Представители Ортосов и Гракхов благоразумно селились в разных башнях, подальше друг от друга. Однако волей-неволей всем им приходилось встречаться в Стеклянном зале. Именно здесь Ординаторы проводили регулярные церемонии, во время которых объявляли промежуточные итоги турнира.

Сам зал представлял собой удивительное место. Несущие стены крепости, как и везде в этих краях, были сложены из афтарда, чтобы противостоять воздействию выбросов игниса. Но Стеклянный зал был сооружен из осквернённого мрамора, который под воздействием хаоса приобрел занятные свойства. Колонны в зале больше походили на соляные столбы, а пол – необычайно гладкий, с незаметными глазу стыками плит – почти на всей своей площади стал прозрачным, как лёд. Сквозь него, особенно в центре зала, можно было свободно рассматривать помещение этажом ниже.

Ближе к краям пол становился мутным, вплоть до полной потери прозрачности. С балконов, опоясывающих зал на высоте двух человеческих ростов, он казался заиндевелым стеклом с протаявшим посередине оконцем.

Историки, как всегда, имели несколько версий по поводу происхождения Стеклянного зала. Кто-то был уверен, что это аномалия, образовавшаяся во время одной из Жатв из-за сильного выброса игниса. Кто-то предполагал, что измененный игнисом мрамор специально привезли сюда, чтобы использовать в постройке. Ну, а кто-то настаивал, что здесь применялись утерянные технологии Изначальных по управлению игнисом. Впрочем, последняя версия считалась совсем уж сказочной.

Как бы то ни было, зал этот идеально подходил для отслеживания хода турнира.

На нижнем этаже, просматривающемся сквозь прозрачный пол, был выстроен огромный объемный макет, изображающий кратер Пасти и расставленные внутри него турнирные пилоны. Слуги Ординаторов, закутанные в однотонную одежду, сливающуюся с интерьером, сновали по нему, обновляя информацию – поднимали над пилонами гербы домов, с помощью специальных опознавательных знаков отмечали на карте новые разведанные объекты.

Информацию, отображаемую на этой живой карте, предоставляли Ординаторы, получая ее, в свою очередь, от Жнецов. Рой давал им возможность отслеживать положение каждого носителя амальгамы и некоторые другие данные. Кроме того, Серебряная кровь позволяла и самим носителям связываться между собой на расстоянии, вступая в телепатический контакт. Правда, для этого нужно было выделить отдельный кластер и преобразовать некоторые отделы мозга.

Стеклянный зал был открыт с самого начала турнира Жатвы, и явиться сюда можно было в любое время – слуги Ординаторов, сменяя друг друга, постоянно обновляли макет. Главы Домов тоже находились здесь почти постоянно, чтобы координировать действия своих Жнецов, исходя из ситуации на карте. Но было и несколько ключевых моментов, когда балконы зала заполнялись публикой до отказа. И в первую очередь это, конечно, оглашение итогов раундов.

Турнир длится три дня, и второй из них уже подходит к концу. Начало каждого раунда – это возможность выпустить в кратер новых Жнецов, чтобы пополнить потери. Важные стратегические моменты, от которых зависит очень многое. И неиссякаемая тема для обсуждений. Особенно если Жатва преподносит сюрпризы – как сейчас.

Зандор Бронзоголовый, один из самых молодых варлордов Великого Дома Гракх за последние двести лет, уже изнывал от неподвижности. Он решил спуститься с балкона в зал, чтобы пройтись немного по краю прозрачного пола, разглядывая макет внизу. Его советник Китерхан – седобородый, жилистый, с испещренным шрамами лицом – едва поспевал за ним, прихрамывая на левую ногу и опираясь на внушительного вида трость с набалдашником в виде черепа.

Варлорд был не единственным, кому хотелось размять ноги. На пути ему то и дело попадались аристократы из обеих фракций. Ортосы отвечали ему сдержанными кивками, главы прайдов гракхов приветствовали короткими гулкими кличами.

– Надо что-то решать, – проворчал Китерхан, небрежно кивнув в ответ на приветствие Евандера Катона, одного из вассалов Ортосов.

