3. «Цицерон и боги Зеленой планеты». — М.: Армада, 1997; М.: Диалог, 1999; М.: Дрофа, 2001.

4. «Рыцарь Сновидений». — М.: Армада, 1997; То же под назв. «Дорога чуда». — М.: Диалог, 1999; М.: Дрофа, 2001.

5. «Сумасшедшая деревня». — М.: Армада, 1998; М.: Диалог, 1999; М.: Дрофа, 2001.

6. «Синдром Кандинского». — Paris, 1999 (на фр. яз.); М., 2001.

7. «Чертово колесо». — М.: Диалог, 1999.

8. «Возвращение Цицерона». — М.: Диалог, 2000; М.: Дрофа, 2001.

9. «Сыщик из космоса»: Сб. — М.: Диалог, 2000; М.: Дрофа, 2001.

10. «Фокусник с планеты Федул». — М.: Дрофа, 2001.

11. «Все наоборот». — М.: Дрофа, 2001.

12. «Черный камень». —М.: Дрофа, 2001.

День вроде обещает быть особенным, и я могу точно объяснить вам, почему. Девушка эта стреляет в меня глазами. В обеденный перерыв я осваиваю ресторанчик в переулке за рыночной площадью, и пара приятелей из нашей конторы помогают мне в этом мероприятии. Официантка, вооружившись меню, подходит к нам и говорит, что ее зовут Хизер, что сегодня нас будет обслуживать она, и вот тут-то она стреляет в меня. Глазами. А потом как будто следует кокетливое подмигивание. Будь день обычным, я бы, вероятно, и внимания не обратил, но едва она удаляется, как мои приятели начинают прыскать и отпускать дружеские шуточки.

Девочке, возможно, лет двадцать. Худющая, длинная и не очень уж из себя. Но она молода — абсолютно и ослепительно молода, и я снова становлюсь мальчишкой. К концу обеда я в общем итоге профлиртовал девяносто секунд, и с ними приходит счастливое настроение, на каком моя дряхлая душа сумеет продержаться все выматывающие часы совещаний. По пути домой у меня достаточно времени вообразить новую жизнь с Хизер. Мы поселимся в большой квартире над ее рестораном, и дома она будет носить только передник да табличку со своим именем, и мы обзаведемся огромным ящиком со всякими секс-игрушками.

Так, фантазии и ничего больше.

Правду сказать, я не заметил, какие у нее глаза, а фигура, скорее всего, помнится мне куда более интересной, чем на самом деле.

Полина висит на телефоне. Судя по бойкому тону, разговаривает она с сестрой. Лео растянулся на диване и делает вид, будто занимается. Потом делает вид, будто смотрит на меня. Но его глаза так толком и не поднимаются и тут же снова утыкаются в телевизор.

Я хочу сказать ему что-нибудь такое, отцовское, но тут его мать говорит: «Пока, Бек» — и появляется в обозримом пространстве все еще с телефоном в руке, и странная широкая улыбка замораживает меня.

Она красавица. И теперь, и когда ей было двадцать, и всегда.

И конечно, глядя на это тонкое лицо и золотистые волосы, на длинноногую фигуру, которую она поддерживает в оптимальной форме, я испытываю жгучий стыд. Я дерьмо и идиот. Вот что я думаю, когда она говорит мне:

— Кое-кто работает с зеркалом.

Полсекунды, чтобы собраться с мыслями.

— Зеркало? — бормочу я.

— Зеркало новой модели, — говорит она, а ее улыбка уже не просто улыбка. — Он местный, и ты его знаешь.

— Я знаю многих.

— Догадайся, кто? — требует она.

— Но мне не надо догадываться. Собственно, в нашей Вселенной есть только один человек, к которому это может относиться.

Не стану притворяться, будто понимаю принцип зеркал. А ведь в школьные годы точные науки мне даже нравились. Спотыкаюсь я на дерьмовой квантовой механике: свет функционирует как частицы, а электроны находятся одновременно повсюду. На этом принципе, втолковывают мне, и работают зеркала. Кто-то установил, что наша Вселенная — всего лишь одна из бесконечного числа наложенных друг на друга вселенных, и каждый электрон делит свое существование между триллионами разных мест, и если у вас хватит ума и энергии вдобавок к миллиардам долларов, вы можете сконструировать машину, которая проникает из вашего крохотного царства в необъятное число других.

