— Обиду оставь при себе. И в другой раз корабельный инвентарь крепи по-настоящему. По твоей вине отпорный крюк утопили.

— При чем тут я? Вы же знаете, что я спал после вахты, товарищ старшина…

— Ну ладно, Алексей. Не будем…

— Не будем, товарищ старшина.

Это была первая размолвка, вызванная многодневным напряжением и усталостью.

Петрас примирительным тоном спросил:

— Все же куда нас вынесет, если ветер будет дуть с северо-запада или прямо с запада? В какую-нибудь водяную пустыню?

— Да, земли там не густо до самой Канады и Северной Америки, но наш курс сейчас изменился круто к зюйду, похоже, несет нас к Филиппинским островам, а может, даже в Полинезию.

— Так далеко? — удивился Горшков.

— Да, не близко, но выбора у нас пока нет.

— Понимаю, — сказал Горшков, — но допустим, мы возьмем курс к Америке, то сколько же надо дней, чтобы добраться до нее?

— Много, Алеша. Но об Америке нам и толковать нечего, так как, видишь, нас тащит на юг. Если же будем двигаться все в этом направлении, то в конце концов наткнемся на какой-нибудь коралловый остров, а скорее всего встретим чье-нибудь судно. Здесь торный путь на Гавайские острова, в американские порты, в Японию и к нашим берегам. Как видишь, Алексей, дела наши не так уж плохи.

— А кто сомневается? — Горшков расправил плечи. Ему и в самом деле казалось теперь, что все идет отлично, уже сгладились в памяти страшные дни, когда бушевал ледяной шторм. У него загорелись глаза, когда он представил себе, как из воды поднимаются кроны кокосовых пальм. Только голодные спазмы в желудке порою портили настроение, да и то ненадолго.

Петрас, все это время молчавший, вдруг сказал:

— Мачта должна быть красивой…

Старшина впился в моториста взглядом:

— Какая там красота! Лишь бы брезент держала. Ну что ты там придумал?

— У нас есть дощатый настил в трюме…

— Думал и я о нем, да он из коротких брусьев. Постой, постой! Думаешь, можно сбить?

— Надо попробовать, старшина. Мачта должна получиться крепкая.

— Нам только того и надо. Бросай свои крючки! Берись за топор. Да у меня и скобы найдутся!

Три дня, используя затишье, Петрас и старшина работали не покладая рук. Толстые брусья они состругивали с боков, сшивали их гвоздями и скобами. Наконец установили за рубкой высокую треногу, опоясанную по граням добавочными креплениями. Тренога держалась хорошо, крепко упираясь в палубу у основания фальшборта. Единственный багор стал «нижней фор-марса-реей», как громко назвал ее старшина. Крепление паруса на рее и его оснастка тоже заняли немало времени. Наконец настал торжественный момент, когда старшина и Петрас подняли свой парус. Хлопнул брезент, и КР-16 медленно развернулся и двинулся по пологому склону волны.

Старшина Асхатов сказал изменившимся от волнения голосом:

— Пошли, а? Теперь мы не пленники стихии! Ну, братцы!.. У нас моторно-парусный корабль, — он посмотрел за борт, — и скорость, я вам скажу, приличная…

После апартаментов профессора каюта N909 показалась Томасу Кейри чем-то вроде тюремного карцера: узкий ящик с двумя койками одна над другой, без иллюминаторов — каюта находилась ниже ватерлинии. Он только заглянул в нее и, с облегчением захлопнув двери, пошел искать своего непосредственного начальника, инженера Дешулло. Того не было в каюте с медной дощечкой «инженер-электрик», матросы на его вопрос как-то странно пожимали плечами. Не оказалось его и на автоматической телефонной станции. В небольшом помещении, занимаемом АТС, сидел дежурный электрик — лысый парень с хитроватым взглядом. Репортер обратил внимание на его мясистый нос, свернутый несколько вправо.

Дежурный электрик поймал его взгляд и пояснил:

— Бокс. Почему-то все пялят глаза на мой нос. Хотя он не хуже, чем у любого… Так ты, парень, ищешь инженера Дешулло? Долго придется искать. Я вот тоже вначале с ног сбился, разыскивая своего шефа Питерсона, и не нашел до сегодняшнего дня. По правде говоря, этот Питерсон мне был так же нужен, как тебе — Дешулло. Сегодня начальник у тебя я, ты у меня числишься в подвахтенных. Садись пока и жди дальнейших распоряжений. — Электрик подмигнул и загадочно улыбнулся, обнаружив солидную недостачу передних зубов. — Таких Дешулло на «Глории» не один десяток. — Поднял палец: — Звонят. — Взял трубку телефона: — АТС слушает. Отлично, сэр. Ваша каюта 107? Через семь минут у вас будет инженер-электрик. Не за что, сэр. Ну вот… как тебя?

