Старший координатор, наблюдавший этот цирк из окна, спрашивать ничего не стал — гордость не позволила. А кумушки во дворах судачили, что некромант явился в Танур на урожай трупов и скоро лично будет их поднимать. Куда, спрашивается, жандармы увозят са — ориотских покойников? То — то же! Мэтью подумал, и не стал ни с кем спорить — только хуже будет.
После совместной пьянки, отношения у мага и куратора стали доверительные. В смысле, если раньше Тангор воздерживался от разнообразных авантюр, помня о наблюдателе, то теперь он попросту тащил Мэтью с собой. На западный склон, на восточный склон, на «вон те островки в море». Обычно черные не любят природу и пикники, но некромант об этом, похоже, позабыл.
— Зачем нам туда? — пытался вразумить подопечного Мэтью.
— Камни у вас тут странные, — невпопад отвечал Тангор. — По всему побережью — такие бурые, а тут — чистый гранит. Даже галька гранитная.
— Результат массивного оползня в давние геологические эпохи, — решил проявить эрудицию куратор (придумать, как отвадить колдуна от прогулок, у него не получалось).
— Ну да, ну да, — кивнул Тангор. — Оползень. Поперек скалы. Если я тебе скажу, что ищу выносной дефлектор, тебя это устроит?
Самое смешное, что пресловутый дефлектор они нашли — на крохотном островке, ежедневно затопляемом приливом. Мэтью вынужден был признать, что двухметровое прозрачное включение в граните не может иметь естественную природу. Но как его сделали?
— Да пофиг, — отмахнулся Тангор. — Лучше смотри туда! Видишь?
— Рябь над камнями?
— Скажешь тоже, рябь! Это Источник.
— Как? Без носителя?!!
— Угу. Не знал, что такое возможно. Представляешь, что творится здесь ночью? А утром все смывает прилив.
Мэтью воровато оглянулся: если хозяин нанятой лодки расслышит их болтовню, то до берега им придется добираться вплавь.
— Можно это как — нибудь…
— Лично я не рискну. Оно и раньше — то непонятно как работало, а теперь еще и сломанное. Не ссы, пока море не уйдет, тут совершенно безопасно.
Мэтью поежился — белые домики городской окраины с острова просматривались весьма отчетливо. М-да. Раньше Танур действительно казался ему безопасным. Левее трогательно беззащитного селения топорщился гранитными бастионами старый форт, флаг с эмблемой «надзора» гордо реял над центральной башней. «Дармоеды!!!»
— Вы… знали, что здесь такое будет? — уточнил куратор.
— Нет, — покачал головой маг. — Просто я сейчас одну проблему решаю — словно шараду разгадываю наоборот. Ответ знаю, а теперь пытаюсь угадать вопрос. И знаешь, что? У меня сильное подозрение, что в решении напортачили.
Мэтью попытался перевести эту притчу на нормальный язык, запутался и плюнул. Где вы, простые и понятные армейские эксперты?
«Никогда больше не буду жаловаться на сверхурочную работу! Сделают личным куратором вот такого вот дарования, и — прощай, нормальная жизнь».
В тот вечер, едва расставшись с подопечным, Мэтью рысью рванул к дому начальника танурского «надзора» (ночных дежурных в маленьком городском отделении не было). Офицер внимательно выслушал куратора и невозмутимо предложил перенести разговор на утро. На рассвете проклятый островок уже был обнесен отвращающими буями.
«Прошляпили», — понял Мэтью. — «Такую жуть страшную прошляпили вчистую. Понятно, что соль, вода, но столько колдунов на базе «очистки“ сидит, и хоть бы один в окошко посмотрел! Живем словно на вулкане».
Вера Мэтью в НЗАМИПС серьезно пошатнулась. И тут, словно решив окончательно разрушить его хрупкое самообладание, в Тануре произошло немыслимое — вдову Арчер обокрали.
Ситуация была настолько дикой, что обыватели не сразу в нее поверили. На памяти Мэтью в Тануре не воровали ничего, крупнее зеленых персиков, но и в этом случае грабители легко вычислялись по поразившему их поносу. Предметом кражи стали две старые простыни, полотенце и залатанные кальсоны, вывешенные на просушку. Обойдя дворы ниже по склону и поспрошав людей, вдова вынуждена была признать, что вещи не сдуло ветром — их аккуратно сняли с прищепок и унесли. Вероятно, ситуация осталась бы достоянием сплетников (миссис Арчер неловко было беспокоить жандармов из — за драных кальсон), но тут обнаружилось, что у старика Паффета стащили сушившуюся под навесом рыбу. Это же форменный налет! Общественность забурлила.
