— Ну, а как Яков? Жив?

Старик хриплым голосом ответил:

— Сгинул он в лесах. Как ушел в партизаны, так и пропал.

— А вы обращались куда-нибудь?

— Обращаться-то обращались, но вот толку никакого. Вон сколько людей в войну погибло. Мы уж со старухой решили не терзать себя. Что поделаешь, не только нам война горе принесла. Взять хотя бы тебя, Петрович: дети твои, жена тоже погибли. А сколько людей таких? Нет, сына мы все равно не вернем, а нам будет спокойнее, если мы меньше вспоминать и спрашивать о Яшеньке будем.

— Ну что ж, воля ваша, — Петр Петрович поднялся со своего места, — коли так, то пусть будет по-вашему. А вот мне покоя не дает эта история.

Мочалов попрощался со своими бывшими односельчанами и ушел к машине.

Водитель уже успел развернуть грузовик и, как только майор сел в кабину, сразу же включил скорость.

«Знали бы вы, — думал о Юшевичах Мочалов, — что скоро люди узнают истинное лицо вашего сына. Вот как получается в жизни, что родятся и живут люди на одной земле, в одной деревне, соседями считаются, а нередко и друзьями, а когда горе грянет, одни из них людьми остаются, другие — в зверей превращаются».

Петр Петрович так задумался, что даже не расслышал голоса шофера. Тот спрашивал:

— Куда ехать, товарищ майор?

— Давай заскочим на пару минут в отделение, а затем — домой. А то жена припишет самовольную отлучку.

— Что-что, а это они умеют, — авторитетно поддержал водитель, — жене ведь главное, чтобы муж все время на глазах был...

В отделении майор сразу же зашел в кабинет Новикова. Тот разговаривал с немолодым мужчиной, одетым в красноармейский бушлат без погон. Увидев начальника, Новиков встал и представил своего собеседника:

— Водитель автозавода Юрий Петрович Заварзинов.

Мочалов пожал Заварзинову руку и предложил:

— Пойдемте, Юрий Петрович, ко мне в кабинет, там и побеседуем...

Разговор длился почти час. Заварзинов ушел, а Петр Петрович вызвал Новикова.

— Завтра в восемь утра собери всю опергруппу у меня в кабинете. Проведи инструктаж — и в бой.

Затем он попрощался и вышел к машине. Полуторка снова поехала по скользкой дороге...

Мочалов не стал подъезжать близко к своему дому и вышел из машины за целый квартал от него. Хотелось привести в порядок мысли. Петр Петрович еще не решил, рассказывать жене о Юшевичах или нет. Он щадил нервы Татьяны. В последнее время она все чаще, стараясь, чтобы не видел муж, пила валерьянку, глотала таблетки. Пережитые потрясения сказались на ее сердце. Мочалов шел, не торопясь, по улице. Горькие воспоминания о войне снова завладели им. Вспомнилась и Ольга Ильинична Василевская. Их сблизило горе, а счастье Мочалова, встретившего свою семью, разлучило их.

Когда Мочалов вошел во двор, он так и не решил, говорить жене о Юшевичах или нет.

А дома был переполох. Все уже давно ждали отца. Татьяна Андреевна звонила в госпиталь, и ей сказали, что мужа выписали еще в первой половине дня и он уехал на грузовике. Татьяна Андреевна позвонила дежурному по отделению. Тот подтвердил, что Мочалов действительно был в отделении, а затем куда-то уехал.

Увидев Петра, входящего в дом, она позволила детям поздороваться с ним, затем помогла ему снять пальто и, пряча улыбку, сказала:

— А ну, пойдем со мной, объясни мне, где пропадал, почему домой только через полдня после выписки из госпиталя явился? — И повела в соседнюю комнату, закрыла за собой дверь и неожиданно обхватила руками за шею. — Милый, я так соскучилась по тебе! Я так ждала...

Петр, целуя ее, взволнованно думал: «Родная, только ты можешь вот так любить меня всю жизнь! Дарить столько добра, нежности и ласки!» Он обнял ее и тихо сказал:

— Танюша, я тоже очень соскучился по тебе и детям. — Он повернулся к дверям и позвал: — Ну, что вы там шепчетесь? Входите.

Юля и Ваня подошли и обняли отца. Так и стояли они вчетвером, обнявшись, и радость переполняла их сердца.

