— Мы решили вообразить мир, который устроил бы нас троих.

— Так, и как он должен выглядеть? — Мне не терпелось услышать, что они там нагромоздили.

Антош и Ляля подтянулись к нам, так же желая услышать, каким вышел продукт совместного воображения.

— Это должен быть остров посреди большой реки. Прямо таки огромный, чтобы мы не были друг у друга на виду. На одной стороне острова чтобы была заводь и небольшой пирс, с которого можно рыбачить. Это для Петра. Для дяди Бори лесок с грибной поляной и зарослями земляники. А мне…,- Веня засмущался, — для меня нужно чтобы там находился лагерь спортсменок-байдарочниц или женский пансионат, но не для пенсионерок. — Веня-Алекс замолчал, заглядывая мне в глаза. — Сможете?

Мне стало смешно, но я не рассмеялся, чтобы не обидеть.

— Конечно. Таких мест сотни, если не тысячи.

— Веня, ты забыл сказать, чтобы удочки там уже были. — Напомнил Петр.

— Да, удочки и женщины уже должны быть там.

Ляля прыснула в ладонь.

— Кажется, после такого отдыха вы поймете, что значит быть иномирцами.

Никто из взволнованной троицы ей не ответил. Для них вдруг открылась истина о том, что все их заветные желания, которые они откладывали на потом, вдруг смогут воплотиться. Это был еще не перелом, но серьезное изменение сознания, вызванное безграничными возможностями всесильного воображения.

— На машине поедем? — Поинтересовался я.

— Конечно. Я бы хотел, чтобы вы ее оставили нам. Мы будем ночевать в ней. — Заволновался Борис, будто пуповиной приросший к своей машине.

— А чего не в пансионате с байдарочницами? — Усмехнулся я. — Ладно, загружайтесь, едем на ваш райский остров.

Мы с Антошем договорились об общих моментах, за которые должно зацепиться сознание и принялись воображать его. Как я уже упоминал, последние перемещения давались нам с трудом из-за того, что воображение отказывалось искать зрительные картинки, поэтому мы старались воображать чувства, которые нам должны подарить желаемые места: наслаждение видами природы, широкой рекой, большим островом, рыбацкий азарт, собирательский азарт грибника, томление от предвкушения близости с женщиной. В то же время, воображение подпитывалось картинками, что вкупе дало результат.

Я и змей настроились на одну волну, чувствуя друг друга. Это было здорово, как будто мы идеально играли одно музыкальное произведение. Переход произошел довольно быстро. Зашумел лес. В открытые окна ударил свежий запах зелени, смешанный с запахом реки. Едва слышно доносился девичий смех.

— Кажется, угодили всем. — Я открыл глаза.

— Если бы у меня была вторая жизнь, я бы прожил ее на этом острове. — Борис сдвинул дверь и выбрался наружу. — Осторожнее, под ногами земляника.

Природа острова напоминала леса средней полосы России. Можно было легко представить себе, что этот остров находится где-то в среднем течении Волги.

Я, змей и Ляля покинули машину.

— Ну, не будем мешать вашему отдыху. — Я протянул руку Борису. — До скорого.

— Надеюсь, девушки будут выблядеть, как надо. — Посмеялась Ляля над Веней.

— А я желаю, чтобы вы поверили, в то, что сами способны выбирать мир, который захотите. — Пожелал змей.

Наши компаньоны засмущались, будто мы неожиданно вручили им подарок намного дороже того, на который они рассчитывали. Мы не стали задерживаться на острове. Змей сцепил нас с Лялей в одно целое и мы вышли из этого мира… прямо в ледяное ничто.

Глава 10

Знакомо ли вам чувство необъяснимого суеверного страха, который преследует в темноте по дороге из деревенского туалета до дома? Эти жуткие десятки метров, когда ты чувствуешь, как ужас дышит тебе в спину, шуршит и скрипит рядом, на расстоянии вытянутой руки, прячась за темнотой. Лично у меня переход в очередную ловушку вызвал именно такие ассоциации.

Охотники нашли способ поймать нас, они разверзли проход у нас под ногами. Мы не упали, но и не приземлились, застыв в состоянии невесомости, усугубляемой отсутствием зрительных ориентиров. Тело змея от перенапряжения сковала судорога, сдавив нас с Лялей так сильно, что мы не могли вздохнуть.

