Я не знаю почему, но за эту мысль хватаюсь как за спасательный круг. Не отпущу ни за что. Они не думали об этом. Даже не догадывались, что так может быть.

Я нарушаю все возможные правила сдачи анализов. Завариваю себе кофе и пью его с бутербродом. Съедаю пирожное, которое Кир вчера принес, а я и не притронулась. Сегодня аппетит появился, все это съесть.

Анализы, которые надо сдать натощак, не будут идеальными при таком раскладе.

Выглядываю в окно. Машина за мной уже приехала. Этот водитель координирует теперь мое расписание и визиты в поликлинику.

Я не спешу. Медленно чищу зубы, умываюсь, даже делаю массаж для лица. Подождет. Мне надо, чтобы все, что съела, максимально испортило анализы.

Эту идею храню, как ценность. Ни с кем ей нельзя делиться, потому что она может меня спасти. Нас спасти.

Перед выходом из подъезда натягиваю на лицо медицинскую маску, чтобы спокойно улыбаться. Водитель ни о чем не должен догадаться.

Результаты своих анализов я не вижу несколько дней, как и водителя. Должно быть, они это изучают. Докладывают своему начальнику, решают, что делать дальше. Такой простой и идеальный план.

Три… Четыре дня. Никаких новостей. Ни да, ни нет. Сначала радовалась, что все позади. Теперь нервы взвинчены до предела. Сказали бы, что ли?! Да или нет. Что там происходит вообще? В водоворот медленно засасывает. Я и рада бы выбраться, но неизвестность поглощает.

Брата набираю, он опять не отвечает. Собирался устроиться на работу, только не понимаю, устроился или нет. Как он? Почему пропадает постоянно?

Машина за мной появляется также неожиданно, как обычно. Забирает с работы. Водитель молчит, только дверь открывает и помогает занять место сзади. Я уже не сопротивляюсь. Делаю вид, что не знаю ни о чем. Даже не догадываюсь.

Подъезжаем к клинике с черного хода. На улице и так уже темно, не разглядеть ничего. Меня словно прячут.

Как только хватаюсь за эту мысль, она уже не отпускает. А если им плевать на анализы? Ну, не получиться ничего или ребенок-инвалид будет, какая разница? Мне оставят, если что-то не так пойдет. А если все в порядке - заберут?

Сажусь на одну единственную кровать в палате. Тут больше ничего нет. Не предполагается, что меня будет кто-то навещать.

Не знаю, сколько так сижу, может полчаса. Может час. Наконец появляется врач. Мужчина уже в возрасте.

- Катерина, пришли наконец все ваши анализы. - Я замираю, время вместе со мной. Сейчас все решится. Не знаю, чего уже хочу больше. Заранее вынашивать больного ребенка или лучше уж здорового. В конце концов, он ни в чем не виноват. - Небольшое отклонение от нормы есть, но в пределах. Документы на согласие у меня есть, поэтому мы начинаем стимуляцию суперовуляции. И все это время вы будете под нашим контролем. Это ваша палата на ближайшую неделю.

- Но у меня работа, квартира.

- Для всех вы взяли срочный отпуск. Мы уже не можем ничего отменить. Биоматериал готовится. - Звучит паршиво. Слова как бетонирует. Навсегда. Диагноз ставит. - Мы начинаем. Сейчас вам принесут одежду и проводят в кабинет.

Оставляет меня одну. Мир рушится. Жизнь рушится. Мечты, которыми жила эти дни, рушатся. Ничего не получилось, а я так надеялась. Им плевать на отклонения и на остальное. Первоочередное - это ребенок.

Мне что-то колют, а я осознаю безвозвратность всего. Безысходность. Ничего не сработало. Никто не знает где я. И даже если что-то случится никто и не узнает. Меня закопают где-нибудь под осинкой.

Быстрей бы уже это закончилось.

Я вспоминаю маму. Каждый день. Как радовалась, когда она из роддома вернулась с Киром. Я так его любила. Так всегда хотела братика или сестренку. Маме помогала его растить.

Может, поэтому он и вырос таким. Несамостоятельным, слабым, безвольным, поддающимся чужому мнению. Пластилиновый. Уроки за него делала. Книги читала, потом пересказывала. Учиться помогала. Благими намерениями, как говорится… Вот и получила это.

