…Энтони сидел перед включенным телевизором и смотрел "Угадай мелодию". Вернее - смотрел на экран и думал о чём-то своём; как тут же выяснилось - о нашем, потому что, едва я вошёл, он поднял на меня глаза и медлено сказал:
- Я вот что подумал… С твоего двора никаким другим путём нельзя выбраться? Ну… через огороды, что ли?
- И к Котовскому? - серьёзно спросил я. Энтони нахмурился:
- К кому?
- Ни к кому. Это вроде пословицы, - пояснил я, плюхаясь в кресло, - огородами и к Котовскому… Можно, если пораньше и по-тихому, а то соседи гвалт поднимут. Выйдем к речке, пройдём лугом к почте, а дальше - на вокзал. А там - Ягуар выйдет на тропу войны, и тем, кто творит зло, придётся заплатить адскую цену, - процитировал я телерекламу видеофильма.
- Лучше сделать так, - решил Энтони. - Дольше и сложнее, но, может, сразу и стряхнём их с себя. Или хоть задержим…
- Решили, - легко согласился я. - Давай рюкзаки собирать?
- Давай, - охотно откликнулся Энтони. - Выбирай, какой хочешь…
…Когда я проснулся, Энтони без света заваривал на кухне чай. Мы молча попили его, даже не присаживаясь, вымыли чашки, и англичанин пошёл на задний двор, а я задержался, запирая двери и всё ли в порядке остаётся дома.
Энтони стоял уже около туалета - по колено в траве и по пояс в белёсом тумане.Я, ступая как можно тише, подошёл к нему, и мы несколько секунд сто-яли,прислушиваясь. У соседки за стеной возились в сарае куры. Гавкнул Геббельс, где-то на лугу замычала корова. И мне вдруг пришло в голову, что сцена напоминает кусочек из книги Толкиена "Властелин Колец" - там вот так же отправляется в путь главный герой:под утро, не зная,что у него впереди, тишком…
- Как у Толкиена, - одними губами сказал Энтони, и я удивлённо посмотрел в его сторону:
- Я тоже подумал… Ну что?…
- Бороться и искать, - серьёзно кивнул Энтони.
- Найти и перепрятать, - так же серьёзно поддержал я.
Мы пересекли огород и, открыв заднюю калитку, вышли на соседские - тоже плавающие в тумане, из-за которого невозможно было определить, что впереди - безобиднейшее пугало, охраняющее тыквы, или сосед, которому с утра пораньше приспичило полить огурцы, пока те ещё не совсем загнулись от жарищи. Однако, никого на огородах не было, и мы шли,собирая на себя всю росу. Тут я открыл к своему большому удовольствию, что камуфляж не промокает - вода скатывалась по нему, даже не оставляя следов.
Этот путь я хорошо помнил, так как десятки раз пользовался им - с тех пор, как себя помню - и ни разу не был замечен шастающим по чужим огородам и дворам. И всё-таки - по тому же закону подлости! - нам "повезло" именно сейчас.
Мы шли мимо крыльца дома - ещё десяток шагов, и окажемся около речки, а там - лугом и вперёд… но дверь на крыльце вполне гостеприимно распахнулась, и ветхая бабуля остолбенело уставилась на две фигуры в камуфлированной форме, с рюкзаками за плечами, деловито движущиеся через её суверенную территорию. К счастью, бабуля и не подумала о защите своего суверенитета - пискнув, она несколько раз перекрестилась и замерла на крыльце.
Не прибавляя и не замедляя шага, ни слова не говоря, я медленно поднял палец к губам и так же медленно опустил его. Мы с Энтони прошли мимо крыльца, я открыл калитку, пропустил англичанина на улицу, запер за собой щеколду - и только отойдя к мосту через речку, за которым начинался луг, мы захохотали, держась за перила и глядя друг на друга.
