— Так, по-твоему, и «Марсий», и «Пьета» изображают смерть Атики?

— Да, и то, и другое. Сосчитай персонажей «Пьеты». Их столько же.

Пьер охотно согласился.

Если не считать ангела Пальмы и если, наоборот, принять во внимание оба изваяния, в «Пьете» насчитывалось шесть персонажей, помимо Христа. «А это значит: Эбено здесь ни при чем», — подумалось ему.

Виргилий продолжал:

— Как и в случае с «Марсием», некоторые параллели между приглашенными Атики и персонажами картины напрашиваются сами собой.

Он вскочил, сорвал свою схему с подрамника, обмакнул кисть в краску и принялся чертить новую схему.

— Как и в предыдущем случае, — начал он, — ребенок — Фаустино. Очевидно, что Моисей, законодатель народа израилева, выступает здесь в роли Рибейры. Магдалина — в роли Олимпии: обе они проститутки. Еще одна параллель: Мустафа — Никодим; оба родом из Малой Азии. Далее не все столь же очевидно. Но, если как следует подумать, можно определить и две другие пары. Что ты на это скажешь?

— Еще немного — и ты меня убедишь, — сознался Пьер. Виргилий потер от удовольствия руки.

— Однако меня волнуют вопросы совсем иного порядка и посерьезнее, чем наша игра в «кто есть кто», — заявил вдруг Пьер.

— Что именно?

— Если Тициан и его сын присутствовали при истязании, почему они не вмешались? Почему остались в своем укрытии и не пришли на помощь жертве? Ясно, что в свои девяносто девять лет маэстро был не способен остановить убийцу. Но Горацио было лишь пятьдесят, и он наверняка был сильным, особенно если убийцей была женщина или карлик. И…

Пьер умолк. Кто-то рывком открыл дверь.

На пороге появилась Мариетта: она что-то кричала, на ней лица не было, с перепачканного платья стекала вода, волосы растрепались. Вдруг она стала оседать. Виргилий успел подхватить ее. Застигнутый врасплох ее обмороком, смущенный тем, что держит ее в объятиях, он стал обмахивать ей лицо, а потом легонько бить по щекам. Наконец она пришла в чувство, застонала, захлопала ресницами, улыбнулась тому, кто ее поддерживал, выпрямилась и прерывающимся голосом поведала друзьям о том, что с ней случилось:

— На меня снова пытались напасть. Боже мой! Я так перепугалась! Я ударила его. Он упал замертво. Это Эбено, рыбак.

— Эбено! — вскричали в один голос Пьер и Виргилий и удивленно переглянулись. — Где он?

— В двух шагах отсюда. Перед мостом Зен, на углу улицы Вольти.

Тело африканца лежало в луже в самом начале улицы. Пьер проверил пульс.

— Несмотря на кровавую шишку на лбу, он жив. Бог ты мой, наша художница уж ударила так ударила. Видать, занятия искусством развивают мускулатуру!

Они прихватили с собой из мастерской веревку и связали Эбено по рукам и ногам. Приподняв его атлетическое тело, прислонили к стене. Вертикальное положение вернуло его к жизни. Он застонал от боли, открыл глаза и завопил от страха, увидев в нескольких сантиметрах перед собой мокрые лица Пьера и Виргилия.

— Ну! — угрожающе начал Предом.

— Ну… — промямлил в ответ рыбак.

— Говори, какое зло собирался ты причинить Мариетте Робусти, преследуя ее?

— Зло? Я? Зло? Я? — как заведенный повторял Эбено, демонстрируя полное непонимание. Он не имел ни малейшего понятия о том, в чем его старались уличить, и попытался оправдаться. — После нашей беседы в Риальто я стал думать. Кое о чем я вам не сказал. И думаю, был не прав. Вот и решил довериться вам до конца, но где вас искать? Я даже не знал ваших имен! Другое дело — дочь синьора Робусти, великого художника. Я отправился искать ее. Когда она появилась на набережной, я не осмелился сразу подойти к ней. Побоялся напугать. Пусть, думаю, идет. А сам за ней. Когда же я отважился заговорить с ней, она испугалась и дала деру. Я догонять, но где там! Настоящая килька. Сразу за дворцом Зен я ее упустил из виду. Только завернул на эту улицу, и вот на тебе: получил по башке!