Впрочем, в нынешние времена вассалитет – штука очень размытая. Катон – торгаш до мозга костей, и хотя формально служит Великому Дому Ортос, не гнушается сделками и с прайдами Гракхов. Отношения с ним хоть и не делают чести воину, но очень выгодны в повседневной жизни. Увы, Аксис давно погряз в болоте компромиссов, тайных договоренностей, балансов интересов. Китерхан помнил куда более простые и интересные времена, когда Ортосы и Гракхи не боялись показывать друг другу клыки.

– Что именно ты хочешь от меня услышать, старик? – раздраженно ответил ему варлорд, не сбавляя шага. – Я и без тебя вижу, что дела плохи! Но я не могу отступать от уже заявленной стратегии. В конце концов, я был избран советом прайдов именно потому, что предложил новый путь.

– Знаю, – спокойно кивнул советник, бряцнув заплетенными в бороду тяжелыми бронзовыми украшениями. – Увы, сама Жатва вносит свои коррективы. Мы ведь не могли предугадать, что столкнёмся с таким сопротивлением местных. По сути, в турнире возникла третья сторона. Даже четвёртая, если учитывать Дом Мэй.

– Дом Мэй… Еще одна головная боль, – брезгливо процедил Зандор, оборачиваясь в сторону почти пустого балкона, на котором в окружении нескольких телохранителей восседал, пожалуй, самый странный из гостей Стеклянного зала. По крайней мере, самый уродливый.

Акамант Мэй по прозвищу Обрубок, по слухам, был плодом внебрачной связи кого-то из высокородных Ортосов с обычной рабыней, привезенной из Пасти. Представители главного рода Ортосов уже давно не заводили детей естественным образом, поскольку все приходились друг другу близкими родственниками. Единственное, что держало их на плаву – это Серебряная купель. Этот артефакт древних арранов позволял выращивать младенцев в особом инкубаторе, вне утробы матери, попутно корректируя их геном и избавляя от печальных последствий кровосмешения.

В этом была особая горькая ирония. Большинство высокородных Ортосов, так кичащихся своим происхождением и заботящихся о чистоте крови, были бесплодны. Если же у кого-то из них и получалось завести потомство без использования Купели – то на свет появлялись убогие подобия арранов.

Акаманта эта участь не миновала. Он уродился безногим карликом, передвигался на плоской деревянной тележке с колесиками, отталкиваясь руками от земли, и по всем законам жизни должен был погибнуть ещё в детстве. Тем более что детство это выдалось тяжелым.

Мать его, до беременности служившую в доме у высокородных, вышвырнули из анклавов, и она разделила участь десятков тысяч хему – условно свободных крестьян, живущих за пределами защитных радиумных куполов. Жизнь хему – это постоянная борьба за выживание и тяжелый труд на полях или в мастерских. Бывшей служанке пришлось познать эту жизнь сполна, и вдобавок тянуть на себе калеку-сына.

Впрочем, тот со временем перестал быть обузой.

Будто чтобы компенсировать физические недостатки, природа наделила Акаманта поистине демоническим умом и хитростью, а также неистребимым упрямством и волей. Благодаря этому он не просто сумел выжить, но и выкарабкался с самых низов, сколотив баснословное состояние. Он стал первым купцом, наладившим стабильную торговлю с племенами номадов из Пустошей, а также, по слухам, отправляет корабли на другой берег Лазурного моря. По крайней мере, другого объяснения тому, где он берёт некоторые редчайшие товары, попросту нет.

Еще одним источником богатства и влиятельности карлика стали игорные и публичные дома, некоторыми из которых не гнушались даже отпрыски высокородных семей. Со временем они стали важной частью его торгово-криминальной империи, поскольку приносили не только деньги, но и связи и крайней полезную информацию.

Взлёт Акаманта – пожалуй, ярчайший пример того, что деньги на Аксисе все чаще становятся важнее, чем благородное происхождение. Разве кто-то мог представить ещё сотню лет назад, что бастард, калека, сын безродной рабыни, оскорбляющий своим видом само звание аррана, будет вхож в Стеклянный зал наравне с представителями знатных родов? Мало того – основать собственный Дом, который признают даже Ординаторы? Дом, который сейчас – впервые в истории – ещё и оказался допущен на турнир Жатвы?