Но Ефим этого не замечает. Сжав кулак с документом, он бежит изо всех сил.

Девять часов вечера.

Полковник, достаточно наговорившись, собирает свои коллекции и карточки. Взгляд его на момент останавливается на бумажнике, лежащем на столе. Он берет его и, прежде чем положить в карман, заглядывает в потайное отделение. Он это делает каждый раз, когда берет бумажник.

— Что это? — Зрачки его ширятся. Он стремительно подбегает к Ольге и впивается в нее взглядом.

— Вы?

— Что с вами, полковник? — испуганно говорит Ольга, — что случилось?

— Не притворяйтесь! Вы знаете, где голубой конверт. Он был тут — в бумажнике. Где он сейчас? У вас?

— У меня нет никаких голубых конвертов.

— Нет? — полковник подбегает к окну. Нет, окно крепко заперто. Документ должен быть тут. Тут в комнате или у нее.

— Вы обманули мое доверие к вам. Я вынужден вас арестовать.

— С этого нужно было начать, — насмешливо говорит Ольга. — Хотя я подозревала об этом с самого начала. Еще с того вечера. И незачем вам было придумывать какую-то историю с голубым конвертом.

Полковник в бешенстве, сжимая кулаки, бегает по комнате. Что теперь делать, что делать?

— Ну, арестуйте же, — говорит Ольга. — Я жду.

Полковник не знает, что делать. Может быть, в самом деле она ничего не знает. Но где же конверт? Как он мог исчезнуть?

Нет! Нет! Не может быть, чтобы это была она. Но как же иначе?

С лихорадочною поспешностью он вытряхивает все содержимое бумажника. Пересматривает все. Роется в ящиках стола, шкатулочках, везде, везде, там, где он никогда даже не думал прятать этот документ.

Голубого конверта нет.

Полковник сидит, сжавши голову руками. О, это ужасно! Как это могло случиться? Что скажет теперь баронесса? Каковы будут последствия, если содержимое документа узнают заинтересованные стороны?

— Надеюсь, вы не полагаете, что я тут намерена ночевать, — слышит он спокойный голос Ольги. — Прощайте, полковник, я ухожу.

Как она может говорить так спокойно? Он стискивает зубы. Затем две резкие складки окаймляют рот. Полковник встает.

— Простите! Вы сейчас никуда не уйдете. Вы останетесь тут, пока я позвоню в полицию. Вы — арестованы!

Ольга гневно сдвигает брови. С нескрываемым презрением она смотрит на полковника.

— Вы… вы смеете…

Точно штопором врезывается этот взгляд в полковника. Ах, может быть, в самом деле она ничего не знает? Он опять колеблется. С неимоверным усилием овладев собою, он почти выдавливает слова:

— Но поймите… поймите! Я не могу иначе!.. Мой долг требует.

И, подавляя бурлящую в себе пену нежности, он твердыми шагами направляется к телефону.

— Алло! 5-35.

— Полковник, я так рада… так рада…

Ольга бросается в об'ятия Луцкого.

— А документ где? — сурово спрашивает баронесса.

— Здесь!

В руках Ольги голубой конверт. Смеясь, она передает его баронессе.

— Получайте!

— Благодарю вас! — Баронесса улыбается и, лорнируя Луцкого, спрашивает:

— Когда же ваша свадьба?

— Через две недели, — отвечает Луцкий. И, повернувшись к Ольге: — не правда ли, Олечка?

— Да, да, милый! Баронесса, если бы вы знали, как нам хорошо. Мне только жаль вас!

— Меня?

— Ну, да! Вам тоже пора выйти замуж.

— Я уже замужем!

— Вы? Кто же…

— Вот — мой муж!

Из-за портьеры появляется Ефим в элегантном фраке. Он подходит к баронессе и целует ее в обе щеки.

Все что угодно, но этого и спящий не вытерпит. С остервенением Ефим сбрасывает одеяло и долго не может прийти в себя.

— Фу, какая нелепость! — плюется Ефим. — Ну и сон. И приснится же…

Ефим думает:

— А что теперь с Ольгой? — Последнюю записку от нее из тюрьмы он получил на прошлой неделе. Прошло уже пять дней… А он просил ее посылать записки ежедневно.