— Том.

— Меня можешь звать Джеком. Бери в шкафу лампу с зеленым абажуром и топай в каюту 107. Там лампу разгрохали. Ты слышал, как я тебя аттестовал? Инженер-электрик! Так что держи марку.

— С меня хватит и электромонтера.

— Ты думай и о престиже судна. Инженер втыкает штепсель в розетку! Пусть знают наших. Ну валяй!

В каюте N107 Томаса Кейри встретил высокий широкоплечий старик в клетчатой рубахе и залатанных джинсах.

— Дружище, садись! Что будем пить? Да брось ты эту чертову лампу! У меня все в порядке с огнем. Я тебя вызвал так, для компании, не обижайся. Скука заела. Старуха с дочкой торчат там, — он ткнул пальцем в потолок, — а я постоял, посмотрел на эту водяную пустыню, пощурился от солнца, потом зашел в бар, да там собрался дрянной народец, сосут свои коктейли, будто важное дело делают. Поговорить не с кем. Вот мне и пришла мысль вызвать кого-нибудь из команды, из обслуги стало быть. Ну пей, пей! Тут водки пропасть, да я еще с собой запасец прихватил. Или ты пива хочешь? Пива так пива…

Томас Кейри нехотя сел и взял холодный стакан с темным пивом.

— Ну, за встречу. Пивко славное. Так ты инженер? Как тебя? Том? Ну и отлично. А меня Джимом Диммоком кличут. Лицо у тебя честное, располагающее. А я ничего теперь не люблю в жизни больше, как поговорить с порядочным человеком. Когда-то меня окружала пропасть славных парней. И надо же было случиться такому несчастью! — Он отхлебнул пива, сдул пену с усов, вздохнул. — Жил я как человек. Сеял кукурузу, в кузнице наваривал лемеха, ковал лошадей, смекал и по части машин. Даже в родео участвовал. Однажды продержался на мустанге около минуты и огреб приз пятьдесят долларов. Вечерами просиживал в салуне. И вот как-то в июле, в самую жару, приезжают ко мне три сукиных сына и дают подписать бумагу: дескать, они станут искать на моей земле нефть, и если найдут, то я буду получать какие-то центы с каждого барреля. Старуха говорит: валяй! Ну я и подписал…

— Нашли нефть?

— Нашли, дьявол бы ее побрал! С тех пор я получаю кучу долларов. Почти полмиллиона в год! И так уже пять лет! Пей, дружище…

Распив три бутылки пива со случайным нефтепромышленником, Томас Кейри вернулся в АТС.

— Ты чего лампу обратно принес? — спросил Джек.

Томас Кейри рассказал все как было.

— Это бывает, — сказал Джек. — И ведь тоже надо понять человека: свалятся такие деньги, а он не знает, что с ними делать. Был до этого человеком, а стал черт-те чем. Хотя я бы с таким доходом живо управился. Нашел бы куда деньги пристроить.

— Стал бы играть на бирже?

— Ну нет. Я бы, Том, начал строить ветряные электростанции. Знаешь, какие у нас ветры в прериях! Зазвенел бы от крыльев весь мой Запад! Говорят, энергетический кризис. А ведь если бы… Фу ты, дьявол, опять кто-то… Каюта двадцать три? Том, давай, да поживей. Каюта суперлюкс. За сутки двести сорок долларов. Что-то у босса с электробритвой. Если не справишься, неси сюда… Да… пятьсот тысяч — это сумма! Сколько можно ветряков… — услышал Томас Кейри уже в дверях.

По салону каюты 23 ходил высокий мужчина средних лет в одних шортах, его белесая кожа поросла на груди рыжеватыми волосами.

На диване, обитом зеленым бархатом, лежало пышное белое платье, на ковре валялась изящная туфелька.

Томас Кейри спросил:

— Вызывали электрика?

Вместо ответа рыжий показал глазами на столик возле зеркала во всю стену, на котором лежала бритва. Репортер взял бритву. Проверил, плотно ли вошел штепсель в розетку, включил ножи. Бритва ожила.