За окном начали появляться новые обезьяны.

Визжа и кривляясь, они подпрыгивали высоко вверх, словно зерна кукурузы на раскаленной масляной сковороде, а затем вновь исчезали из виду. Казалось, что их здесь десятки, хотя мы знали, что это все те же шесть или восемь резусов, из которых состоял отряд.

Я допил остававшееся в бутылке пиво.

С каждой минутой сохранять прежнюю веселость становилось все труднее. Даже попытки казаться веселым требовали гораздо большей сосредоточенности и энергии, нежели у меня имелось.

– Орсон, – сказал я, – мне кажется, будет неплохо, если ты пробежишься по дому и поглядишь, что творится в других комнатах.

Пес сразу же понял, что от него требуется, и отправился на разведку. Но прежде чем он успел выбежать из кухни, я окликнул его:

– Эй, и никакого героизма! Если увидишь что-то не то, сразу же начинай лаять и бегом сюда.

Отправив пса на задание, я сразу же пожалел об этом, хотя и понимал, что принял правильное решение.

Первая обезьяна уже опорожнила свой мочевой пузырь, и теперь ее заменила другая – та, которая до этого показывала нам задницу. Она повернулась к нам мордой и стала поливать стекло горячей желтой струей. Другие тем временем носились по перилам веранды и висели на балках крыши.

Бобби сидел прямо напротив окна, расположенного возле стола, и смотрел на него так же подозрительно, как я. Царившее за ним спокойствие казалось обманчивым.

Молнии прекратились, но над морем продолжал грохотать гром, и его раскаты приводили обезьян в состояние еще большего возбуждения.

– Говорят, новый фильм Брэда Питта – это просто супер, – проговорил Бобби.

– Я его еще не видела, – откликнулась Саша.

– Когда посмотрите, дайте мне, – попросил я.

Кто-то попытался открыть заднюю дверь, ведущую с улицы на кухню. Дверная ручка задергалась и заскрипела, но дверь была надежно заперта.

Обезьяны, находившиеся на оконном карнизе, спрыгнули, их место заняли две другие и тут же принялись мочиться на стекло.

– Мне в жизни не отчистить всю эту пакость, – мрачно заметил Бобби.

– И можешь не сомневаться, я тебе в этом не помощник, – сообщила Саша.

– Возможно, они таким образом выпустят всю свою злость и после этого уберутся восвояси? – неуверенно предположил я.

Судя по всему, Бобби и Саша учились саркастическому выражению лица в одной и той же школе.

– А может, и не уберутся, – тут же пошел я на попятную.

Из темноты вылетел камешек размером с вишневую косточку и ударился в стекло. Визжавшие на карнизе обезьяны спрыгнули вниз, чтобы очистить линию огня.

Сразу за этим на стекло обрушился целый град таких же маленьких камней.

И в то же время ни один камень не ударился в ближайшее к нам окно.

Бобби вынул ружье из-под стола и положил его себе на колени.

Обстрел достиг кульминации и внезапно прекратился.

Обезумевшие обезьяны визжали еще более истерично. Эта какофония казалась каким-то дьявольским хором, наполнявшим ночь демонической энергией и заставлявшим дождь хлестать с еще большей силой. Чудовищный молот грома расколол скорлупу ночи, и ее черную плоть снова прорезали ослепительные лезвия молний.

В окно ударил камень гораздо большего размера, чем прежде: «дзынь». За ним последовал второй такой же.

К счастью, лапы обезьян слишком малы и слабы для того, чтобы управляться с пистолетами и револьверами, а если бы какая-то из них и сумела выстрелить, отдача наверняка сшибла бы ее с ног. Однако эти твари были достаточно умны, чтобы понимать предназначение и принцип действия огнестрельного оружия. Счастье еще, что гении из лабораторий Форт-Уиверна не додумались до того, чтобы поработать с гориллами.

Если бы эта светлая мысль посетила их головы, они наверняка получили бы под свой проект еще более щедрое финансирование и научили бы горилл обращаться не только с огнестрельным, но и с ядерным оружием.

В оконное стекло ударились еще два крупных камня.

Я прикоснулся к сотовому телефону, висевшему у меня на поясе. Ведь должен же быть хоть кто-то, к кому можно обратиться за помощью. Не полиция, не ФБР.

