавали металлы: железо, медь и чугун, ну и, конечно же, древесину, куда без этого. Торговля была взаимовыгодной и все шло к ее постоянному расширению.

Что касается политики, то тут все было несколько сложнее. Как раз в 1800 году в Бухарском эмирате сменился правитель. Вместо эмира Шахмурада, весьма достойного главы государства, известного своей скромностью и проведшего успешную судебную реформу, на трон сел его сын, эмир Хайдар. Он пока еще не показал себя ни с какой стороны, но как уверял Колесников, по большому счету, у Бухары нет сильных обид на Россию. Им выгодна торговля с нами, для ее расширения в недавнем прошлом они отправляли к императрице Екатерине большое посольство, принятое с великим почетом.

В Кокандском ханстве обстановка оказалась хуже. До 1798 года там правил Нарбута-бий, мудрый и умеренный государь. При нем ханство процветало и было на подъеме. Два года назад бий скончался и оставил престол своему сыну, Алиму. Тот, в противоположность своему довольно-таки миролюбивому отцу, считает, что процветание государства возможно только за счет экспансии. Он уже нацелился на окружающие Коканд города, планируя поглотить Ташкентское государство. С ним договориться будет гораздо сложнее.

Что касается Хивы, то тут купец имел вообще мало сведений. Последние годы он почти не торговал с хивинцами. Знал только, что сейчас царем там сидит некий Аваз-инак, в целом, довольно спокойный владыка. К России относится вполне благосклонно. Хиву, кстати, несколько лет назад посещал российский посланник майор Бланкеннагель.

— Ныне он проживает в Лифляндии, император пожаловал ему там имение, — сообщил Колесников. — Дослужился до генерал-майора, вышел в отставку. Он, если угодно, может многое рассказать про Хиву.

Хива лежала несколько в стороне от прямого пути в Афганистан, поэтому сведения о ней мы собирали меньше, чем о двух других узбекских державах.

Сейчас, едя по дороге в Москву вместе с Суворовым, я освежал в памяти эти сведения и обдумывал, как повернутся события, когда наш корпус подступит к границам этих государств.

В Новгороде мы не останавливались, а помчались дальше мимо Ильмень-озера. К полудню остановились перекусить на постоялом дворе в Крестьцах. Возле заведения стояла карета со сломанными колесами и это напомнило мне нашу встречу с Ольгой. Сердце снова защемило. А затем я увидел девушку, выходящую со двора вместе с отцом, графом Симоновым и замер на месте, как каменный истукан.

Я отвел глаза и собирался пройти мимо Ольги, предпочитая не заметить их, но ее проклятый отец, конечно же, заметил Суворова.

— Александр Васильевич, дорогой, вы тоже здесь? — закричал граф обрадовано. — Какими судьбами?

Мне пришлось остановиться и выдавить из себя приятную улыбку. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось общаться с семейкой Симоновых.