Правки парни не требовали, с такого расстояния промахнуться не смог бы даже ребёнок. Поэтому, не обращая на них внимания присел на корточки около первого противника собираясь привести в сознание и устроить допрос на тему: «Что это значит и с чём его едят». И замер, увидев его стеклянный взгляд. Приложил руку к шее и выругался негромко, про себя, как никак рядом две дамы хотя и не сомневался, что русский язык им точно не знаком. Переборщил, но странно, на вид такой лось здоровый, а сдулся как хлюпик. Глянул на двух других. Как-то просто вышло их завалить. И неправильно, вот только эти негры не собирались со мной о чём-либо договариваться. А это проблема, сегодняшняя и будущая. И как её решать?

Беглянка, а это оказалась девушка, при чём совсем молоденькая, догадавшись что произошло какое-то изменение в пространстве, открыла глаза и сделав их размером чуть ли не с блюдца, разглядев меня сидящим рядом на корточках и три холодные тушки.

Я улыбнулся. Нет, незнакомка не таращила глаза, и они у неё не лезли на лоб. Они были сами по себе большими, чёрными, красивыми и в них отражалось одновременно и удивление, и восторг, и какая-то наивная озабоченность маленького ребёнка, потерявшегося в огромном лесу.

Никогда не замечали, что большие глаза всегда имеют особенный шарм. Говорят, что за тысячи лет существования цивилизации, глаза превратились в окно, через которое можно увидеть душу человека. И чем больше глаза, тем больше то самое окно.

Однако, мне кажется, что очень красивые глаза просто невыносимы. В них хочется смотреть и они словно омут затягивают тебя. В них можно потеряться как в лабиринте или сгореть, потому что, как сказал когда-то Шекспир, именно в больших чёрных глазах остался истинный огонь Прометея.

В ответ на мою улыбку девушка встала на колени высоко подняв сложенные ладони над головой. Грудь её при этом вздыбилась так, что я поёжился, старательно убивая в себе желание мгновенно опрокинуть незнакомку на листву и даже не обращая внимания на звуки, которые издавала за спиной Дженни. И вот когда её сознание привыкнет к тому, что вокруг нас мир немножко другой и мы с ним пока в состоянии войны. Или у неё всё же аллергия на жмуриков?

Чернокожая бегунья спрятала лицо в коленях и протянув руки в мою сторону, что-то громко произнесла.

Ни слова не разобрать. Я обернулся к Дженни. Девушка в этот момент закончив неприятную процедуру выпрямилась и достав платок вытерла рот.

— Пришла в себя? — я добавил в голос нотку сочувствия.

Дженни, не ответив, лишь махнула свободной рукой и задрав голову уставилась взглядом на верхушки деревьев. Стало быть, мутит конкретно.

— Может поработаешь переводчиком? Я ни слова не понял, а она что-то щебечет. И мне совсем не улыбается стоять здесь. Вдруг это передовая группа, а сзади сейчас нахлынет толпа. Трупов станет гораздо больше.

При слове «трупов» Дженни издала неприличный звук, но бедолага-желудок отдал уже всё, поэтому кроме небольшой струйки слизи из уголка рта ничего не вышло.

— Ты соберись пожалуйста, нам уходить нужно, а у нас теперь дополнительный пассажир.

Дженни помотала головой и отвернувшись зашагала в сторону нашего лагеря. Я в сердцах выругался, но, чтобы никто ничего не понял, сделал это как обычно на русском и дотронувшись рукой до плеча незнакомки поманил её за собой.

Этот жест девушка восприняла правильно, вскочила на ноги, подхватила лук с земли, сдёрнула с бедра негра колчан со стрелами, о, а я и не заметил, чернокожий парнишка держал его в районе задницы, и взяв в руку копьё зашагала рядом, демонстрируя такие великолепные изгибы своего тела, что у меня на некоторое время язык прилип к гортани. А кроме того, она ещё и воительница, чёрная амазонка. Высокая, не меньше 175 см, стройная. Уверен, Эмма Саммертон очередной выпуск журнала украсила бы с удовольствием такой красавицей.

