– Пора бежать, – говорю я старику и исчезаю.

КЛЭР: Я стою в своей бывшей классной комнате в свадебном платье. Оно цвета слоновой кости, шелковое, все в кружевах и жемчужинах. Платье плотно облегает тело и руки, но юбка огромная, в четыре длины, со шлейфом. Целых двадцать ярдов ткани. Я могла бы спрятать под ним с десяток карликов. Я чувствую себя похожей на пузырь, но мама суетится вокруг, фотографирует и пытается заставить меня накраситься поярче. Алисия, Кларисса, Хелен и Рут, все собрались вокруг в одинаковых зеленых вельветовых платьях подружек невесты. Поскольку Кларисса и Рут довольно невысокие, а Алисия и Хелен длинные, они выглядят как странным образом подобранные герлскауты, но мы решили не говорить об этом при маме. Они сравнивают узоры на туфлях и спорят насчет того, кто должен поймать букет невесты. Хелен говорит:

– Кларисса, ты уже обручена, тебе не нужно даже пытаться его поймать.

– Для страховки,– пожимает плечами Кларисса. – С Гомесом никогда ничего не знаешь.

ГЕНРИ: Я сижу на батарее в своей затхлой комнате, полной коробок и книг с молитвами. Гомес шагает туда-сюда, курит. В смокинге он выглядит просто потрясно. Мне кажется, что я похож на ведущего телешоу. Гомес мелькает у меня перед носом и стряхивает пепел в чайную чашку. Он заставляет меня нервничать еще сильнее, хотя, казалось, сильнее некуда.

– Кольцо у тебя? – спрашиваю я в миллиардный раз.

– Да. Кольцо у меня.

Он на секунду останавливается и смотрит на меня.

– Выпить хочешь?

– Да.

Гомес вытаскивает фляжку и протягивает мне. Отвинчиваю колпачок и делаю глоток. Очень мягкий скотч. Делаю еще глоток и отдаю фляжку. Я слышу, как в вестибюле смеются и разговаривают люди. Я весь потный, голова раскалывается. В комнате слишком жарко. Я встаю, открываю окно, высовываю наружу голову и глубоко дышу. По-прежнему идет дождь.

В кустах раздается шелест. Открываю окно пошире и смотрю вниз. Вот он я, сижу в грязи, под окном, насквозь мокрый, тяжело дышу. Он ухмыляется мне и показывает знак «о'кей».

КЛЭР: Все стоим в вестибюле церкви.

– Пора начинать представление, – говорит папа и стучит в дверь комнаты Генри.

Гомес высовывает голову и говорит:

– Еще минутку, пожалуйста.

Он бросает на меня взгляд, от которого у меня внутри все сжимается, убирает голову и захлопывает дверь. Я иду к двери, когда Гомес открывает ее опять, и появляется Генри, застегивающий запонки. Он мокрый, грязный и небритый. На вид ему лет сорок. Но он здесь, и он улыбается улыбкой победителя, шагая к двери церкви и вниз по проходу.

ГЕНРИ: Я лежу на полу в своей старой спальне. Я один, за окном идеальная летняя ночь непонятно какого года. Я лежу и ругаюсь, чувствуя себя идиотом. Потом поднимаюсь, иду в кухню и выпиваю несколько бутылок отцовского пива.

КЛЭР: Мы стоим перед алтарем. Генри поворачивается ко мне и говорит:

– Я, Генри, беру тебя, Клэр, в жены. Клянусь быть верным тебе в горе и в радости, в болезни и в здравии. Я буду любить тебя и уважать всю свою жизнь.

«Помни это»,– думаю я. И повторяю клятву. Отец Комптон улыбается нам и говорит:

– Что соединил Господь, люди не могут разделить.

«Это не проблема»,– думаю я.

Генри надевает тонкое серебряное кольцо на мой палец, тот, где раньше было кольцо на помолвку. На его руку я надеваю простой золотой ободок, это единственный раз, когда он его надел. Церемония продолжается, и я думаю: «Только это имеет значение: он здесь, я здесь, и неважно как, пока он со мной».

Отец Комптон благословляет нас и говорит:

– Церемония закончена, идите с миром. Мы идем по проходу, рука к руке, вместе.