- Нехорошо старушек пугать, - выговорил я наконец - и мы зашли снова. В свою очередь, Энтони спросил:
- За кого она нас приняла, интересно? - и мы опять заикали, потому что смеяться по-нормальному сил уже не было. Всё ещё фыркая и побулькивая, выбрались мы на луг и окончательно перестали веселиться только когда подошли к большому мосту около почты, по которому изредка проносились машины. Здесь остановились - поправить тяжёленькие, надо сказать, рюкзаки, прислушаться и осмотреться.
- Тихо у вас, - сказал Энтони, приглушив голос. - Как ТОГДА.
Я понял, о чём он говорит, и в душе согласился, но вслух поправил:
- Нет, тогда было ещё тише. А тут, где мы с тобой стоим, текла река…
- А сейчас - помойка, - проницательно заметил Энтони, глядя на свалку пустых пластиковых бутылок и пакетов с какой-то гадостью, раскинувшуюся около тропинки под ветвями ивы. - У вас же стоят контейнеры, так почему туда не складывают?
- Лень дойти, - настроение у меня испортилось окончательно. - Самое обидное знаешь что? Вот тут гадят те, кто у себя во дворах каждую бумажку подбирает. А сюда что - вали, раз не моё! Хуже завоевателей любых…
Я просунул большие пальцы рук под широкие, удобные лямки рюкзака и первым зашагал по крутой тропинке вверх, на дорогу.
…В поезд мы пролезли нелегально - не с перрона, а с обратной стороны, найдя незапертую дверь - и долго осматривались, прежде чем войти в вагон и сесть. К радости Энтони, вагон оказался с откидными мягкими сиденьями - у нас иногда цепляют один такой - и англичанин, впихнув рюкзак на цивилизованную багажную полку, со вздохом откинул сиденье на максимум и вытянул ноги под кресло напротив:
- Ух! Начинаем…
- И, похоже, без наших товарищей, - заметил я, плюхнувшись с ним рядом и тоже подальше откинув сиденье. - Господ крестоносцев просят предъявить билеты на проезд до Тамбова…
В душе я был согласен с Энтони. Сейчас ощущалось полное и приятное спокойствие - путешествие началось, теперь надо только придерживаться маршрута и не унывать. Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем Сергеич, Витёк и их неизвестный подельник сообразят, что дом, за которым они следят - пуст, как найденная на помойке консервная банка? Даже если каким-то чудом уже сообразили - они в пролёте. Откуда им знать, куда мы направи-мся из Тамбова? Похоже, я зря так уж беспокоился…
Поезд мягко дёрнулся и покатил по рельсам, плавно набирая скорость. Проехал мимо вокзал легкомысленного розового цвета, пробежали столбики перрона… Всё. Едем.
- Сами мы люди не местные…
Я даже не оглянулся на эту запевку, надоевшую, как реклама. Жертвы всех мыслимых и немыслимых войн, несчастий и стихийных бедствий обращались с ней к пассажирам всех видов транспорта, на котором мне только доводилось ездить - ну, может быть, в самолётах их не было. Я - человек злой и недоверчивый не в меру (это мне так одна… один мой знакомый сказал), поэтому несчастных страдальцев я никогда не слушал и ничего им не подавал. Но на этот раз привычное начало сменилось мальчишеским голосом, звонко провозгласившим:
- Подайте нам на билет до Петропавловска-Камчатского!…
- …и обратно, - поддержал мужской голос.
- Не дайте нам с папашей умереть, не увидев Петропавловска-Камчатского!
- вновь провозгласил мальчишеский голос.
Пассажиры начали смеяться. Я выглянул из-за сидений - мужика не увидел, он стоял в тамбуре, за открытой дверью, а мальчишка лет десяти, одетый в шорты, драные кроссовки на босу ногу и распахнутый армейский камуфляж, грязный и великоватый ему на десяток размеров, уже двигался по проходу, держа в руке… пробковый шлем, в котором блестела мелочь.
Когда он поравнялся со мной, я достал из кармана на рукаве первое, что подвернулось - десятирублёвую купюру - и бросил в шлем со словами:
- Повидай Петропавловск-Камчатский. Нужное дело.
