Открывшаяся перспектива меня не обрадовала.

— Мне что, придется выезжать на задержания? — Всю жизнь мечтал возиться с буйными колдунами.

— Кто знает? Я первый раз попал под раздачу еще стажером, зашел, понимаешь, в караулку чайку попить, — он снова заулыбался, похоже, его такие воспоминания веселили, — а там местные сыскари контрабандиста задержали — шибздик, самоучка, а как пошел косить, еле заломали. Впрочем, за дуэль будет считаться только единоборство и только с лицензированным магом. Кстати, победителю достается печать побежденного!

Типа, сувенирчик на могилку. В чем парадокс: мне двадцать лет твердили, что драться нехорошо, придет надзор и — а — та — та, теперь пошла другая песня: я и есть надзор и это самое «а — та — та» придется раздавать мне. Нет, я не боюсь, но как же это примитивно! Где в этом торжество духа, интеллект, моральное превосходство, в конце концов? Плетением по морде и амулет в задницу — боевая магия, едрить ее вошь!!

Сатал заметил во мне колебания и прищурился:

— Или будешь каждый раз ждать, когда придет дядя — чистильщик и все сделает за тебя?

Я помотал головой. Нет — нет! Если я предпочитаю давить народ мозгами, это еще не означает, что пара — тройка силовых приемов мне помешает. Вот, на единоборства я ведь хожу, хотя, казалось бы, зачем это магу. Как бы объяснить ему причину моих сомнений так, чтобы он понял?

— Сэр, а вы уверены, что мне удастся найти подходящего оппонента?

Вот, именно так! Обиднее всего будет освоить всю эту хрень и обнаружить, что ее просто некуда применить.

Старший координатор тяжело вздохнул:

— Парень, поверь моему опыту, оппоненты у тебя будут. Всегда найдется баран, желающий проверить прочность ворот собственным лбом. Фатун, у тебя сколько уже?

— Три, — ухмыльнулся вечный капрал.

Гм. Три дуэли — это было, по — хорошему, немного, учитывая его гадский характер.

— А у меня уже пять! — гордо объявил Сатал. — И как ты понимаешь, у тебя без этого тоже не обойдется. Будет обидно, если государство вложит в твое обучение столько средств, а потом какой — нибудь сопливый недоучка прихлопнет тебя за твой гонор.

Отлично, выходит, я выламываюсь для того, чтобы сэкономить деньги правительству! Интересно, а мне полагается с этого какой — нибудь процент? В общем, в полезности своей науки Сатал меня не убедил, потому что единственным магом, против которого мне хотелось ее повернуть, был он сам. От знакомства с ядовитым аэрозолем любимого учителя спасало только то, что эффект от субботних занятий с некромантом не успевал выветриться к воскресенью. Зато весь понедельник я горько сожалел об упущенной возможности.

В конце концов мне пришло в голову поинтересоваться у Чарака, нормально ли то, что происходит. За четыреста лет практики он просто обязан был хоть раз столкнуться с чем — то подобным! Да, да, именно четыреста лет, абсолютный рекорд. Маги живут долго, а некроманты еще дольше. Чарак лично помнил не только инквизицию, но даже времена короля Гирейна (хотя что может запомнить пятилетний малыш!), естественно, такая жизненная перспектива порождала особый взгляд на вещи и желание поделиться им с учеником. Так я наконец удовлетворил давнее любопытство — узнал, почему святого черного мага Роланда обозвали Светлым.

— Это был компромисс, — заговорщицки улыбнулся Чарак, — потому что тем, кто называл его белым, он бил морду.

Оставалась самая малость — суметь повернуть разговор в нужную сторону. Задача непростая, потому что от общения со старым некромантом я млел (умом понимал, что он полощет мне мозги и пользуется слабостями черной натуры, но поделать с собой ничего не мог). Для верности (чтобы не забыть о теме разговора) пришлось написать специальную записочку, появление которой некроманта позабавило.

— Прежним своим ученикам я рассказал бы сказку, — усмехнулся Чарак, — но ты ведь практически дипломированный маг? Попробуй развить теорию сам.

Упс. А я?то надеялся, что мне все положат в клювик!