Друзья расхохотались, глядя на сконфуженного Эбено.

— О да! Кулаки у нее железные, — подтвердил медик. — У тебя над бровью такой фингал!

Вынув из кармана камзола платок, Пьер промокнул его рассеченный лоб, Виргилий распутал веревки.

— Что же такого важного ты собирался рассказать Мариетте, что гнался за ней словно черт по улицам Каннареджо?

— Хотел рассказать кое-что о той минуте, когда обнаружил труп Атики.

Несмотря на хлеставший вовсю ливень, друзья застыли на месте.

— Завязка на обнаженной руке Атики развязалась, и моя госпожа последним усилием воли написала на стене что-то своей собственной кровью.

Пьер и Виргилий перестали дышать.

— Что же она написала? — дрожащим голосом спросил Виргилий.

— Имя убийцы, я думаю, — отвечал рыбак, неуверенно разводя руками.

Предом еще раз задал вопрос, выговаривая каждую букву:

— Нет. Я хочу знать: что там было написано?

Африканец вздохнул:

— Почти ничего. В том-то и дело. Потому я и не сказал об этом ни авогадори, никому другому. Почти ничего. А все дело в том, что ее болонка Вавель прыгнула на постель и стала лизать все что ни попадя. Я не знаю, что этот Вавель там делал. Фаустино обещал увести его, чтобы не мешать гостям. Но он был там, лакал кровь, слизывая ее отовсюду: с тела Атики, с простынь, со стен. Лизал и лизал. Из букв, начертанных ею, осталась лишь одна, может начальная, а может и нет.

— И какая же это была буква? — спросил Виргилий, не отрывая взгляда от губ Эбено.

Тот закрыл глаза, словно желая вновь увидеть зловещую стену:

— Буква «Z».

В конце концов продрогшие друзья вместе со свидетелем поспешили в мастерскую, не желая в разгар лета слечь с простудой. По дороге, на Бочарной улице, где изготавливались бочки для вина и масла и где также можно было купить вина, доставленного с Кипра или Кандии, они запаслись красным вином, чтобы было чем согреться по возвращении. Увидев Эбено входящим в мастерскую, Мариетта отчаянно закричала. Но, узнав о миролюбивом настрое африканца, чуть не сгорела со стыда и долго извинялась. Эбено в мастерской не задержался: пообсох, выпил вина, поогляделся, скривился при виде «Истязания Марсия» и откланялся.

— Буква «Z»[79]?

Узнав, что именно удалось разглядеть ловцу сардин на стене, дочь Тинторетто расстроилась:

— «Z»! Да эта буква здесь буквально в каждом имени! Начиная с названия города. Это самая распространенная согласная в разговорной речи. Не менее частая, чем гласные «а» и «о»!

Виргилий лукаво и одновременно ласково взглянул на нее. Мариетта, такая рассудительная и уравновешенная, порой не могла совладать со своей «средиземноморской» натурой, и это очень умиляло парижанина.

— Ну к чему преувеличивать? И тени этой буквы нет, например, в твоем имени, — заметил он.

— Это лишь исключение, подтверждающее правило. А кроме того, даже если отец и родился в Светлейшей, а дед был здесь красильщиком, все равно семья Робусти из других мест, из Люка!

— Вечеллио: в фамилии Тициана тоже нет этой буквы.

— Так-то оно так, да только в семействе Вечеллио есть Горацио и Тициан.

Мариетта подобрала схему и энергичным жестом добавила к имеющимся колонкам еще одну. Озаглавила она ее просто: буква «Z».

— Если взглянуть на список подозреваемых и напротив имен, содержащих эту букву, поставить точку, мы получим целую гирлянду из конфетти.

Сказано — сделано: кисть в руке Мариетты оставляла точку напротив имен, содержащих эту букву.

— Кара Мустафа, Лионелло Зен, Зорзи Бонфили — этот заслуживает двух точек…

— Точка, и все тут, — пошутил Виргилий.

— Не все так просто, — возразила Мариетта. — Мы знаем лишь имя Фаустино, но не фамилию; псевдоним Олимпии, но не ее настоящее имя; имя, данное Жоао эль Рибейре при крещении, а не его подлинное имя, кроме того, в Венеции Жоао превращается в Зани, или Зане.

Из семи возможных виновных не был назван лишь Эбено.