— Спасибо, Андрей. Ты и твои родители здорово помогли мне, спасибо!

Утром все собрались в кабинете Лисицына. После короткого совещания решили, что Мочалов дождется выписки Ломова из больницы и привезет его в управление. Леонов к этому времени должен получить заключение экспертизы по сейфу и подготовиться к очень важному допросу Ломова.

Славину было поручено произвести обыск в доме Шацких, но когда майор вышел из кабинета Лисицына, то решил, что в первую очередь он должен побеседовать с Таней Сытько, которая дружит с Григорием. Оказалось, что она работает в типографии, где до войны работал отец Славина. Когда Владимир Михайлович пришел в типографию, его охватило волнение. Он до войны бывал в этой типографии, и многое здесь осталось без изменений. Он зашел к начальнику отдела кадров, представился и попросил разыскать Сытько. Начальник отдела кадров, немолодой мужчина, с орденской колодкой на груди, возвращая майору удостоверение, спросил:

— Скажите, а вы случайно не сын Михаила Славина?

— Да.

Начальник вскочил на ноги.

— Сын? Ну, конечно, сын, уже такой взрослый? А меня не помните? Я к вам домой во время оккупации несколько раз приходил.

На память Славин не жаловался, и, присмотревшись к этому человеку, он узнал его. Это он однажды ночью привел Владимира на окраину города и поручил ему провести через посты немцев группу подпольщиков и двух чехов, которые направлялись в партизанский отряд. На глазах у начальника отдела кадров появились слезы, и он, не скрывая их, смотрел на сына своего погибшего товарища.

Владимир видел, что он растроган и наверняка захочет поговорить, поэтому предложил встретиться в другой день и перешел к цели своего визита.

— Сытько, говорите, вам нужна? Она сейчас на работе. Вы, Володя, посидите здесь у меня. Вот вам свежая газета, почитайте, а я сейчас разыщу ее и приведу.

Он взял со стола очки и вышел. Владимир Михайлович, взволнованный встречей, задумчиво держал газету. Запах свежей типографской краски вернул его в детство. До боли в груди вновь напомнил об отце. «Хотя бы узнать о его последних днях». Славину сказали, что недавно нашли дополнительные гестаповские архивы. Может, в них есть сведения об отце. Он так и не развернул газету, когда в кабинет вошли начальник отдела кадров и круглолицая курносая девушка.

— Что вы не присаживаетесь, Владимир Михайлович?

— Знаете, — Славин грустно улыбнулся, — типография о многом напомнила...

— А ваш отец в каком цехе работал? — спросила девушка и покраснела. Она поняла, что этим вопросом выдала то, что успел по пути рассказать начальник отдела кадров. Тот тоже несколько смутился и поспешно сказал:

— Это я Тане рассказал о вашем отце, но кто вы, не говорил. Так что представляйтесь сами и беседуйте, а я пока пройдусь к директору.

Славин поймал на себе несколько недоуменный и любопытный взгляд черных глаз девушки и улыбнулся:

— Представляю, как вы ломаете себе голову, чего, мол, ему от меня надо. Так?

— Ага, — тряхнула толстыми черными косами девушка.

— Таня, я — сотрудник уголовного розыска, и у меня к вам серьезное дело. Вы, наверное, уже слышали об аресте брата Григория Шацкого — Якова, сейчас он уже осужден. Как мы считаем, и Яков и Григорий причастны еще к одному преступлению. Я знаю, что вы дружите с Григорием. Вы честный человек, и я решил поговорить с вами откровенно. Скажите, вы не замечали что-нибудь необычное в поведении Григория?

На первый взгляд Славин рисковал, раскрывая правду перед девушкой, которой Григорий небезразличен. Но это так могло показаться только не посвященному в замыслы оперативника человеку. Славин же все рассчитал точно. После беседы с девушкой должен быть произведен обыск в доме Шацких, а затем допрос Григория. Владимир видел, что его вопрос был неожиданным для девушки, и испугался, что она может уклониться от ответа.

— Вы его в чем-то подозреваете? — лицо Тани стало совсем пунцовым.

— А вы что, считаете, что его не в чем подозревать?

— Наверное, есть... Я хотела сказать, что раньше я еще надеялась на что-то, а теперь нет, я тоже ему не верю больше. Он стал чаще пить, грубить.