— Правда, Луцкий к ней неравнодушен. Но ведь он не один. Белые не остановятся ни перед чем, чтобы отыскать документ. Да, Ольге несомненно угрожает опасность. Нужно спасти ее, пока не поздно.

— А документ, — усмехается про себя Ефим, — они все- таки не получат. Документ спрятан в надежном месте и останется там, пока он добудет вторую половину его. А тогда….

Стук в дверь.

Голова боя.

— Капитана! Ваша пакет…

Он подает Ефиму об'емистый конверт.

От кого? Откуда? Ефим спешно рвет края пакета. Из конверта на колени его падает тонкий женский палеи, ударяется об ногу Ефима и скатывается на пол.

Ефим стоит, расширив глаза, ничего не понимая.

Потом, спохватившись, судорожно схватывает записку, находившуюся в конверте.

Она, по-видимому, была обернута вокруг пальца, потому что местами запачкана кровью.

Текст ее:

Жизнь вашей знакомой, арестованной белыми, в ваших руках.

Мы требуем немного: обрывок документа, имеющийся у вас.

Мы ждем вас сегодня в чайном домике Ши-фуна.

Приходите одни.

— Что делать? Что теперь делать? Они замучают Ольгу, если документ не будет возвращен.

И он с ужасом поднимает палец, лежащий на полу.

Вечером того же дня Ефим рассчитывается с хозяином комнаты, которой пользовался для свидания с Ольгой.

— Я уезжаю в небольшое путешествие, — говорит он хозяину, — и не знаю, когда вернусь.

От Харбина к югу в сердце Китая тянется Чан-Чуньская ветка Китайской дороги.

В купэ второго класса сидит полковник Луцкий. Один. Лицо усталое, грустное.

Едет в Пекин… А там…

Князь Кудашев… Доклад…

Приказала баронесса Глинская.

Недавно, по ее же приказу, вернувшись из Благовещенска, Луцкий вновь отправился дипломатничать. Хабаровск… Чита…

Семенов… Калмыков… Атаманы.

И теперь грустно.

Плавное покачивание вагона наводит дремоту.

На память лепятся обрывки картин…

Привольный широкий красавец Амур буйно прорывает хребет Хингана.

Направо… налево по кручам гор тайга…

Дикая, могучая, красивая.

Слегка вздрагивая, быстро вниз по течению идет пароход.

И чуть ли не при каждой остановке с пристаней на пароход вваливается комендантская команда: нюхают, шарят, ищут: в каждом пассажире — большевика, в каждом углу — контрабанду.

— Нахал! — вспыхивает какая-то дама, — как вы смеете… Это безобразие, господин офицер.

Полупьян… Скрывает смущение… Отходит…

— Ишь… коммунистка.

В порыве усердия думал найти большевика у дамы под блузкой.

По скатам и гребням трех гор, в садах зеленый Хабаровск.

Атаман Калмыков в кресле своего кабинета… В штабе.

Низенький… Щупленький… Плюгавый. Это тот самый, который налетом ворвался во главе отряда на 86-ой раз'езд и прервал связь между Востоком и Западом.

Тогда он был просто прапорщик, а теперь он — атаман Уссурийского казачьего войска.

Сегодня у атамана шапка на затылке. Все довольны.

Верный признак: шапка на затылке — проси, что хочешь… шапка на лбу — не подходи…

Развалясь в кресле… атаман — Луцкому:

— Что вы говорите… Американцы — друзья?.. Неправда… Плохо вы их знаете, полковник — жиды и большевики.

— Я полагаю, ваше превосходительство…

— Да, что говорить… Недавно чуть было не арестовали двух моих офицеров… Хорошо, японцы там были — выручили. Вот японцы — другое дело… Помогают… Вместе с моими отрядами… По деревням… Большевиков ведь много… А… что тебе?

— Ну, говори, говори!..

Низенький, пухлый прапорщик с пышной шевелюрой вытягивается в струнку:

— Ваше превосходительство! Прошу вашего содействия… вызвать на дуэль ад’ютанта китайского генерала Ли-Ши- Чена.