Позвони я в местную полицию, ее сотрудники приедут разве что для того, чтобы обеспечить обезьянам огневую поддержку. Но у нас ничего не выйдет даже в том случае, если мы сумеем добраться до ближайшего отделения ФБР и наш рассказ прозвучит более правдоподобно, нежели повествования многочисленных психов о том, что они были похищены инопланетянами с летающей тарелки. Куда бы мы ни сунулись, нам придется общаться с врагом. Мануэль Рамирес сказал, что решение о том, чтобы этот кошмар шел своим чередом, было принято «на очень высоком уровне», и я верил ему.

В отличие от предыдущих поколений, мы легкомысленно уступили часть своей ответственности другим, вручив заботу о наших жизнях, безопасности и будущем профессионалам и экспертам, сумевшим убедить нас в том, что у нас самих недостаточно знаний и мудрости для того, чтобы решать, как нам жить. И вот – последствия нашей лени и мягкотелости. Апокалипсис, сотворенный лапами приматов.

В окно ударился камень побольше. Стекло дало трещину, но не разбилось.

Я взял со стола еще две запасные обоймы и рассовал их по карманам джинсов.

Саша сунула руку под салфетку, которой был накрыт ее «чифс спешиал».

Я последовал ее примеру и взялся за рукоятку «глока».

Мы переглянулись. Во взгляде Саши отчетливо читался страх, и я уверен, то же самое она увидела в моих глазах.

Я попытался ободряюще улыбнуться, но мне показалось, что лицо мое стянуто застывшей глиной и вот-вот даст трещину.

– Все будет в порядке. Диск-жокей, сумасшедший серфер и человек-слон – отличная команда для того, чтобы спасти мир.

– Постарайтесь держать себя в руках и не пристрелить первую же макаку, которая ворвется в дом, – предупредил Бобби. – Пусть их здесь наберется побольше. Держитесь, сколько сможете. Пусть они почувствуют себя увереннее, пусть обнаглеют. Обманем маленьких сволочей. А потом я первый задам им перцу, научу уважению. У меня – картечь, мне даже целиться не надо.

– Так точно, генерал Боб! – отрапортовал я.

Два, три, четыре камня размером с персиковую косточку ударились в окно. Стекло треснуло, и из него вывалился длинный зазубренный осколок, по форме напоминающий молнию.

Мне казалось, что в организме у меня происходят метаморфозы, которые заставили бы обратиться в соляной столб любого врача. Мой желудок поднялся и, оказавшись в груди, давил на горло, а сердце упало и находилось теперь там, где раньше был желудок.

На два окна одновременно обрушился шквал крупных камней, пущенных с гораздо большей силой, нежели прежние, и оба стекла взорвались градом осколков, со звоном брызнувших на мойку из нержавеющей стали, на мраморные крышки кухонных шкафов и на пол. Несколько острых осколков долетели даже до стола, посыпались на недоеденные куски пиццы. Я непроизвольно закрыл глаза.

Открыв их через несколько секунд, я увидел, что на окне уже находятся две визжащие обезьяны – такого же размера и вида, как та, которую описывала мне Анджела Ферриман. Аккуратно, стараясь не порезаться о торчащие из рамы острые зазубрины и настороженно поглядывая на нас, резусы перебрались на кухонную стойку. Ветер из разбитого окна шевелил их мокрую от дождя шерсть.

Одна из них посмотрела на шкафчик для швабр, где Бобби обычно хранил свое ружье. С первого момента своего появления обезьяны не видели, чтобы кто-то из нас подходил к нему, и, конечно же, они не могли знать, что ружье 12-го калибра лежит под столом на коленях у Бобби.

Бобби бросил взгляд в сторону вторгшихся обезьян, но я видел, что в основном его внимание приковано к окну, напротив которого он сидел.

Юркие и ловкие твари уже двигались по кухонной стойке в противоположном направлении от раковины.

В царившем на кухне сумраке их отвратительные желтые глаза горели, словно огоньки свечей. На пути одной из обезьян оказался тостер, и она злобно сбросила его на пол. Розетка выскочила из стены, и от оголившихся проводов посыпались искры.