— Скажите, денег у него в больших суммах не появлялось?

— Я и хотела об этом вам сказать, когда спрашивала, в чем вы его подозреваете. Он меня вчера в ресторан пригласил, очевидно, чтобы помириться, так как позавчера мы поругались. Он встречал меня с работы пьяным. Мне стыдно было перед девчонками, с которыми я вместе вышла из типографии. Они пошутили надо мной, а он их грязными словами обозвал. Я повернулась и ушла, всю дорогу домой проплакала. И вот вчера вечером он приходит ко мне как ни в чем не бывало и приглашает меня в ресторан. Я у него спрашиваю: «Гриша, где ты берешь деньги на ежедневные пьянки?» А он засмеялся и достал из кармана целую пачку новеньких, еще в упаковке, денег. «Сам их печатаю, мне станок подарили, хочешь и тебе напечатаю или подарю», — и достает из другого кармана точно такую же пачку денег и протягивает мне. Я взяла эту пачку и швырнула ему в лицо, сказала, что больше его видеть не хочу, повернулась и ушла. А он мне вдогонку: «Ничего, с такими деньгами я себе найду в десять раз лучше тебя!» — выругался и обозвал меня...

Девушка сидела с опущенной головой, на глазах ее были слезы. Очевидно, она уловила сочувствующий взгляд Славина, потому что сказала:

— Вы не подумайте, что я сожалею о разрыве с ним. Мне просто стыдно за то, что я позволила себе с таким встречаться. Поверьте, я, по дурости своей, считала его несчастным, а он просто негодяй.

— Раньше вы не видели у него крупных денежных сумм?

— Нет, никогда.

— Скажите, а с кем он дружит?

— По-моему, ни с кем. Пил он чаще всего со своим братом — Яковом. Ну еще иногда с Ломовым-старшим, его Леонидом зовут.

— Отмычек, наборов ключей у Григория не видели?

— Нет.

Майор попросил девушку никому не рассказывать об их разговоре и попрощался с ней. Теперь его мысли были направлены на Григория Шацкого. Он позвонил Леонову и сообщил о том, что ему удалось узнать только что. Они договорились, что Леонов пока не будет допрашивать Ломова, а возьмет машину и приедет за Славиным в типографию.

Было решено задержать Шацкого по месту его работы, после этого сделать обыск у него дома, а затем привезти его в управление и дальше действовать по обстановке. Пока Славин прощался с начальником отдела кадров, договариваясь с ним о встрече, Леонов вместе с двумя внештатными сотрудниками уголовного розыска успел приехать к типографии.

Григорий работал недалеко в большом гастрономе, сотрудники милиции нашли его быстро и доставили к машине. Обыскали, в карманах ничего не нашли. Шацкий возмутился:

— Кто вам дал право обыскивать меня?

— У нас есть постановление на производство обыска, — пояснил Леонов, — вот оно. Сейчас мы поедем к вам домой, где действительно произведем обыск.

От внимания Славина не ускользнуло движение руки, которое сделал Шацкий. Он непроизвольно, как-то судорожно притронулся к широкому поясу: «Уж не оружие ли там за поясом мы просмотрели?» — подумал майор и, прежде чем посадить Шацкого в машину, осмотрел его пояс, а в нем оказались зашитыми... деньги. Тут же прямо на заднем сиденье пересчитали их. Оказалось девять тысяч шестьсот рублей.

Славин спросил:

— Шацкий, где остальные деньги?

— Какие остальные деньги? Это мои лично заработанные, поэтому и ношу при себе, а других денег у меня нет, ищите ветра в поле.

К началу обыска в доме Шацких приехал полковник Лисицын. Он привез с собой еще трех сотрудников, среди которых был и Подрезов.

Искали тщательно, просматривая, казалось, каждый сантиметр, прощупывая каждый предмет, но в квартире ничего не нашли. Начали осматривать чердак. Славин обратил внимание на голубятню. Обычно в голубятне имеется в сторону чердака маленькая дверка для того, чтобы хозяин мог поставить туда корм, взять нужного ему голубя, а в этой голубятне стенки были глухие. Владимир Михайлович взглянул на Подрезова: