— Лэн[83] Безиарир, — произнес он первое, что пришло на ум. — Увы, шерсть, хлопок и шелк, как и бархат, не могут служить личными именами.

Он смешал картонные карточки, пожал плечами и тут же воспрял духом:

— Имя! Сперва нужно найти правдоподобное имя.

Он закрыл глаза, желая сосредоточиться. В детстве его отец, протестант, приучил его к Библии. Он наизусть знал много отрывков из Ветхого Завета и, соответственно, встречающиеся там имена патриархов, царей, пророков. Быстро повторив в уме заученное, он стал размышлять:

— Гласной «о» нет, значит, многие имена отпадают: Иосиф, Моисей, Иаков, Аарон, Иошавиа… Нет согласной «м» — отпадают: Авраам, Самуил, Вениамин, Хаим, Меер, Менаим.

Те имена, что не годились, он записывал в колонку, она быстро росла. Вторая колонка — для подходящих имен — безнадежно пустовала. Виргилий заерзал на стуле. Как назло, все приходившие ему на ум имена содержали «о» или «м», а порой и обе эти буквы: Мордехай, Симон, Соломон. Он бросил взгляд в сторону раввина: разве побеспокоить его? Может, надо искать в книгах? Он стал рассматривать книги на ближайшей к нему полке — там были и печатные тома, и манускрипты. Иные названия на еврейском и арамейском никак не могли ему помочь. Другие, чьи названия ему удавалось понять, также вряд ли пригодились бы. Он вытянул шею, повернул голову набок и попытался разобрать название последней книги на полке, как ему показалось, на испанском, когда заметил, что раввин с веселым видом наблюдает за ним.

— Хочешь приобщиться к каббале?

Виргилий на всякий случай кивнул, с трудом представляя себе, что значит это столь загадочно звучащее слово.

Соломон Леви встал и подошел к столу. Сняв с полок несколько томов, он пояснил:

— Это очень ценные книги, которые мне привезли из Испании. Читай. «Sefer ha-Orah», или «Книга сияния» Якова Бен Якова… в ней рассказывается о гематрии — арифметическом и геометрическом толковании слов Библии. А вот «Дверь тайн» Рабби Тодроса Бен Иосифа Галеви Абулафия: в ней комментарий к девятнадцатому псалму. Или «Сад утопленника» Иосифа Гикатилы, в котором на основе анализа речи ставится широкий круг вопросов о жизни и космосе. Вообрази, он написал ее в двадцать шесть лет! Такой юный и уже такой умный! А тебе сколько лет?

— Мне минуло двадцать один.

— Грустно, не правда ли, в таком возрасте очутиться в зачумленном городе? — Он с нежностью взъерошил Виргилию волосы.

Предом промолчал. Он вспомнил, что его первая любовь пришлась на год братоубийственной войны. Вряд ли ему удастся забыть, что день его шестнадцатилетия совпал с днем святого Варфоломея.

Однако анаграмма требовала разгадки, и отвлекаться было недосуг. Беспорядочно разбросанные по столу карточки обескураживали его. Он попросил хозяина библиотеки:

— Не могли бы вы назвать мне еврейские имена, не содержащие ни «о», ни «м», но в которых много «е», «а», «и»?

Каббалист взялся за бороду и начал перечисление:

— Исаак, Нафанаил, Неемия, Елиел…

При каждом имени глаза Виргилия начинали бегать по карточкам, руки лихорадочно складывали их, но всякий раз это заканчивалось ничем.

— Давид?

— «В» отсутствует.

— Ашер?

— «Ш» отсутствует.

— Нафталин?

— «Ф» отсутствует.

— Даниил?

— «Д» отсутствует.

— Захария?

— «X» отсутствует.

— Исайя?

— «С» отсутствует.

Чем больше Соломон Леви напрягал память, чем больше имен он называл, тем больше росло разочарование Виргилия. Чтобы как-то разрядить накалившуюся обстановку, они оба рассмеялись.

— Остановлюсь-ка я на время. А ты продолжай. Здесь ты найдешь помощь. — Он протянул Предому книгу.

Это была Тора с параллельным переводом на итальянский. Кроме этого, он положил на стол «Вавилонский Талмуд»[84], выпущенный Марком Антонио Джустиниани в его типографии на улице Чинкве, в Риальто. Каббалист нежно потрогал переплет.

— Знаешь, еще недавно нам было запрещено иметь Талмуд. Его публично сжигали. — Подобный вандализм вызвал у Виргилия отвращение. Он взглядом попросил раввина продолжать. — Оболгали, понимаешь Талмуд, перед папой Юлием Третьим, якобы эта книга — причина различий в обычаях евреев и других народов. И еще якобы в ней порочащие слова в адрес христианского Мессии. В результате чего в Риме состоялись безобразные аутодафе — на площади Фьори, в 1553 году, а в Венеции — в октябре того же года на площади Святого Марка. И только спустя двенадцать лет другой папа, Пий Четвертый, снова разрешил эту книгу. Однако слово «Талмуд» не могло быть напечатано на фронтисписе издания. И кроме того, текст должен был пройти цензуру. — Каббалист тяжело вздохнул. — Тора должна тебе помочь. Не забудь, что она читается с конца. Если я понадоблюсь, найдешь меня в Скуола-Итальяна. Но не бойся, я ненадолго. Возможно, ты и найдешь — не с моей помощью, так с помощью Яхве!

На этом Соломон Леви вышел, оставив Виргилия один на один с анаграммой и Пятикнижием. Он схватился за одну из пяти книг, затем за другую, за третью. Когда раввин вернулся, Предом сидел перед списком из пяти имен, которые удовлетворяли всем требованиям.

— Азриэль, Елеазар, Эзра, Элиа. — Старик прочел их вслух, затем бросил на Виргилия красноречивый взгляд, полный сожаления.

— Все эти имена — имена детей израилевых, но среди них нет того, которое носил прежде Жоао Эль Рибейра.

Новый удар пробудил в Виргилии дремавшие дотоле бойцовские качества, почти ярость. Он запустил руки в гору карточек, словно пытаясь вырвать у них секрет. И вдруг сдвинул брови, нахмурил лоб — в нем звучало что-то похожее на эхо. Он мысленно перебрал в памяти последние минуты и как бы с опозданием прислушался к прозвучавшим словам, именно тем, которые только что произнес раввин. Имена детей израилевых… Израиль… И тут его осенила внутренняя уверенность, что он победил. Имя Жоао было ему по-прежнему неизвестно, но его фамилия получилась сама собой: БЕНИ ИЗРАЭЛЬ — сын Израиля. Он сложил ее из карточек. Остались еще три неиспользованные буквы, «А», «И», «Р». Что это может быть: РАИ, РИА, АИР? Нет, не то. Он снова переставил буквы, вышло ИРА. Может быть, ИРА — эхо божественного гнева[85]. Да и не так уж важно было теперь имя. Главное, он был уверен, у него есть.

Он выложил на столе из карточек: ИРА БЕНИ ИЗРАЭЛЬ и встал, чтобы размяться. Соломон Леви оторвался от чтения и подошел к столу.

— БЕНИ ИЗРАЭЛЬ! Ну как я мог забыть! Ари Бени Израэль. Ари, а не Ира. На еврейском Ари означает «лев».

Закончив свой рассказ, карлик сложил листок с двумя картинками Николя Фламеля и аккуратно засунул его в карман Пьера. Он подтвердил сведения, содержащиеся в письме Вероники Франко. Получалось следующее: король в благодарность за сотрудничество подарил египтянке, помимо болонки, рукописное послание парижского алхимика. Он случайно обнаружил его в пыльной книжной лавке в Кракове и собирался преподнести своей матери — Катерине Медичи, увлекавшейся астрологией, эзотерикой и другими оккультными науками. Поскольку Атика призналась ему, что тоже занимается алхимией, и поскольку в послании речь шла исключительно о Венеции, Генрих III преподнес ей послание в виде подарка. Каково было его содержание, Фаустино не знал. Единственное, что прошло через его руки, — это пять рисунков, которые Атика попросила скопировать семь раз, что он и исполнил. Пьер перебрал в уме участников вечера: Олимпия, Лионелло, Зорзи, Кара Мустафа, Жоао Эль Рибейра. Если прибавить Тициана и Горацио, действительно требовалось семь копий.

— Прочла ли моя госпожа гостям текст к картинкам? Пообещала ли сделать это когда-нибудь потом? Вообще говорила ли им о существовании такого текста? — Карлик перечислял вслух вопросы, на которые не знал ответа. — Если бы не проклятая лихорадка той ночью! Может, я и сошел бы тогда на господский этаж, может, и поглазел бы из-за двери на это светское общество, может, и услышал бы что-нибудь о тексте Фламеля. Или же, наоборот, удостоверился, что она раздала всем только картинки, а об остальном молчок. Может, и наблюдал бы, как, проводив гостей до дверей и закрыв за ними дверь, она посмеялась, как ловко провела их. Может, увидел бы того или ту, кто сотворил с ней такое, пытаясь выманить секрет. Не исключено, что тут собака зарыта.