Затем был вкусный ужин, веселый разговор. Так и не сказал ничего в тот вечер Мочалов жене о Юшевичах.

А назавтра началась операция по задержанию преступников. Ровно в восемь в небольшом кабинете Мочалова собралась вся оперативная группа. Петр Петрович говорил ровным, спокойным голосом:

— Нам с вами сегодня предстоит закончить операцию по задержанию опасной преступной группы. — Он подробно рассказал о замысле преступников, затем поставил задачу перед каждым сотрудником. Совещание продолжалось ровно час. В девять ноль-ноль оперработники вышли из кабинета начальника. Начинался завершающий этап операции.

Сотрудники уголовного розыска в штатском заранее занимали отведенные им позиции.

Мочалов пока оставался в своем кабинете. Он еще и еще раз продумывал каждую деталь, каждую мелочь, ведь на нем, начальнике милиции, взявшем на себя роль руководителя операции, лежала большая ответственность — сохранить жизнь людей, на которых собирались напасть преступники. Дело осложнялось тем, что Корунов знал водителя автобуса, а это значит, что подменить его сотрудником уголовного розыска было невозможно.

Майор, глубоко задумавшись, сидел за столом. Вроде пока все шло хорошо. Он резко поднялся, подошел к сейфу, достал кобуру с ТТ, прицепил ее на ремень брюк и направился к пальто, висевшему у входа. Но тут неожиданно открылась дверь, и в кабинет несмело вошла женщина, а за ней — мужчина. Обоим было лет по тридцать. Они поздоровались, мужчина снял шапку и спросил:

— Это вы товарищ Мочалов?

— Да, но я вынужден извиниться, у меня сегодня неприемный день, и мне необходимо уехать по срочному делу.

— Мы только на минутку, — вступила в разговор женщина. — Мы хотели посмотреть на вас и поблагодарить за ваш благородный поступок. Мы — родители Вити Красовкина, спасая которого, вы рисковали жизнью.

— Вот оно что, — улыбнулся Мочалов, — проходите. Как ваш Витя? Наверняка заболел? Теперь здоров?

Супруги как-то странно переглянулись, и женщина неожиданно заплакала.

Мочалов смутился:

— Ну, что вы! Успокойтесь, — он подошел к столу, налил из графина воды и, протягивая ей стакан, спросил: — Кстати, а как вы меня нашли?

— Вас же обоих доставили на «скорой помощи» в одну больницу, но попасть к вам мы не могли, врачи не пускали. А когда сегодня зашли в госпиталь, нам сказали, что вчера вы выписались. Вот мы и решили сразу же прийти сюда.

Мочалов мельком взглянул на часы. В его распоряжении было еще несколько минут, и он опять спросил:

— Так как же себя чувствует «пловец»?

Женщина чуть слышно прошептала дрожащими губами:

— Вити нет больше... он умер...

Словно тяжелый молот обрушился на голову Петра Петровича. В глазах поплыл туман, и он, нащупав стоявший недалеко стул, медленно опустился на него.

— Как умер? — еще не до конца веря услышанному, спросил он.

Женщина подошла к нему и, наклонившись, поцеловала в щеку:

— Вы сделали все, что могли. Вы не жалели своей жизни ради нашего сына, и не ваша вина, что он умер от переохлаждения. Поверьте, нам очень тяжело. Витя — единственный ребенок. Большое спасибо. Мы зайдем к вам в следующий раз, извините.

Красовкины ушли. А Мочалов сидел и бессмысленно повторял: «Умер... умер... умер...» В эти минуты майор снова увидел себя в воде с мальчиком, среди льдин. И вот на тебе! Он выжил, а мальчика, который еще почти ничего не видел в жизни, уже нет. Может, сделал что не так? Может, надо было еще что-то ему тогда предпринять? Но что еще он мог сделать в то мгновение? Ни одного человека, ни одного дома рядом...

В кабинет заглянул дежурный:

— Товарищ майор, пора! Люди уже в машине.

— Что? Какие люди?

Дежурный, удивленно глядя на начальника, ответил:

— Ваш резерв. Вы же сами сказали, что группа резерва поедет с вами на машине.

— Ах да, извините. Я сейчас иду.

Дежурный вышел, а Мочалов медленно подошел к столу, где стоял стакан воды, который он несколько минут назад протягивал женщине. Взял его и выпил воду.