Но олень тихо лежал на траве, полностью отдавшись во власть лесничего. Даже положил голову на землю и прикрыл карие, чуть на выкате глаза.

Что с ним такое?

И тут, будто ветер холодной змейкой скользнул под воротник, обвился вокруг груди, не давая дышать. Что-то случилось. Не рядом, а вдалеке, дома. Воздух скрутился узлом у уха и Дэмиен услышал испуганный крик Чармэйн. Она звала на помощь, звала его, Дэмиена. Он почти вскочил, почти побежал домой, но всего лишь задышал быстрее, бессильно сжав руки в кулаки. Заставил себя не прислушиваться. Вновь сосредоточится на работе.

А вдруг он вернется и Чарм не будет?

Лес не только добр, но и опасен. До сих пор хищники обходили землянку стороной и Дэмиен полагал, что лес и Чарм защитит. А если нет?

Чармэйн кричала, но уже по-другому. Он заметался. Если помедлит, случится непоправимое.

Дэмиен повернулся к оленю и продолжил обследование. Вскоре нащупал болезненную опухоль на правой стороне брюха. Опухоль была упругой на ощупь, свободно двигалась под кожей. Почуяв, что жмут больное место, олень взбрыкнул, попытался боднуть Дэмиена, но тот уже достал остро заточенный нож и точным движением вонзил в шкуру. Из опухоли потек зеленоватый, остро пахнущий гной. Дэмиен осторожно нажал на края раны, выдавливая вязкую жидкость, затем не гнушаясь, вычистил пальцем всю заразу. Напоследок, достал из котомки чистую тряпку и затолкал в рану, оставив снаружи лишь кончик.

И лишь закончив все как следует, Дэмиен встал на ноги и рванул домой. Зная, что опоздал.

Дэмиен выбежал на поляну у хижины и обмер — на месте двери остался лишь широкий проем, земля усыпана щепками, трава у стен примята. И тишина... Неужели?

Неужели?

Пока ноги Дэмиена сами несли его к дому в голове прояснился план. Если там будет ее мертвое тело, то он тут же ляжет рядом. Лучше не жить, зная, что он мог спасти жену, но предпочел задание. Знал, что она в беде и не откликнулся на зов. Опоздал.

Дэмиен не успел додумать мысль, вбежал в комнату и увидел Чармэйн. Она сгорбившись сидела на стуле спиной к двери, с ног до головы укутанная в белое покрывало. Чармэйн раскачивалась взад вперед, безразличная к окружающему миру. Безразличная к его приходу.

Дэмиен сделал осторожный шаг вперед.

— Чарм?

Она не откликнулась и Дэмиен невольно вспомнил ту девушку, с которой встретился в первый раз. Она так же сидела в пустой горнице, погруженная в собственное горе. Та Чармэйн почти забылась, но теперь Дэмиен осознал — жену настигло то, от чего она бежала. И теперь не отпустит.

— Чарм... — еще раз произнес он, теперь мягче, подходя к ней с той же осторожностью с какой шел к больному оленю: лишь бы не спугнуть.

— Дэмиен, — Чармэйн прошептала одними губами.

Но и этого было достаточно, чтобы Дэмиен отбросил скованность и подбежал к ней.

— Стой! — крикнула она. — Стой, Дэмиен, не подходи! Ты должен был вернуться только к вечеру.

— Я пришел слишком рано? — удивился лесничий.

— Я не готова, — жалобно протянула Чармэйн. — Еще не продумала, что сказать.

И тут Дэмиена настиг запах — кислый и островатый: пота и чужой страсти. Вязкая темнота заплясала в глазах, колени предательски подогнулись. Он оперся на стену, перевести дыхание. Странно: в душе свернулся темный ком, а голова ясная...

Дэмиен обстоятельно обошел помещение в поиске улик — он, лесничий, умеет читать по следам. По обрывкам листвы, по вмятинам в земле узнавать о погоне, драке а затем и обильной трапезе волка. Так и сейчас понял — в доме побывал фейри и взял то, чего Дэмиену не досталось.

И жена не знает, что сказать.

Лесничий осел на пол в дальнем углу, где запах не так бил в ноздри, не будоражил мозг вспышками картинок чужой страсти. Дэмиен знал, кто побывал в доме и от этого было еще больней. Подходя к хижине Дэмиен думал, что нет ничего хуже, что если лишится Чарм, то лишится всего. И вот, жена перед ним. Жива-живехонька. Так почему по душе как терновник хлестнул?