Два танурских жандарма недоуменно разглядывали опустевшие веревки и пересчитывали рыбин для определения точного размера пропажи. Тангор отменил очередную вылазку и наслаждался зрелищем всеобщего смятения с открытой террасы кабака. На него поглядывали с подозрением (чужак!), но черный маг, ворующий кальсоны… Нонсенс! Старик Паффет принимал выпивку от сочувствующих и любопытных, добровольные помощники следствия ходили по улицам, разыскивая оброненную чешую (в приморском поселке!), а у самых впечатлительных граждан обнаружилось массовое исчезновение носков, очков и чайных ложек. Спокойная жизнь Танура летела в тартарары.
— А может, поискать магией? — в отчаянии намекнул куратор Тангору.
— Рыбу? — поразился маг. — Да она золотая станет!
Жалости к потрясенным горожанам черный, естественно, не испытывал.
Город бурлил страстями до поздней ночи, а утром молодой маг встретил Мэтью у дверей.
— Пойдем, что покажу! — с заговорщицким видом подмигнул он и потащил куратора куда — то на задворки. Мэтью покорно поплелся следом.
— Я тут вечером гулял с Максом, — между делом объяснял Тангор, — а у него чутье особое… Ну и заметили мы кое — что.
Мэтью живо вообразил себе некроманта, выгуливающего пса — зомби при свете луны, и решительно выкинул это видение из головы. Если Аксель о таком прознает, сверхурочная работа превратится в круглосуточную. А куратору оно надо? Тем более что Тангор ходил ночью по таким местам, куда нормальный танурец и днем не полезет — на крутой западный склон, иссеченный трещинами и покрытый осыпями. Только самые упрямые кустарники умудрялись зацепиться за эти скалы, и были они, как водится, колючими и неприветливыми. «И куда меня несет? В выходном костюме!» К счастью, некромант был не склонен к дальним прогулкам.
Прямо над трактом среди кустов облепихи чья — то умелая рука построила шалаш, на который пошли ветви, какой — то мусор и одна из пропавших простыней вдовы Арчер. Мэтью осторожно заглянул внутрь. На подстилке из трав лежал пожилой белый, укрытый второй простыней, характерная внешность и выглядывающая из — под ткани рука с клановой татуировкой не оставляли сомнения в его национальности. И'Са — Орио-Т! Только там граждан метят как скот, чтобы не разбежались. Несчастный пребывал в беспамятстве.
— Вряд ли он способен промышлять разбоем, — пробормотал Мэтью.
— А то!
По склону покатились мелкие камешки, из — за кустов выбрался загорелый юноша (кальсоны!) с мешком из полотенца в руках. Дальнейшее произошло молниеносно. Не успел Мэтью придумать, что и на каком языке будет говорить, как растерянность юноши сменилась яростным оскалом. Ухватив первый попавшийся камень, полуголый воришка метнул его в пришельцев. Куратор инстинктивно дернулся, однако снаряд не улетел далеко: за неуловимый миг в воздухе соткалось багровое кружево, от соприкосновения с которым булыжник обратился в пыль.
«Глупо швыряться чем — то в боевого мага. Особенно, если он тебя уже видит».
Юноша уже осознал свою ошибку. На мгновение его глаза сверкнули лютой ненавистью, а потом он молча опустился на колени.
Тангор хмыкнул — демонстрация смирения его не впечатлила. Маг пихнул локтем куратора.
— Вот что: иди — ка ты жандармов позови! Нет, постой, я с тобой Макса отправлю — вдруг их трое.
Меньше, чем через час странные бродяги были доставлены к зданию танурской жандармерии. Горожане, не заставшие выходку воинственного юноши, испытывали к оборванцам искреннее сочувствие, а вдова Арчер вполне готова была отказаться от своих простыней, но посуровевшие жандармы успели куда — то позвонить и через полчаса за задержанными прибыла делегация из старого форта. В ее составе был боевой маг, белый, с ног до головы обвешанный амулетами, и трое крепких парней с армейской выправкой. Мэтью украдкой перевел дух — он рад был, что эти двое отправятся куда — то еще. Ему не нравились начавшиеся разговоры о снисхождении. Полуголый юноша больше напоминал не заботливого родственника, а зачарованного слугу, о которых куратор мельком слышал на курсах. Са — ориотец понуро смотрел в землю, но Мэтью догадывался, почему тот прячет взгляд — светившаяся в нем ненависть заставила бы людей отшатнуться.