Недомужчина, которому и в тридцать нужна помощь. Да, теперь он изменился. Вроде за ум взялся. Хочется верить, что навсегда. И никогда не забудет о своих ошибках.

Неделя в палате тянется как год. Оказывается, с телевизором можно дружить. Даже разговаривать. Сериалы смотреть.

Интересно, кроме Маши кто-то вообще заметил, что я пропала? Мне позвонить не разрешили, но брату вроде передали, где я. Надеюсь, когда Машка начнет меня искать, а она начнет, то Кирилл расскажет.

Со мной что-то делают постоянно, проверяют, тесты берут, что-то колют.

Будь я заинтересована в этом, наверное, расспрашивала бы, но мне все равно. Главное, чтобы это не опыты какие-то были.

А я хочу, чтобы все поскорей закончилось. Еще не понимая, что это только начало.

Все меняется спустя десять дней.

Старая жизнь тю-тю. Новая - добро пожаловать.

Я пытаюсь не думать об этом, но получается так себе. Есть, конечно, один шанс из тысячи, что ничего не получится, но я уже не верю. В этой истории слишком все идеально для всех, кроме меня.

- Катерина, процедура безопасна и безболезненна. Мы… - уже не молодой врач что-то рассказывает что-то, а я представляю, что на меня надевают стеклянный колпак и все слова от него рикошетят. Не вслушиваюсь, и его речь, наконец, превращается в словесный водопад, который я не стараюсь разобрать.

Я не хочу это слушать, не хочу переживать и быть причастной, хочу белого шума.

Я включаюсь в реальность, когда медсестра протягивает врачу какие-то бумаги. Он их читает молча. Это про меня что-то или постороннее? Зачем постороннее, если процедура у меня?

На меня быстрый взгляд бросает. Как будто сомневается в чем-то.

- Мне надо сделать звонок.

Оставляет нас, а медсестра хлопочет. Продолжает готовиться. Пеленку расстилает. Меня укладывает.

- Что-то не так? - Она, кажется той, кто все знает. Я как утопающий хватаюсь за любую возможность и надежду, что можно избежать процедуры.

- Нет-нет, все в порядке. Рядовая ситуация. Просто доктор перестраховывается.

- Какая рядовая?

- Все будет хорошо, не волнуйтесь. У вас отличные показатели и анализы. Скоро будете беременны.

Почему ни у кого не возникает вопрос, если отличные показатели, зачем я пришла к ним? Я ведь и сама могла забеременеть. Или такие хорошие деньги, что у всех рты позакрывались.

Врач возвращается не один, еще с одним в зеленом халате и с медицинским ящиком. Там этот “ребенок”? В пробирке?

Врач слишком погружен в себя. Решение какое-то принимает, снова по моей карте пробегается и еще по каким-то бумагам. Наконец выдыхает и кивает всем.

- Начинаем.

Мне на лицо надевают маску, и сознание медленно отпускает.

О маме хочу подумать в последние секунды, но не успеваю, как и о том, что во мне сейчас происходит.

Просыпаюсь уже в палате.

Прислушиваюсь к себе. И ничего не чувствую. Ничего не болит, Все закончилось.

Все закончилось… Я дома. Ухмыляюсь сама себе. Все только началось.

Прям из таксофона звоню Машке на работу. По моим расчетам она должна быть именно там. Я быстро и по существу, что уже домой вернулась, зову к себе после работы. Еще один жетон расходую на то, чтобы позвонить брату, но там никто не отвечает.

Пока жду Машку, навожу дома порядок. Там итак порядок, но за то время, пока меня не было, все покрылось пылью. Готовлю ужин, все пытаюсь прислушаться к себе. Понять, что уже изменилось. А когда приходит подруга так и вовсе становится грустно.

Мы стоим, как две дурочки перед зеркалом и рассматриваем меня. Только если я ищу признаки беременности, она, скорее, признаки, что я в своем уме, раз на это пошла.

Для каждой женщины это должно было стать таинством. Лучшим подарком. Наслаждением, гармонией. Так предполагается природой. У меня - нет.

- Да, я беременна. И я не знаю, кто отец этого ребенка. Но давай не будем обращаться к этому внутри меня, как к ребенку. Это плод. Для меня так. Я не хочу никаких привязанностей.