«Маша, уже давно утро, я тебя уверяю! У нас через два часа семинар».

«Машенька, ты не могла бы немножко придержать ход своих мыслей? Мешаешь».

«Не могла бы… Ма-шень-ка. Сама не тормози».

«Маша, как ты можешь есть такую дрянь?»

«Маша, как ты можешь есть такую дрянь?!!»

«МАША!!!»

В довершение всего Маша простудилась, и у Маши тоже заболело горло, и голова была мутная, и все время хотелось куда-нибудь прилечь. Желательно в постель, а не на один из жестких стульев в офисном центре.

И самое обидное, никому ведь не расскажешь. Кто поверит? У Маши было легкое подозрение, что ко всему этому имеет какое-то отношение Чак, но Маша отмела его как несостоятельное. Впрочем, спросить все равно не получилось. Во вторник, витиевато извинившись перед Машей и Машей, Чак отбыл куда-то в сторону Калифорнии. Сказал, что на свадьбу к двоюродной племяннице.

А потом и Маша и Маша уехали. Одна в столицу, вторая в провинцию, в слабой надежде, что, может быть, дома — на расстоянии в восемьсот с лишним километров друг от друга — они наконец перестанут быть самыми близкими на свете людьми. Не получилось, конечно. У Маши вечеринка, у Маши голова болит. Маше спать хочется, а Маша к ответственному докладу готовится, бубнит ключевые фразы всю ночь напролет. Маша очередного мальчика в постель тащит, Маша ей про презервативы напоминает. Маша сына за позднее возвращение домой упрекает, Маша предлагает отстать от парня и не парить ему мозг.

Каждый день Маша и Маша чистят зубы — четыре раза, едят и пьют — разное и сколько получится, ходят в душ и туалет, вместе маются похмельем и вместе ходят к зубному, разговаривают с людьми — и прислушиваются сразу к нескольким голосам в голове, только бы не сбиться, только бы не запутаться.

По вечерам общаются уже целенаправленно. Главным образом о том, как бы перестать быть вдвоем. Или хотя бы иногда отдыхать друг от друга. Ни в одной умной книжке не нашла Маша пока ответа, ни один умный человек не подсказал Маше выхода. Маша ходила в церковь, Маша ходила к психотерапевту, Маша торчала сутками на эзотерических форумах, Маша обошла всех экстрасенсов и магов в городе, Маша перевернула несколько библиотек. Без толку.

«Может быть, в монастырь уйти? Ненадолго. Помолиться, попоститься…»

«…послушать радио „Радонеж“? Сильно это тебе поможет!»

«У тебя есть другие идеи?»

«В Тибет надо. Медитировать и отучаться думать».

«Прости за откровенность, но ты и так не очень часто этим занимаешься».

«Ну и тебе бы не помешало. Я хоть высплюсь».

«Знаешь, коли на то пошло, то если бы ты хотя бы по-пы-та-лась спать по ночам, ты бы давно выспалась. И я, между прочим, тоже».

«Слушай, а тоже вариант, не? Впасть в летаргический сон на пару лет, там, глядишь, рассосется. Не хочешь попробовать? А я пока сама по себе поживу немного».

«Начнем с того, что это нереально… А даже если бы и реально, то почему, позволь поинтересоваться, именно я должна это делать?»

«Потому что ты старше. У тебя фора в целых десять лет! И терять тебе уже особо нечего».

«Маша!»

«Сама такая…»

Так что, пока ответ не нашелся, приходится искать компромиссы. Маша предупреждает, а Маша уступает, Маша от чего-то отказывается, а Маша с чем-то соглашается. Даже пользу научились извлекать, советуются, подсказывают друг другу. В общем, притираются потихоньку, куда деваться?

Некуда.

Такие у акул шутки.

Началось все вполне невинно: в кафе появилось новое блюдо, макароны по-флотски. Затем к нему добавили «Морской коктейль», «Райский остров» (это был десерт из фруктов) и «Штормовые котлеты», а меню напечатали новое, с большой красочной надписью «Месяц морских приключений» вверху.

Он даже несколько раз брал эти котлеты, потому что они входили в бизнес-ланч. Они были вкусные, несмотря на дурацкое название. Затем он как-то в обед заметил, что в кафе немного покачивает. Он подумал было, что ему показалось, потому что не могло же на самом деле качаться кафе? Но случайно заметил, что официанты обходят столики как-то очень старательно, а один даже чуть не упал.

