— Никогось? — вопросительно подняла голову кукла, когда я вернулся к треклятому валуну.

— Пока что да, — согласился я, пребывая в напряженном раздумье. — Но надо найти хотя бы тело.

Мелочь снова подумала и исчезла. А я вернулся в обычный мир, прошелся вдоль омертвевшего склона, добрался до оврага и, заглянув вниз, создал еще одну тропу. На дно, возле ручья, на берегу которого что-то белело.

Она лежала у самой воды — искалеченная, изломанная, как надоевшая игрушка, которую жестокий мальчишка вы бросил в окно. От былой девичьей красоты ничего не осталось — изрезанное острыми камнями лицо было покрыто густой коркой крови, светлые волосы спутались и потемнели, изорванное платье намокло и словно нарочно подчеркивало уродство мертвого тела. Сломанные кости, перемолотые в кашу ребра, неестественно вывернутая голова… если бы я не знал, кого искать, никогда не признал бы в этом измочаленном куске мяса несчастную Элен Норвис.

Убили ли ее наверху, а затем сбросили сюда, или же девчонке не повезло упасть с такой высоты живой — теперь это мог установить только хороший целитель. Но вот что я посчитал действительно важным — это исследовать окрестности на предмет пропавшего ребенка. И испытал немалое облегчение, когда понял, что второго тела в овраге не оказалось.

Трогать здесь я ничего не стал — Лиз потом приедет, сама разберется. Только метку на валуне поставил, чтобы в следующий раз добраться быстрее. После чего снова вернулся в деревню и бесцеремонно ввалился во второй с дальнего края дом.

— Что вам нужно?! — испуганно отшатнулась немолодая женщина, от неожиданности выронив таз с недостиранным бельем. На пол плеснуло грязной водой пополам с мылом. Мокрые тряпки с отвратительным шлеп ком упали сверху. А следом грохнулась и выскользнувшая из рук посудина, с омерзительным грохотом укатившись к печи.

— Чего шумишь? — недовольно проворчал из глубины дома еще один голос, и из соседней комнаты вышел кряжистый мужик с забинтованной головой. Росту в нем было побольше, чем даже в Йене, так что зашел он, вынужденно пригнувшись. А вот выпрямлялся с гримасой боли на заросшем щетиной лице, которая, впрочем, при виде меня мгновенно сменилась недоумением.

— Барри Хорс? — сухо осведомился я, одновременно достав из нагрудного карману бляху.

Мужик, метнув на застывшую изваянием жену быстрый взгляд, неохотно кивнул:

— Так точно, господин следователь. Никак случилось что? Неужто кто-то из наших чего в округе натворил?

— Вы знакомы с леди Эстеллой Норвис? — словно не услышал его я.

— Э… нет, — совершенно искренне озадачился мужик.

— А с леди Элен Норвис?

— Ну-у… тоже нет.

— Ваша сестра служит у нее горничной, — напомнил я, и вот тогда на широком лбу Хорса появилась глубокая складка.

— Да… наверное, господин следователь. Я не особенно разбираюсь в ее делах.

— Хорошо, где вы были утром четвертого дня?

Мужик снова озадаченно наморщил лоб.

— Не помню.

— Вы совершали поездку в Алтир в указанное время?

— Нет… думаю, что нет.

Я недоверчиво уставился на болезненно скривившегося верзилу, но тут на помощь пришла его жена.

— Да был он там, господин следователь, — в сердцах бросила она, поднимая с пола мокрые тряпки. — Рыбу на продажу повез, как обычно. С самого утра уехал, дык почти до темноты его и не было. Только не помнит он ничего. Как следующим утром проснулся, так память-то у него и отшибло. Даже того не помнит, что Нидис к нему на днях приходила, представляете?!

Я настороженно оглядел забинтованную голову здоровяка.

— И сколько дней у него выпало из памяти?

— Два с половиной, — с досадой сообщила супруга, достав из-под печи и со стуком поставив на лавку таз. — А голова у него с тех пор что ни день, то болит неимоверно. Никакие примочки не спасают. Может, хоть ему что присоветуете, господин следователь? Вы ж вроде маг?

— У меня другая квалификация.

Я знаком велел мужику присесть на соседнюю лавку, а сам внимательно глянул на его ауру.

