— Я как прыгнул, то сразу увидел ее в воде. Я всегда ныряю с открытыми глазами. Она прошла передо мной, показав белое брюхо. Что оставалось делать? Только плыть вперед. Прямо на нее. Пропал, думаю, Ришат. Ну а сам нажимаю. Никогда в жизни я так быстро не плавал. Был в одежде, а тяжести не чувствовал. Откуда сила взялась! Смотрю — уже борт рядом. А там подхватили меня…

— Она два раза катер обошла, — сказал Горшков. — И вот до сих пор не отстает.

— Пусть сопровождает, — махнул рукой старшина. — С ней веселее как-то.

— Ришат Ахметович! А если бы вы ее с палубы увидели, то поплыли бы к нам? — спросил Горшков.

— Все равно прыгнул бы… Знал, что давался единственный шанс. Пираты напали на соперников. Все на баке. Часовой растяпой оказался. Ну я и рискнул. Прыгнул бы прямо к акуле, прыгнул, — теперь уже увереннее произнес старшина.

— Акула не всегда нападает, — сказал Авижус.

— Вот-вот, — подхватил старшина. — Конечно, увидев ее, я не подумал об этом, а, наверно, где-то в голове сработало: «Не бойся, может, и доплывешь, Ришат».

— Если бы у вас нож был, тогда другое дело. Акулу надо бить ножом в брюхо. У меня нож как бритва.

— Верно, Алеша, — сказал Авижус. — Жаль, не одолжил его старшине…

В голосе друга Горшков уловил иронию, но не обиделся. У матроса было легко и весело на душе. Он чувствовал себя таким же сильным и неустрашимым, как Асхатов, и даже смелее, чем старшина. Он был уверен, что вел бы себя точно так же, как тот, и даже в чем-то превзошел бы его.

— Еще одна летит, — вымолвил Авижус, провожая взглядом падающую звезду.

— Я где-то читал, что ежегодно на землю падают тысячи тонн звездной пыли,

— сказал он и опять подумал о Зинке из Вильнюса: где она сейчас, что делает? Помнит ли его…

— Сейчас бы по этой пыли босиком пошлепать, — мечтательно произнес Горшков.

Все засмеялись. Потом стали строить планы на будущее: как увидят землю, как на нее сойдут и что станут делать в первую очередь. Как их встретят туземцы? Если помогут связаться с базой, то как там удивятся и обрадуются, что они живы и здоровы!

Птиц становилось все больше. Чайки, деловито вертя головами, летали стаями, выслеживая добычу, на воде сидели бакланы, олуши, морские ласточки. Поднимаясь, птицы летели на юго-восток.

Гарри Уилхем радостно объявил:

— Теперь уже точно — какой-то остров близко. Он нам вот так необходим,

— провел он ребром ладони по шее, — отсидимся на нем день-другой, пока Бешеного Сэма не выудят из воды, а затем сами выдадим сигнал бедствия — и к нам кинется целая флотилия спасателей.

Джейн сказала:

— Лучше бы нам попался необитаемый остров.

— Ну конечно! — подхватил Томас Кейри. — Никто из нас не открывал необитаемых островов. Вот разве вы, Гарри?

— Тоже не приходилось, — сознался Гарри Уилхем. — Мальчишкой я мечтал о таком своем островке. Потом, когда начал плавать, стала больше нравиться обитаемая земля. Целый год как-то я проболтался на парусно-моторном барке. Такая пятимачтовая громадина — «Донна Мария» называлась. Американо-аргентинской компании. Возили мы на ней зерно через Атлантику в Гамбург, а однажды зафрахтовали нас австралийцы, тоже для перевозки зерна. Вот это был рейс! Шкандыбали чуть не полгода. Ничего более нудного не было в моей жизни. Казалось, так и будем плыть до второго пришествия Христа. Вот тогда я даже стал бояться необитаемых островов. После такого плавания

— не хватало только безлюдного острова… Ну а сейчас какой будет, такой и ладно. — Он спросил мистера Гордона, стоявшего впередсмотрящим на баке: — Что видно впереди, док?

— Только птицы, Гарри. Хотя там вдали что-то темнеет!

— Гора! — радостно воскликнула Джейн. — Целый вулкан!

— И скалы! — предостерегающе добавил Томас Кейри.

— Действительно, — согласился мистер Гордон, — прибой кипит на камнях, за ними — возвышенность.