— Простите, — спросил он, — а почему у вас так качает?

— Качает? Да что вы! Ха-ха, как смешно! — Официант рассмеялся очень нервно и добавил: — Вам показалось! Потому что такого не может быть! Не может быть никогда.

Через неделю в кафе кричали чайки.

— Это у вас запись такая? — спросил он.

— Да-да, запись, конечно! Компакт-диск! Такие ведь тоже бывают!

— А запах?

— Какой запах? Котлета? А с ней что-то не так?

— Нет, запах моря. И водорослей.

— А… а это, знаете ли, японская кухня. Там используют водоросли. Много. Вот и пахнет. — Опять крикнула чайка, и официант инстинктивно прикрыл голову рукой.

Назавтра в кафе качало уже очень заметно. Столики привинтили к полу, и посетители хватались за них, чтобы не упасть, когда качка была особенно сильной.

— Так все же, почему здесь качает? — спросил он еще раз, доедая «Морской коктейль», присыпанный морской капустой.

— А, ну, мы решили развить концепцию и установили специальные такие приборы, ну, чтобы создать настроение. У нашего кафе теперь морская тема, если вы не заметили. Завтра сменим название на «Морскую звезду».

Когда он пришел в следующий раз, название уже было новым. Официанты были одеты кто в тельняшки, а кто вообще как пират, с повязкою на глазу и в треуголке.

Он заказал «Рыбу-боцмана с морским гарниром», «Борщ по-пиратски» и фруктовый коктейль «Тропический бриз».

Он как раз доедал свою рыбу, когда кафе встряхнуло особенно сильно. В центр зала, пошатываясь, вышел менеджер с микрофоном и произнес:

— Уважаемые господа, мы приносим вам извинения за причиненные неудобства, но по техническим обстоятельствам наше кафе через пять минут отча… то есть, простите, будет закрыто. Просим всех покинуть помещение! Платить за обед не нужно, просим всех побыстрее выйти на улицу!

Посетители, недовольно переговариваясь, потянулись к выходу.

Он же взял сумку и незаметно проскользнул в туалет, где и заперся в единственной кабинке. Затем в туалет вошел кто-то еще и начал дергать дверь.

Он решил было, что это официант пришел проверить, но из-за двери раздался мальчишеский голос:

— Да откройте же, вы тут не один хотите зайцем покататься! А не откроете, официанта позову!

Он открыл. В кабинку нырнул мальчишка с огромным рюкзаком за спиной и быстро закрыл за собою дверь на задвижку.

— Спасибо, — сказал он, бросая рюкзак на унитаз, — а то я так давно этого ждал! Каждый день сюда обедать приходил, а тут ведь дорого! Даже денег на новые игры не осталось! Но ничего, сейчас уже отчалим… главное, чтобы они не сообразили тут искать.

И правда, кафе заскрежетало и вдруг закачалось пуще прежнего. Затем оно вначале очень медленно, а потом все быстрее и быстрее двинулось вперед.

— Ну вот, — сказал мальчишка, — теперь они если нас и найдут, на берег ссадить не смогут. Мы уже от берега отплыли. Пойду посмотрю, что там делается.

С этими словами он осторожно вышел из кабинки и тихонько приоткрыл дверь в зал. Из зала доносился голос менеджера, который выкрикивал какие-то смутно знакомые по детским фильмам команды, а еще ощутимо тянуло морским ветром. Кричали чайки.

Слон вошел в Иерусалим прохладным сентябрьским утром 798 года. В этот ранний час, когда солнце только-только поднялось из-за Моавских гор, Иерихонская дорога у Восточных ворот была запружена десятками повозок и навьюченных тюками верблюдов, ослов, быков и мулов. Это ждали открытия ворот те, кто не успел попасть в город накануне, проведя полдня в очереди и с наступлением темноты расположившись лагерем у входа. И всё же все эти люди и животные, измученные долгой дорогой и тягостным ожиданием, пропустили вперед белого Слона, которого вели чернобородый мужчина очень важного вида и маленький мальчик в высоком красном колпаке. У самых ворот мальчик повернулся к Слону лицом, призывно поднял правую руку, склонил голову, слегка подогнул колени и таким потешным манером стал пятиться задом наперед, маня великана за собой. Когда Слон, следуя его примеру, нагнул голову и медленно вошел в ворота, по толпе ожидающих прокатился восхищенный гул.