Ну так и есть. Какая то сволочь использовала на мужике заклинание Забвения. Но грубо, неаккуратно, явно второпях. Вместо одного дня оно съело из памяти в два раза больше. Неудивительно, что мужик головными болями маялся. К целителю бы его надо. И как можно скорее.

— Вам муж по возвращении что-нибудь рассказывал? — отступил я, не сомневаясь, что память бедолаге стерли качественно и навечно.

Женщина бросила в таз еще один ком мокрого белья и покачала головой:

— Нет, господин следователь. Ничего такого.

— А письмо с собой какое-нибудь привозил?

— Вообще-то да, было письмо, — припомнила она, к вящему удивлению супруга. И даже ненадолго отвлеклась от белья и разлитой на полу лужи. — Маленькое такое, я еще подумала: от кого бы? Бумага-то дорогая, беленая. У нас такой днем с огнем не сыщешь.

— Барри сказал вам, от кого это письмо?

— Нет, конечно, — насупилась дама, кинув на мужа сердитый взгляд. А затем выудила из-за печи чистую тряпку и принялась собирать воду с пола. — Сказал, чтоб не лезла не в свое дело. Даже взглянуть на него толком не дал. Только и увидала краешек, когда он одежку грязную менял. И тут же укатил снова, вернувшись уже под вечер.

— Куда он ездил, тоже не сказал?

— Нет, господин маг. Нисколечко.

— А про столицу что-нибудь говорил? Где был? Кого видел? Может, упоминал незнакомые имена?

— Как же не говорил — когда выпил, так сразу и сознался, что аж в Белый квартал его зачем-то занесло, — сердито пробурчала супруга и снова кинула на озадаченно взирающего на нас верзилу укоризненный взгляд. После чего с силой отжала тряпку в таз, встряхнула уже полусухую и снова взялась за уборку. — Правда, к кому он ездил, я так и не поняла. Как спросила про имя, так он даже спьяну словно воды в рот набрал. Потом упал мордой в стол и захрапел, а как проснулся — все. Ни каплюшечки уже не смог вспомнить.

Я тяжело вздохнул.

Фол… это скверно. Вероятно, заклинание было отсроченным, поэтому и ударило по мужику с удвоенной силой. Память-то ему теперь ни один целитель не восстановит. Даже за очень большие деньги. А это значит, что убийцу он уже не узнает. Лицом к лицу их поставь, и Хорс отвернется, твердо заявив, что в глаза его раньше не видел. Впрочем, нет никакой гарантии, что он общался именно с убийцей. Мужик ведь в Белый квартал по поручению леди Элен ездил. А значит, письмо у него из рук принимал не хозяин элитного особняка, а кто-то из слуг. Возможно даже, низшего звена. И передавали ответ точно так же, присовокупив к письму отсроченное заклинание.

Интересно, а Элен это письмо сохранила?

Надо будет вернуться, спросить. Самого заклинания я, конечно, уже не увижу, но, возможно, на бумаге остались какие-то следы? Остаточные эманации заклятия, какие-то характерные завитушки у почерка?

Да. И в самом деле стоило попробовать добыть это письмо. Какая-никакая, а все-таки зацепка.

Размышляя над этим вопросом, я мысленным взором пробежался по деревушке, вспоминая, все ли я сделал здесь и не осталось ли чего-то, что я мог упустить. Но получалось, что делать мне тут было нечего. Следов убийца благоразумно не оставил. Единственная ниточка, которая могла к нему привести, вот она, оборвана у самого основания. Для Элен Норвис я тоже больше не мог ничего сделать, кроме как сообщить о ней в ближайшее УГС, прислать сюда светлого мага и следователей, а Йену с досадой признаться, что убийца оказался неплохо подкован в нашем деле…

Впрочем, нет. Есть еще кое-что, что я мог для нее уточнить.

— Сударыня, а у вас за последние четыре дня больше ничего необычного не случалось? — поинтересовался я больше для порядка, чем действительно на что-то на деясь.

— Необычное — это что? — выпрямилась женщина, уперев мокрые руки в бока.

Я кашлянул.

— Ребенка маленького никто возле деревни не находил?

Госпожа Хорс как стояла, глядя на меня, будто на ненормального, так вдруг и села, изумленно округлив глаза. Хорошо, сзади лавка была, иначе она бы точно промахнулась от неожиданности. Я, правда, поначалу решил, что это мой вопрос ошарашил ее до полного изумления. Но женщина, растерянно моргнув, неожиданно всплеснула руками и буквально подскочила на лавке.