От таких приготовлений я распереживалась. Как бы не ударить в грязь лицом.

— А у Марусиной кошки родились котята. Они такие хорошенькие! — перескочила девочка на другую тему. — Она назвала их Пирожок, Карамелька и Дынька. Ты представляешь?! Как можно было придумать такие смешные имена?

Кажется, Аня сама сейчас смеялась, вероятнее всего, вспоминая маленьких котят. Хотелось улыбнуться в ответ и разделить радость с ней. Имена и впрямь оригинальные.

Иногда испытывала безумное желание увидеть это личико. Девочка всегда живо говорила и с такой заботой, будто я не полумертвая женщина, а обычный собеседник, сидящий напротив. Я видела фото Ани, а хотелось взглянуть на неё вживую, но боялась открыть глаза, чтобы не быть пойманной.

Вдруг она вскочила и выбежала.

Я услышала, как вошли двое.

— Папа, я вас оставлю наедине. Она всё слышит! Говори. Не буду вам мешать, — сказала официальным тоном Аня, будто находилась в здании суда, и дверь захлопнулась.

В комнате стояла тишина. Конечно, Леонид знал, что я всё слышу, но говорить со мной не было смысла. Послышались шаги в сторону окна.

Неожиданно пришла мысль воспользоваться ситуацией, поговорить и задать интересующие меня вопросы.

Открыла глаза. Взгляд уткнулся в широкую спину. Мужчина высокого роста с короткой стрижкой, в белой рубашке и серых брюках вживую выглядел даже круче, чем на фото. Руки лежали в карманах. Лица я не видела. И это к счастью. Значит, и он не узнает, что я подсматриваю.

Нет, мне не хватит духу с ним заговорить. Лучше покажу свой профессионализм и не буду импровизировать. Промолчали минут пять, и он вышел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда вечером пришла Елена Павловна, я решила задать вопрос ей. Как правило, персонал обо всех всё знает.

— Елена Павловна, а что с Ольгой-то? Где она сама?

Она остановилась и смотрела на меня, будто хотела подловить в неискренности.

— Ты что?

— А что?

— Не знаешь, что ли?

— Нет, мне же никто ничего не говорит.

Подошла близко к кровати, наклонилась и сказала тихо-тихо:

— Умерла она уже больше месяца назад. Прямо накануне твоего здесь появления.

Меня охватили шок и паника. Я смотрела на медсестру и всё думала, когда она уже скажет, что это шутка. Но она была серьёзна как никогда.

— Правда?

— Конечно, — продолжая делать свои дела, ответила она.

— А зачем я тут?

— Ходят слухи, что Леонид Владимирович, хотел как-то сгладить известие о смерти. Но дочь упорно не хочет отпускать мать и всё ходит и ходит.

— Разве так можно?

Елена Павловна меня смерила взглядом, будто я несу какую-то чушь.

Решила пока на этом остановиться в расспросах, не уверена, что готова была услышать ещё какую-нибудь информацию.

Я словно выпала из реальности. Замкнулась и всё пыталась представить, как же так отец мог поступить? Обманывать надежды дочери и терзать её сердце. Ведь совершенно очевидно, это не может продолжаться бесконечно.

Что он планирует делать дальше?

Анфиса

На следующий день я жутко переживала перед приездом Ани. Теперь всё было не так, почему-то моё отношение к ней и к ситуации вмиг изменилось. После того, как я узнала правду, уже не могла воспринимать всё равнодушно.

Встреча начиналась как обычно, но поразили её слова:

— Мама, я нашла сегодня твоё любимое платье, лиловое с глубоким вырезом на спине. Подаришь мне его, когда придёшь в себя?

Не могла сдержать слёз, представляя, что никогда-никогда этого не будет. Была бы возможность, ревела навзрыд. У девочки не будет настоящей мамы, её никто не сможет заменить, это я совершенно точно знала по себе. Если отец и решит устроить свою жизнь с какой-то женщиной, то не факт, что у мачехи и падчерицы сложатся отношения.

Слезы предательски текли, и уже пару раз я смахивала их, пока Аня была в другой части комнаты. Молилась, чтобы девочка ничего не заметила. Но это сложно было оставить без внимания.

Услышала топот детских босоножек, а потом они вошли вместе с медсестрой.

— Смотрите, она плачет! Это же хорошо?

Медсестра стояла и растерянно молчала.

— Деточка, это рефлекс. Всё нормально, — пыталась она её успокоить и мягко разуверить в том, что это какой-то признак живого существа.

Я перепугалась уже не на шутку и быстро взяла себя в руки. Тут уже было не до сантиментов.

Аня сидела ещё часа три, вообще не сводя с меня глаз. Я совершенно чётко ощущала её дыхание и взгляд. Это было очень тяжёлым испытанием. Постоянно что-то чешется, затекают конечности, и хочется совершить хоть какое-то, пусть самое незначительное, движение.

Выстояла и впредь решила: так опрометчиво впадать в сочувствие не стоит, всё же я нахожусь на работе.

****

Прошла неделя. Сердце наразрыв, и какая-то глубокая тоска от неизбежности. Моя душа страдает вместе с сердцем ребёнка. Ничего не радует, осознаёшь свою никчёмность и незначительность. Я ничего не могу изменить и ничем помочь. Опять. Меня даже здесь преследует это чувство.

Я не могу выносить страдания девочки, которая так упрямо не хочет отпускать маму! А мне ведь достаточно открыть глаза и улыбнуться, чтобы сбылась детская мечта. Так мало нужно для чуда. Мы же, как два одиночества. И глупо вот так лежать и мучиться, если можем подарить друг другу столько нерастраченной искренней любви. Я настолько привязалась к ней, что казалось, никого и никогда в жизни так не любила.

Всё настойчивее и настойчивее вертелась идея, и я упрямо не хотела думать о последствиях, отгораживалась от них. Всё чаще представляла, а что если…

Решилась. Будь что будет.

Пришла Аня, и сегодня в её голосе звучали нотки безнадёжности. Может, ей что-то сказал отец или доктор, может, они решили прекратить весь этот фарс? Я не знаю наверняка, меня, как всегда, не поставили в известность, но я почувствовала, это мой последний шанс.

Девочка взяла меня, как всегда, за руку и просто молчала, кажется, совершенно безнадёжно смотрела на меня.

Решила это сделать сразу, иначе потом не решусь. Открыла глаза. Несколько секунд Аня не понимала, что происходит, и, кажется, не верила своим глазам. Потом она вдруг бросила руку, испугавшись меня, словно я привидение. Встала и отошла.

Зря я это всё затеяла. Ну не может ребёнок не отличить свою мать. Верно, она поняла, что я не та, за кого себя выдаю, и сейчас поднимет крик. Мысленно приготовилась к самому ужасному исходу.

Вдруг девочка заплакала, вернулась и принялась меня обнимать.

— Мама, я знала, знала, что ты придёшь в себя!

Я улыбнулась и обняла её в ответ. И кажется, не было счастливее момента в моей жизни. Уже столько лет мечтала стать мамой! Это фантастически приятно, когда маленький человечек тебя так называет.

— Милая, теперь всё будет хорошо. Мы будем всегда вместе.

Детское сердечко билось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Леонид

Всё шло абсолютно не по плану.

Вместо того, чтобы немного забыть про мать, Аня была готова проводить в клинике целые сутки. Какой-то тупик. Я не видел выхода.