— Ну, — мозги почти ощутимо заскрипели, — в основе лежат плетения. Стало быть, динамические проклятия…

Соответствующие разделы магии мы изучали только на последнем курсе и довольно скромно: для их освоения требовался определенный талант, а результат, скажем так, был не всегда предсказуем. Зачем университету лишние потери, да еще на последнем курсе? Следовательно, то, чем мы с Чараком занимались, априори было весьма рискованным. Опасности профессии черным магам преподают едва ли не подробнее, чем секреты мастерства, поэтому память услужливо выдала нужный материал.

— В основе динамического проклятия лежит тождество, — с готовностью выдал я, — между мыслью и потоком Силы. Возникающая связь действует в обе стороны и при возникновении отката импульс Источника непосредственно ударяет по заклинающему.

Именно поэтому динамических проклятий стараются избегать везде, где без них можно обойтись: стремно работать без страховки (общеизвестно, что боевой маг зачастую убивает себя сам). Если вспомнить, как нагреваются после ворожбы знаки, можно представить, во что превращаются мозги при неудачном стечении обстоятельств, а мы тут с этой штукой в «кошачью колыбель» играли… Но это в случае ошибки; чем чревато для меня удачное заклинание, я, признаюсь, не задумывался.

— Ты сам сказал нужные слова, — кивнул Чарак, — тождество. Ты подумал — чего чему? Уподобление другому существу, почти такому же, как ты сам, не может пройти бесследно. Изначально некромант воссоздает того, кого собирается поднять, внутри себя, и часть его собственного естества, отданная под заклинание, никогда уже не становится прежней. Добавь к этому то, что наша ворожба всегда уникальна, а значит, заучить заклинание невозможно, только уловить общий принцип.

Чарак пронаблюдал, как меняется выражение моего лица, и удовлетворенно кивнул:

— Главные профессиональные риски некроманта — безумие и вселение посторонней сущности, гарантировать себя от этого принципиально невозможно. Смерть в качестве угрозы стоит на последнем месте. То, что с тобой происходит, — побочный эффект восприятия чужого «я».

А как здорово все начиналось! Ясно было, что где — то скрыт подвох.

— Это не вредно?

— На данном уровне — нет. Эффект сохраняется два — три дня, не дольше. Серьезный риск возникает только при объединении плетений, отвечающих за разные аспекты сущности, а этим мы, как ты можешь заметить, не занимаемся.

Да, Чарак категорически пресекал мои попытки отправить зомби собирать дровишки для костра. Значит, руководствовался он при этом отнюдь не этикой.

— Страшно?

Глупый вопрос! Черные ничего не боятся, но вот сомнения в выбранном пути у меня появились.

Чарак улыбнулся блаженной и немного сумасшедшей улыбкой:

— Все беспокоятся о том, что они могут потерять, никто не думает о том, что можно приобрести! Лично я не верю, что можно растерять себя по кусочкам. Если целостность не утрачена, личность рано или поздно восстановит себя, и, возможно, в более совершенном и законченном виде. Но есть кое — что, что получить другим путем невозможно…

— Зомби? — рискнул предположить я.

— Это вторично, — отмахнулся некромант. — На тождестве построено любое понимание. Все люди пытаются понять других людей, отождествляя себя с ними, улавливая суть по жестам, по взглядам, по интонациям. Но при этом каждый человек, от рождения до смерти, пребывает в одиночестве внутри своего собственного мира, куда остальные проникают только в виде бледных теней. Некромант способен выйти за границы непроницаемой оболочки.

— Черный эмпат? — Я хорошо помнил уроки Шороха, и такая судьба не казалась мне завидной.

Но Чарак только покачал головой:

— Возможность прожить две, три, четыре жизни. Осознать то, до чего ты никогда не дошел бы самостоятельно: ощущения, образы, идеи. Приобрести таланты, которыми не был наделен от рождения. Ты знаешь… — Щеки некроманта смущенно порозовели. Или у меня уже глюки пошли? — Это опьяняет сильнее всякого вина. Но именно поэтому невозможно поднять зомби в полной памяти и сознании, действуя в одиночку. Вобрав в себя человека целиком, ты, скорее всего, перестанешь существовать сам.