Открываю глаза. Темнота.

Ненавижу ночные звонки и визиты. Они никогда не сообщали о чем-то хорошем. Всегда на пределе отрицательных эмоций и переживаний.

Но кто-то упорно долбится в дверь. Звонок взрывается хаотичными трелями. Завтра же его отключу.

В груди больно. Сердце сваи забивает. Громко, сильно, ритмично. Ночная тишина сковывает движения.

На часы смотрю - два ночи.

Может, помощь нужна кому-то? А я боюсь сама открывать. Чем я помогу? У меня веса-то пятьдесят килограмм.

Ночью, если срочно, то, как правило, о плохом сообщают.

Звонок входной двери лопнет сейчас от напряжения. А у меня голова.

Все равно уже не усну. Накидываю халат и поднимаюсь.

Тихо на цыпочках пробираюсь к двери. Полы халатика на груди стягиваю и к телу прижимаю. От очередного стука в дверь подпрыгиваю и, неожиданно для себя, тихо вскрикиваю.

- Кать, открой. Катя… - узнаю голос брата, выдыхаю и тут же открываю.

На скуле синяк, на губе свежая рана. За бок держится.

- Боже, заходи, - затаскиваю его в квартиру, осматриваю лестничную клетку. Там пусто. Закрываю дверь на нижний замок. Потом и верхний на всякий случай. - Что случилось, Кирилл? Кто тебя так?

- Воды дай, - сглатывает и шумно дышит через рот. Откидывает голову назад, упираясь затылком в стену, и прикрывает глаза.

Быстро на кухню и набираю стакан прохладной воды из-под крана. Влажные салфетки и антисептик с собой беру.

- Рассказывай!

Протягиваю стакан.

Он не спеша открывает глаза. Забирает и жадно пьет воду, оставляя на ободке стакана кровавый отпечаток. Для него сейчас моя квартира - крепость. Для меня - поле битвы.

- Катя, беда.

Два слова. Он всегда так. Беда, а ты решай, Катя.

- Каждый раз, когда ко мне приходишь, у тебя беда. Хоть бы раз с хорошим чем-то пришел. - Промакиваю рану антисептиком.

- Катя, меня в угол загнали, понимаешь?

Пальцы в волосы запускает и сжимает голову. Сегодня он не такой. Кир часто расстроенный, когда неприятности, но всегда меня подбадривает, что прорвемся, мол, сеструха.

- Что ты натворил? Опять карты? - Глаза поднимает. Там пустота и страх. Безнадежность и надежда. Кивает и глаза прячет. - Я не буду тебе помогать.

Я старшая сестра и обещала родителям присматривать за братцем, но его желание легких денег и халявы мне уже порядком надоело.

- Сколько? - все равно спрашиваю.

- Квартиры и машины заложить не хватит. Прости, Кать. Так шло все хорошо, я выигрывал. А потом потерял контроль.

- Ты дурак?! - Рука соскальзывает и оставляет на его щеке след от пощечины. Он даже не сопротивляется. Все терпит. Есть еще что-то, чего я не знаю. - Я же просила, а ты обещал, - в горле как стеклом больно режет. Слезы вот-вот устроят потоп. - Это не только твоя квартира! Родители оставили нам ее пополам! А ты живешь так, как будто все бесконечно. Не бесконечно. Жизнь может быть долгой, а можно здорово ее укоротить, если не думать о своих поступках и последствиях.

- Я думал, справлюсь. Выиграю. Уеду отсюда. Новую жизнь начну.

- Начал, идиот? Где жить будем, если квартиру продадим?

Он вдруг опускается на колени передо мной и обхватывает мои ноги.

- Катя, помоги мне. Спаси. Обещаю, я больше не зайду в то казино. Вообще никуда не пойду. Я тебе клянусь.

- Ты сам себе это пообещай. Встань, Кирилл.

- В монастырь пойду, постриг приму. Отмолю все. Помогать тебе буду.

- Что ты от меня хочешь?

- Помоги. Ты только можешь.

- Мне за тебя пойти долг отрабатывать?

- Роди ему ребенка.

- Кому ему? - В плечи упираюсь и отталкиваю. Показательные выступления надоели уже.

- Тому, кому я должен денег. Он знает про тебя и сказал, что простит долг, если ты родишь ему ребенка.

- Бред. Как я должна родить ему ребенка? Почему я?