Машину назвали «зеркалом» из-за того, что она плоская и обеспечивает стопроцентное отражение. И еще из-за того, как эта дрянь действует.

Человек встает перед своим зеркалом. Он видит свое отражение, а зеркало видит в нем неповторимое расположение его молекул. Это очень важно, даже критически важно. Для навигации по нескончаемым скрытым просторам гипервселенной необходима конкретная цель. Цель эта должна быть объемной, сложной и до предела маловероятной. Пылинка не отвечает ни одному из этих определений. Известняковая плита ничем не лучше. Даже какая-нибудь знаменитая скульптура — какая-нибудь прекрасная обнаженная фигура, изваянная из самого драгоценного, самого редкого мрамора — не обладает достаточной сложностью. Но человеческое тело — это чудо маловероятностей, помноженных на маловероятности. Шестьдесят триллионов клеток, и каждая нашпигована одной и той же ДНК. Вот это-то и видит зеркало. Затем оно шарит по гипервселенной, выискивая идентичные системы, и если кто-то в тот момент стоит перед зеркалом-двойником, возникает связь. Стоящий видит образ, очень похожий на его собственный. Но только одет этот образ по-другому, а возможно, есть мелкие отличия и в лице. Один шрам на двоих. Не тот пробор. Маленькие особенности, возникающие из мелких различий в двух жизнях…

Которые в остальном практически идентичны.

Вот тут-то и зарыта собака.

Зеркало — не просто зеркало.

Если можно послать свет из одной вселенной в другую, то же можно сделать и с плотью, и с кровью. Необходим только сильнейший импульс энергии плюс несколько более сложная аппаратура. Зеркало действует и как проход, ну, словно пользуешься дверью. Делаешь большой шаг вперед, мгновение по коже бегут ледяные мурашки — и ты уже стоишь в комнате, очень похожей на твою.

То есть кроме мельчайших различий.

Я в постели. Полина обещает скоро присоединиться ко мне. Но гимнастика для нее святое, и, правду сказать, обычно я ничего против не имею. Сорок лет, а она все еще прижимает обе ладони к полу, длинные ноги почти не согнуты, и над всем возвышаются ее упругие, крепкие и практически голые ягодицы.

Однако сегодня я смотрю не на мою жену, а на экран телевизора. В местных новостях все еще пережевывается потрясающая сенсация: Джоэл Монтгомери — то, Джоэл Монтгомери — это. А на случай, если кто-то подзабыл, репортеры продолжают перечислять его активы. Свою первую акцию Джоэл купил еще подростком. Первую компанию приобрел еще до двадцати одного года, а неоспоримым миллиардером стал еще до тридцати лет. Первая акция, выпущенная Монтгомери, вступила в жизнь за два доллара. Теперь та же акция стоит столько же, сколько новый «лексус». Если бы я в самом начале купил десять акций, если бы следующие два десятка лет… словом, мы с Полиной могли бы купить практически любую островную страну по своему выбору, а затем предаться деспотической роскоши.

Соль в том, что это могло бы случиться.

И очень просто.

Я в школьной столовой ел что-то таинственное. Джоэл сел напротив меня без всякого приглашения. Он выдал мне свою особую улыбочку, потом спросил: «Ну как, Росс? Одолжишь мне небольшой капитал и дашь мне распорядиться им по-моему?»

Я мог бы ответить «нет» по сотне веских причин.

Но чтобы отказать ему, мне требовалось не больше одной. И я сказал напрямик: «Ты мне не слишком нравишься, и мы оба знаем причину. Так отчего бы тебе с этой минуты больше ко мне не лезть?»

Двадцать с лишним лет прошло, а я все еще помню свои слова. В миллионный раз не могу не спросить себя: «А что, если бы?..» И вздрагиваю, и мотаю головой, и, спасая свою душу, изучаю ягодицы жены.

— Единственное действующее зеркало в частном владении, — объясняет ведущий. — Мистер Монтгомери использует его, чтобы собирать в нашем прекрасном городе свои альтернативные «я». Это будет месяц замечательных событий, и он завершится фестивалем в честь его и их дня рождения.