Она сидела на том же месте, неподвижной статуей, потупившись в пол.

Дэмиену не хотелось ждать ее отговорок. Он очнулся и понял, что задыхается в собственном, любовно выстроенном доме. Стрелой выбежал за дверь, спрятался за первое же дерево на поляне. Обнял, прижался к жесткой коре.

Ему показалось, что дерево смеется над ним. Что весь лес выстреливает в спину сотнями насмешек. Глупый Дэмиен — целый месяц пылинки с жены сдувал, подойти боялся, а лесной сыночек мигом на спину уложил.

Ему нужно спрятаться, побыть одному, хоть немного.

Но Дэмиен впервые понял, что некуда бежать. Что существует только лес и город, город и лес, а кроме них в мире ничего больше нет. И нигде Дэмиену не будет покоя.

Тогда он пошел напролом, куда глаза глядят. Пусть лес смеется, лесничий заслужил презрение. Получил то, что полагается дуракам, которые не хотят видеть правду и придумывают вместо нее сказочные истории. Он ведь для леса никто, и зовут его никак. Так, жук-навозник, собирающий отбросы. Как только задумался о собственном счастье его на место и поставили. А если бы с самого начала знал свое место, то и не обжегся бы.

Дэмиен плутал до самого вечера, не разбирая дороги, отказываясь подчиняться вновь загоревшемуся огоньку. Надеялся, что усталость отберет способность думать, воображать, как Тейл ласкал Чармэйн в хижине, пока сам Дэмиен копался в гнойнике. К вечеру мысли ушли, оставив место одной злости.

Да, злости. За двадцать лет, собравшаяся по капле злость прорвалась наружу, кипела в груди расплавленным железом. Он ненавидел Вирхольм, из-за которой рабствовал, ненавидел Чармэйн, которая не смогла для него найти слов правды, ненавидел Тейла, которым всю жизнь восхищался.

Небо грозилось бурей, злой ветер жалил в спину, но Дэмиен все шел напролом. Шел, смотря лишь под ноги, всей душой желая прорвать преграду, поднять глаза и очутиться за лесом в незнакомом краю.

Пытался не думать о том, что случится в деревне этой ночью, кого унесет гроза. Но забыться не мог. Ярость, поднявшаяся грозной волной опала, утекла сквозь трещины в глубину откуда взялась, не оставляя после себя ничего. Шаги становились все короче, пока Дэмиен не застыл на месте и не спросил огонек.

— Я передумал. Куда?

Затянулось молчание. Верхушки сосен мотало из стороны в сторону. Серые животы туч напирали друг на друга, несясь в бешеной скачке в никуда. Дэмиен стоял, подставив небу лицо с закрытыми глазами, позволяя ветру швырять, сорванными с иглистых веток ледяными каплями.

Чья-то рука легонько тронула лесничего за плечо. Он обернулся, ожидая увидеть перед собой эльфа: только они умели подкрадываться неслышно, только они знали, где находится Дэмиен каждую минуту.

Но увидел Чармэйн. Она стояла перед ним ровно держа спину, высоко подняв голову. Больше не куталась в тряпки, не прятала глаза. Смотрела прямо, твердо, но нижняя губа по-детски трогательно дрожала.

— Дэмиен, — сказала она.

В сумерках ее лицо выделялось белым пятном, черные, мокрые волосы прилипли ко лбу.

— Выслушай меня...

— Тсс, — сказал он. — Я пытаюсь услышать.

Она поняла, отступила в тень и безмолвно замерла там, а Дэмиен все ждал, когда зов вернется. Небо потемнело, сквозь просветы тучи в стремительном падении то и дело проскальзывали звезды.

"Сегодня звездопад, а я совсем забыл, — подумал Дэмиен."

Ветер утих, лишь порывами теребил волосы на затылке. Мокрая земля, вязко хлюпая под сапогами поглотила ноги по щиколотки. Верхушки сосен выпрямились и теперь лишь вежливо кивали головой ночному небу.

Буря отступила, погода успокоилась, понял Дэмиен. Он волен идти домой, если пожелает. Хозяин Леса пожалел убогого, или утихомирил погоду в своих интересах, причина не так важна. Главное, что Чармэйн стоит за деревом, дожидается Дэмиена, а у него нет сил выслушать. Легче найти Тейла, схватить и выспросить бывшего друга, почему он стал ходить к чужой жене, а еще лучше врезать, как следует, ничего не спрашивая. Душу отвести.