- Он знает, что у меня есть сестра. Все будет искусственно. Там есть специальная процедура. Он все оплатит. Но ты никогда не увидишь отца ребенка и не узнаешь, кто он. Просто родишь и отдашь ребенка. Кать, умоляю.

В глаза заглядывает. Щенка беспомощного включает.

- Нет, Кир. Иди на завод, вагоны разгружай и отдавай свой долг.

- Меня заставят заниматься таким, что лучше умереть. Убивать других придется, если ты не родишь.

- Должен быть другой способ, Кирилл.

- Нет другого способа.

Еще Фрейд говорил, что сновидения - реакция души на внешние раздражители, которые действуют на спящего.

За эту ночь я увидела все. Самые запрятанные глубоко страхи ожили и обрели очертания. Ничто уже не могло их растушевать.

У меня уже большой живот, но ребенок в нем не шевелится. Он жив, но ни разу за беременность не шевельнулся.

У него всевозможные пороки. Рожать страшно, но я не могу ослушаться. Мерзким угрожающим голосом приказ отдают рожать. Сегодня.

Сделать ничего не могу, хоть и понимаю, что рано еще рожать. Зрение и органы дыхания не до конца сформированы.

Мне бы проснуться, но Морфей не дает. Вошел во вкус. Муза его торжествует. Он рисует и рисует свои абстракции.

Дети, много детей. Маленькие и постарше. Очереди. Всех проверяют. На теле рисуют отметки. Мне ничего не говорят, но я как будто понимаю, что у них отмечают здоровые органы.

Я всех их хочу защитить, а сама оказываюсь в кабинете. Уже без одежды. Обнимаю себя, прикрываясь. А на животе замечаю такую же отметку.

Малыш в моем животе тоже пойдет на органы.

Голос украли. Во рту пересыхает. Остановить это пытаюсь.

Снова темно и скальпель перед глазами.

Металлический блеск как насмешка надо мной. Я беспомощна. Одна. Никто не поможет. Руки привязаны. Я сделать ничего не могу. Хочу крикнуть, но рот зашит. Мне и сказать ничего нельзя.

Возразить запрещено. Душно. Гул в голове сносит все мысли здравые.

Остановите это. Не хочу. Не хочу. Он же маленький. Еще рано.

Ребенка достают, а боли не чувствую. Тела не вижу, но вижу две головы.

Я зажмуриваюсь и только слышу:

- Одну удалить.

Слышу и вскакиваю с криком. Глаза раскрываю.

Ночь. За окном барабанит дождь. Сильно. Гулко. Плачет о ком-то.

Молния взрывается далеко. В такую погоду все тайные дела и делаются.

Сорочка вся мокрая. К телу противно прилипает.

Во рту пересохло от частого дыхания. Сколько я так уже бьюсь. За минуту все это увидела или за полчаса.

Ледяными пальцами живот проверяю. Не беременна. Приснилось все. Но так реалистично. Голоса реалистичные. Мысли. Ощущения.

Живо. Жутко. Жалостливо.

Боюсь. Кошмаров таких больше не хочу.

Роди ребенка.

Как будто это так просто. Как арбуз вырастить и продать. Но ребенок это не фрукт и не овощ, и даже не ягода. Не собачка или котик. Это человек живой. Гражданин. С паспортом и личным номером.

Нет. Никаких детей я рожать не буду никому. Пусть брат сам выплачивает свой долг. Почти тридцать лет мужику, а он как маленький.

Брата своего непутевого люблю все равно. Но таким способом помогать не буду. Пусть думает что-то еще. Я его долги не должна отрабатывать.

Поднимаюсь и иду на кухню. Спать страшно ложиться после этого. На часах полчетвертого.

Так и с катушек слететь можно, если еще такие сны увижу. Всегда была впечатлительная. Бывало, перед экзаменом выяснится, что у меня не автомат, а надо сдавать, так во сне обязательно со шпорами словят. Или начальник дал задание сложное, так во сне я все запорола и уволили. Хотя на самом деле происходило все штатно.

Открываю банку кофе и завариваю крепкий, без сахара. Без него мысли путаются.

Тихие шаркающие шаги по коридору.

Брат появляется на кухне. Молча садится. Смотрит в одну точку.

Вид убийственный. Ему досталось вчера. Но я даже вникать не хочу от кого. Квартира наша общая, прописаны оба, но он снимает себе жилье. Нам так проще. Хотя, когда проблемы, всегда идет в родительский дом. Как будто тут силы есть, которые ему помогают.