— Антошшш, ты нас раздавишшшшь. — Кое-как прошипел я.

— Не могу…, не проходит… никак. — Едва слышно произнес змей.

К ужасу из темноты добавился страх умереть в объятьях товарища. Мы с кошкой, так плотно прижались друг к другу, что нам стало больно. Ляля дышала быстро и часто, потому что не могла глубоко вздохнуть.

— До…, доиг… рались. — Выдохнула она обреченно.

— Вы…берем…ся. — Пообещал я ей, прежде, чем мое сознание начало ускользать.

Некоторое время я старался бороться с накатывающим безразличием и желанием сдаться, но силы все равно покинули меня, выйдя из тела с последним выдохом.

— Нежные, слабые стать. — Послышался заботливый мужской голос, сюсюкающий, как с младенцем. — Открывать глазки, открывать.

В висках громко стучала кровь, мешающая находиться в сладком забытьи, но я хотел усилием воли не обращать внимания на этот набат и снова провалиться в бессознательное состояние. Однако, голос заставил меня поднять дрожащие веки.

— Ой, какой молодец. — Похвалил меня нагнувшийся над моей кроваткой огромный циклоп. — Проснуться. — Он просунул руку под одеяло, которым я был укрыт и довольно произнес. — Сухой, молодец.

Я сел и протер глаза, думая, что все еще нахожусь во сне.

— Ляля, Антош! — Я закрутил головой, пытаясь разглядеть сквозь прутья спинки кроватки своих друзей.

Мои друзья лежали в таких же кроватках и поднялись, когда я их позвал. Вид у них, как наверное и у меня, был неважный. Шерсть Ляли растрепалась, как у бродячей кошки, а змей выглядел, как будто заработал сколиоз шейного отдела.

— Ты кто такой? — Спросил я у циклопа, хотя ответ мне был известен.

— Папочка. — Ответил гигант. — А вы мои любимые детки.

— Генетическая экспертиза не подтвердит вашего отцовства, тут и одним глазом видно. Отпустите нас.

— Не-а, папочке будет тоскливо. Он устал быть один.

— Я вас поздравляю, теперь мы одна семья. — Произнес я горько, глядя на своих друзей через решетки кровати.

— Как нехорошо с твоими земляками получилось. — Произнесла кошка. — Они будут нас ждать.

— Ничего, подождут, а потом освоятся в новом мире, глядишь и забудут, что жили на Земле.

— Папочка принесет вам картинки, угадывать. — Пробасил циклоп и громко топая, ушел в другую комнату.

— Антош, что с шеей?

— Позвонки сместились, меня бы растянуть, а то болит.

— Циклоп бы тебя растянул.

— Ни за что! — Испугался змей. — Он же идиот, а у них всегда силы девать некуда.

Я посмотрел вниз, через прутья. До пола было не меньше трех метров. Сквозь прутья можно было пролезть, если постараться. Что я и сделал. У Ляли это получилось еще непринужденнее. Мы спрыгнули вниз, на холодный каменный пол. Первым делом мы с кошкой обнялись, радостные от того, что живы.

— Я поверила, что это конец.

— А я не успел ничего подумать.

Змей просунул голову между прутьев.

— Давайте скорее, он же сейчас вернется.

Я подсадил Лялю. Она ловко забралась в кроватку змея и помогла подняться мне. Прежде, чем растянуть змея, я сделал ему массаж, чтобы подготовить мышцы. Потом я взял его за голову, а Ляля за хвост и мы начали растягивать нашего пресмыкающегося друга. Он заверещал.

— Хватит! Больно! Я вам не шланг и не трос, меня нежно надо.

Его кривобокая фигура могла вызывать только смех, но не сожаление.

— Хорошо, Антош, сейчас мы с Лялей сделаем это нежно, ты ничего не почувствуешь.

Я задумал опасный прием, который, как мне казалось, должен помочь. Вначале мы с Лялей растягивали змея очень нежно, но это, как и следовало ожидать, не приносило никакой пользы. Тогда я перехватил его голову, засунув себе под мышку. Антош почувствовал что-то нехорошее.

— Жооорж, это зачем?

Прежде, чем он начал напрягать мышцы, готовясь к плохому, я резко дернул его, как канат, чтобы он пошел волной. Раздался хруст позвонков и тонкий писк.