Я подобрал с земли автомат, который Дженни и не подумала взять с собой и перекинув его через плечо оглянулся на беглянку. Идёт слегка прихрамывая, полная грудь при этом покачивается из стороны в сторону, лицо сосредоточенное, погружено в размышления. Явно пытается сообразить кто мы, но вышагивала вполне смело, понимая, что своим спасением обязана мне, а стало быть, враг моего врага мой друг. Совершенно на автомате скосил глаза в район бикини и обнаружив полное отсутствие хоть каких-либо волосиков перевёл глаза на ножки незнакомки после чего озадаченно хмыкнул и зашагал вперёд, пытаясь осмыслить увиденное. И чем она пользуется? Эпилятором? Лет ей, меньше 16 точно не дал бы, а то и все 20.

Из задумчивости вывел звонкий голосок, но слов разобрать не смог и потому оглянулся. И лук, и стрелы, и копьё лежали на земле, а девушка, стоя на четвереньках и склонив голову к воде, по собачьи пила из ручья. Зад был задран кверху и демонстрировал, э-э-э, короче всё демонстрировал. Вот уж картинка. Машинально одёрнул голову в сторону и, вероятно, был бы белым стал бы красным.

Наконец девушка поднялась, вытерла рот тыльной стороной ладони, навесила на себя лук, колчан и улыбаясь весело произнесла, причём, как мне изначально показалось, на вполне приемлемом русском языке:

— Где твои макаки?

— Чего? — с удивлением переспросил я, и на меня мгновенно посыпалась масса незнакомых звуков, а слово «макака», именно в таком виде как мы слышим его на русском языке, прозвучало несколько раз.

При этом незнакомка указала в сторону, где остались лежать тела убитых. Предлагала вернуться и сожрать их что ли?

Я поднял руку верх, потом приложил палец к губам и тихо произнёс:

— Ш-ш-ш.

Видимо поняла, потому что кивнула и замолчала. Я, сделав жест, мол иди за мной, двинулся в сторону нашего лагеря.

Элен, увидев нас издали поднялась во весь рост внимательно рассматривая чернокожую беглянку, а когда мы подошли ближе и появилась возможность разговаривать не перекрикиваясь, спросила:

— Что опять с Дженни? Или ты снова кого-то потрошил? А ведь я чувствовала. Она, когда сразу две порции в себя впихивает считай первый признак, — выпустив дым через нос и закашлявшись добавила, словно только сейчас заметила голую негритянку, — в нашем полку прибыло. А шмотки она свои где оставила?

Гостья выронила из рук новообретённое оружие и распласталась на земле. Выгнула вверх свою изумительную попку, протянув руки вперёд и коснувшись пальцами моих ботинок, глядя на меня снизу-вверх быстро застрекотала на своём языке. Я попытался уловить знакомые буквы, однако из этого ничего не вышло. Элен снова закашлялась дымом и нервно пробормотала:

— А это что сейчас происходит.

— А я знаю? — я, присев на траву положил незнакомке руку на плечо.

Кожа была мягкой и гладкой несмотря на то, что девушка пробежала не маленькое расстояние. Она действительно была такой и это отложилось в памяти, то первое прикосновение. Потом всё забылось, но когда я решил описать все события, которые произошли со мной после переноса, я подозвал черноокую красавицу и когда она подошла, просто положил руку ей на плечо и сразу всё вспомнил.

Девушка, вздрогнув от моего прикосновения подняла голову и я, почувствовав, как её бьёт дрожь и стараясь вложить в голос как можно больше ласки проговорил на русском, — тихо, тихо маленькая, всё закончилось, ты в безопасности.

Элен, глядя на нас вдруг громко заверещала, отбросила окурок в сторону и яростно зашипев добавила:

— Пальцы обожгла, — потом потерев переносицу спросила, — а вы на каком языке общаетесь?

— Где Дженни? — я, не ответив задал свой вопрос, хотя, в принципе, сразу догадался куда помчалась девушка.

— Наверное у ручья, — пожала плечиками Элен, — летела как метеор. Опять блевала?

Я оглянулся как раз в тот момент, когда из низины появилась голова Дженни. Бледная, с мокрым лицом и впалыми щеками она выглядела совсем не так эффектно, как в первую нашу встречу. А может действительно беременна и врёт что девственница. Чтобы я на её честь не покушался. Так я вроде и не собирался. Хотя нет, точно не врёт. Здесь, в Африке, родители сами отправляют дочек на панель. Нет, тут никто не говорит про проституцию, это называется — отправить дочку помочь по дому. Поэтому Дженни произносит это слово с гордостью. Ей не нужно думать про хлеб насущный, учится во Франции. Маленький африканский мажор.