ГЕНРИ: Прием в самом разгаре. Официанты носятся туда-сюда со стальными тележками и закрытыми подносами. Люди приходят, сдают пальто. Дождь наконец-то прекратился. Яхт-клуб в Саут-Хейвене находится на Норт-Бич, здание 1920-х годов отделано панелями и кожей, везде красные ковры и картины с кораблями. На улице уже темно, но далеко на причале мигает маяк. Я стою у окна, пью глинтвейн, жду Клэр, которую по какой-то надобности умыкнула мама, и мне с ними было нельзя. Я вижу отражения Гомеса и Бена, которые подходят ко мне, и поворачиваюсь.

– Как ты? – Бен смотрит беспокойно.

– Нормально. Вы можете кое-что сделать для меня? – Они кивают. – Гомес, вернись в церковь. Я там, жду в вестибюле. Привези меня сюда, хорошо? Проведи в туалет внизу и оставь там. Бен, присматривай за мной,– я показываю на себя,– и когда скажу, хватай мой смокинг и принеси мне в туалет. Хорошо?

– Сколько у нас времени? – спрашивает Гомес.

– Не много.

Он кивает и уходит. Приближается Кларисса, Гомес целует ее в лоб и идет дальше. Я поворачиваюсь к Бену, он выглядит уставшим.

– Ты как? – спрашиваю я его.

– Немного устал, – вздыхает Бен.– Слушай, Генри…

– Да?

– Откуда ты пришел?

– Из две тысячи второго.

– Ты… Слушай, я знаю, тебе это не нравится, но…

– Что? Да ладно, Бен. Все, что пожелаешь. Сегодня особый случай.

– Скажи: я еще жив?

Бен не смотрит на меня; он смотрит на оркестр, играющий в бальной комнате.

– Да. Ты держишься молодцом. Я видел тебя всего несколько дней назад; мы играли в поло.

– Спасибо,– резко выдыхает Бен.

– Без проблем.

В глазах у Бена набухают слезы. Я протягиваю ему носовой платок, он берет его, но потом возвращает, так и не вытерев слез, и уходит искать мужской туалет.

КЛЭР: Все садятся за стол, и никто не может найти Генри. Я спрашиваю Гомеса, видел ли он его, и Гомес посылает мне один из своих коронных взглядов и говорит, что Генри будет с минуты на минуту. К нам подходит Кимми, выглядит такой хрупкой и беспокойной в своем розовом шелковом платье.

– Где Генри? – спрашивает она меня.

– Не знаю, Кимми.

Она подтягивает меня к себе и шепчет на ухо:

– Я видела его молодого друга Бена, он тащил стопку одежды в туалет.

О нет. Если Генри вернулся в свое настоящее, это будет трудно объяснить. Может, мне сказать, что у него срочное дело? Что-то вроде библиотечного аврала, который требует обязательного присутствия Генри. Но все его коллеги здесь. Может, сказать, что у Генри амнезия, и он ушел…

– Вот он, – говорит Кимми и сжимает мою руку. Генри стоит в дверном проеме, осматривается и тут видит нас. Подбегает ко мне. Я целую его:

– Привет, незнакомец.

Он вернулся в настоящее, мой более молодой Генри, тот, который здесь свой. Генри берет за руки меня и Кимми и ведет нас ужинать. Кимми хихикает и что-то говорит Генри, чего я не слышу.

– Что она сказала? – спрашиваю я, усаживаясь.

– Она спросила, планируем ли мы в брачную ночь menage a trois[74].

Я краснею как рак. Кимми мне подмигивает.

ГЕНРИ: Я болтаюсь в библиотеке клуба, ем канапе и читаю первое издание «Сердца тьмы»[75] в роскошном переплете, которое, наверно, никто ни разу не открывал. Боковым зрением замечаю управляющего клубом, который спешит ко мне. Закрываю книгу и ставлю ее на полку.

– Извините, сэр, боюсь, я вынужден попросить вас уйти. – Рубашки нет, ботинок тоже, значит, и обслуживания не будет.

– Хорошо.

Я встаю, и когда менеджер поворачивается, кровь ударяет мне в голову, и я исчезаю. Я появляюсь на полу нашей кухни 2 марта 2002 года. Я смеюсь: всегда хотел так поступить.