— Шлюпок не видно? — встревоженно спросил Гарри Уилхем.

— Не вижу пока.

— Они нам совсем не нужны, док.

Все, вытянув шеи, смотрели на приближающийся островок, отходящую от него гряду скал, над которыми с громким гамом кружились птицы, на пальмы с трепещущими на ветру кронами.

— Двенадцать пальм, — сосчитал Гарри Уилхем. — Хорошее число, и так еще есть зелень помельче. Смотрите! Дым! Остров обитаемый!

Все подумали об одном: кто может поселиться на таком крохотном островке?

На желтый песчаный берег набегали белогривые волны.

— Здесь не прорваться через гряду, — сказал Гарри Уилхем. — Зайдем с подветренной стороны.

— Люди! — радостно крикнул мистер Гордон. — Четверо!

На оконечности небольшого скалистого мыса, почти сливаясь с коричневым базальтом, стояли мужчина, женщина, двое детей. Мужчина показывал знаками, что следует обогнуть мыс.

Там оказалась окаймленная скалами бухточка. На белом песке стояла лодка, сети, развешенные на кольях. За полосой песка зеленел кустарник, в небольшой рощице пальм виднелась хижина, над деревьями синей струей поднимался дым.

Рыбак-японец довольно сносно говорил по-английски, так как несколько лет провел в школе у миссионеров, о чем он с гордостью сообщил в первую очередь.

Узнав, что приплывшие к ним на остров люди с погибшего судна, рыбак и его жена печально закачали головой. Рыбак сказал, что знает этот риф. На него однажды уже садилось пассажирское судно, которое с трудом сняли через двое суток. Риф коварный, спрятан глубоко под водой, опасен только в отлив для больших судов.

Прибытие гостей явилось большим событием для семьи японцев. Дети были заинтригованы и видом плота, и незнакомцами, особенно их удивили собаки. Мальчик и девочка никогда не видели этих животных и сейчас с изумлением наблюдали, как Фанни с Кингом носились по пляжу.

Глава семейства пригласил гостей к себе в дом.

Они прошли мимо навесов из пальмовых листьев, под которыми сохли нанизанные на бечевку трепанги, похожие на перезрелые огурцы, небольшие тушки кальмаров, осьминоги и нарезанное полосами мясо тунца.

Возле хижины, на утрамбованной площадке, во вместительном чугунном котле грелась вода, здесь же стояла большая железная бочка. Гарри Уилхем сказал:

— Здесь у них, видать, ванная. Японцы — невероятные чистюли. Полощутся по три раза в день почти что в кипятке. Наверняка и нам предложат помыться.

— В бочке! — воскликнула Джейн. — С удовольствием! Это же прелестно!

— Только надо учесть, — Гарри Уилхем лукаво посмотрел на нее, — сначала моются мужчины, потом — дамы. И в одной воде.

— Раз такой обычай, я согласна, — храбро ответила Джейн.

Одна из стенок домика была раздвинута, открывая вид на бухту и море. Гости по примеру хозяев сняли обувь и после церемонного приглашения и поклонов хозяйки сели на золотистые циновки.

— Меня все еще качает, — сказала Джейн. — Но как здесь хорошо, как просторно и какой чудесный открывается вид!

— Да, вид необыкновенный, — согласился мистер Гордон, не зная, куда девать свои ноги.

Томас Кейри, к удивлению всех, сидел на корточках, как заправский японец, не испытывая неудобства.

— Помогает занятие йогой. В плавании я все забросил, но кое-какие навыки сохранились от прежнего.

Гарри Уилхем щедро одарял растерявшуюся хозяйку консервами, супами в пакетах, фруктовым соком, банками с пивом, шоколадом, вином. Хироко — так звали хозяйку дома — не решилась выложить все это на стол, она предложила гостям свой скромный обед из рыбы, креветок, риса и овощей. Гарри сам открывал банки с фруктовым соком и пивом. Мистер Гордон налил всем по чашечке своего любимого хереса, который, к его немалому удивлению, оказался в аварийном запасе на плоту.

Выпили за благополучие хозяев, за избавление от опасностей океана.

Джейн сказала:

— У меня такое чувство, что мы очутились в сказочной счастливой стране, где нет людской злобы, тщеславия, бешеной погони за богатствами. Может быть, это единственный уголок, оставшийся еще на земле. Давайте выпьем за то, чтобы здесь никогда ничего не менялось.