— Убивают?! — с ласковым удивлением просипела она, беспомощно озираясь вокруг.

Больные, подтянувшиеся к месту нашей бататии, разглядывали тети-Розин рваный халатик с откровенным удовольствием и выручать свою заботливую нянечку не спешили.

Тетя Роза от такой людской неблагодарности сильно расстроилась, но быстренько взяла себя в руки и, забористо шмыгнув носом, заорала во всю мощь своих прокуренных легких:

— Держи вора!

Все поступили, как по инструкции из памятки «Как не стать жертвой преступления: если на вас напали в подъезде, надо звонить во все двери подряд и громко кричать: „Пожар! Горим!“ Практика показала, что на такие крики жильцы реагируют адекватно: открывают двери своих квартир и выходят на лестничную площадку. Не следует звать на помощь словами „Спасите!“ и „Помогите!“. В наше неспокойное время эти призывы, к сожалению, не дают желаемого эффекта, иными словами, вас слышат, но не реагируют».

В дверях процедурного кабинета появилась заспанная медсестра.

— Ну, что там у тебя опять стряслось, тетя Роза? — хмуро поинтересовалась она, недовольно разглядывая меня.

Я заискивающе улыбнулась и попыталась встать, но тетя Роза была начеку.

— Сиди уже, нечистая сила! — Она больно ткнула меня в плечо. — Ходят тут всякие, а потом полотенца пропадают! Вон, Петровна вчерась опять две штуки недосчиталась. Где, говорит, у тебя, тетя Роза, полотенца? Я, говорит, новые выдавала, вафельные, по полтора метра длиной, а ты, говорит, мне кончики какие-то обгрызенные суешь! А я что?! Я сроду чужого не брала! Всю жизнь в одном халате хожу. Двадцать лет скоро. Юбилей! А эта вон, нечистая сила, хапает, хватает ручищами своими. У, садюга! — захлебнувшись от злости, тетя Роза нацелилась пнуть меня своей тощей синюшной ногой алкоголички со стажем.

Я сжалась в комок. Меня никогда еще не били ногами. Даже в детстве, в дворовых потасовках.

— Не смейте! — забыв о чувстве собственного достоинства, дико заверещала я. — Не смейте до меня дотрагиваться! Не прикасайтесь! Я милицию вызову!

— Кто это? — искренне удивилась сестра милосердия. — Тетя Роза, почему у тебя посторонние в тихий час в отделении?

— Говорит, к этой пришла. Переломанной! Подружка, говорит! — опасливо косясь в мою сторону, подобострастно доложилась нянечка. — Подружка Нюшка! Глянь, чего вытворяет! Садюга! — Она торжественно показала на Люсеньку. — Вон как руку подружке своей вывернула. Нечистая сила!

Медсестра насупилась и, нехотя отлепившись от дверного косяка процедурной, двинулась в нашу сторону.

— Как это вывернула? Тетя Роза?! Чего ты мне горбатого лепишь?

— А вот так и вывернула! Без наркоза. Подошла и дернула по-живому. Внимание отвлекала. Воровка! Думала под шумок полотенца стибрить!

— Не правда! Не выдумывайте, — огрызнулась я. — Мне ваши грязные полотенца не нужны!

— Ой, гляньте, люди добрые! — торжествующе подбоченилась тетя Роза. — Барыня на вате! Грязные полотенца ей не нужны!!! А чистые, значит, нужны?! Самой постирать — рук негу?!

Сестра милосердия угрожающе фыркнула.

— У вас пропуск в отделение есть?! — подойдя вплотную ко мне, зловеще спросила она.

В руке у нее блеснул громадный шприц.

Мне действительно в тот момент показалось, что шприц медсестра приготовила для меня. У страха глаза велики! Я была убеждена, что мне хотят сделать укол. Я даже знала, каким лекарством наполнен шприц.

Аминазином!!!

Поэтому я укусила сестричку за палец. С перепугу. Я не хотела получить лошадиную дозу аминазина и стать «травкой».

Согласитесь, мне здорово досталось за эти дни. Ни разу еще за всю жизнь до сегодняшнего дня меня не обвиняли в воровстве, и никто и никогда не относился ко мне так незаслуженно плохо, как эта жуткая тетя Роза.

Я не могла тогда оценивать ситуацию адекватно по определению.

Меня напугали. Я была не только напугана, но и подавлена. Подавлена морально и физически!

Поэтому я и напала на медсестру. Только поэтому! Всем известно, что нападение — лучшая защита! Что произошло затем, следом за моей отчаянной выходкой, описывать не берусь.

Нет слов!

Скажу только, что выручила меня из передряги секретарша главного врача. Именно ей я обязана жизнью.

Наполнив чайник и поболтав с буфетчицей (отсутствовала-то всего-навсего минут сорок, не больше), секретарша вернулась в приемную и обнаружила, что та пуста. Убогая хромая пациентка, так прочно увязшая в глубоком кресле, куда-то пропала. Испарилась!

Секретарша расстроилась. Евгения Федоровна настоятельно просила ее быть к этой пациентке предельно внимательной и предупредительной. Так и сказала:

— Аллочка, сейчас ко мне должна подъехать семейная пара, это очень близкие мне люди. Я вас попрошу, будьте с ними предельно корректны. Это моя личная пациентка! Вы меня понимаете?

Аллочка понимала. Умом бог ее не обидел. Понимать-то она понимала, но поделать с собой ничего не могла. Не могла она усидеть на рабочем месте в то время, когда ее не видит начальство.

Кот из дома — мыши в пляс!

Секретарша подошла к дверям кабинета и прислушалась. Совещание шло полным ходом. Слабая надежда на то, что Евгения Федоровна освободилась и пригласила свою пациентку пройти в кабинет, исчезла.

Аллочка включила чайник (для создания эффекта собственного присутствия) и отправилась на поиски.

Истеричные вопли и шум драки она услышала уже на подходе к лифту. Аллочку прямо как в сердце что кольнуло, она даже лифта дожидаться не стала — вихрем взвилась по лестнице этажом выше.

Там ее самые худшие опасения подтвердились — медперсонал травматологического отделения трепал пропавшую из приемной VIP-пациентку Евгении Федоровны.

К счастью, командовать Аллочка умела.

Услышав начальственный рык секретарши главного врача больницы, и тетя Роза, и сестра милосердия мгновенно выпустили жертву из рук.

Я от неожиданности даже выругалась. Крепко! Как выругалась, повторить здесь не могу. Слова были матерные.

Затем села, растерянно огляделась, лягнула напоследок испуганную тетю Розу и с трудом поднялась на ноги.

— Большое спасибо, — важно сказала я Аллочке и поковыляла к Люськиной кровати.

Дабы завершить начатое!

Не люблю останавливаться на полпути. Я так приучена. Мне бабушка с детства талдычила: сначала закончи одно дело, потом берись за другое.

Секретарша разнервничалась.

— Нет, нет, нам не сюда, — елейно засюсюкала она, проворно семеня следом за мной. — Видите, здесь занято. Это не ваша кроватка. Чужая. На ней уже спят! — Она ласково обняла меня за плечи.

— Это моя знакомая, — с достоинством возразила я.

— Ну, так что ж, что знакомая?! — искренне удивилась Аллочка. — Даже если она ваша знакомая, зачем же вы будете с ней на одной кровати лежать? Мучиться. Тесно ведь! Мы вам отдельную кроваточку приготовим, в отдельной палаточке.

Она разговаривала со мной, как с безнадежно больной, пребывая в полной уверенности, что я не в себе и собираюсь улечься на чужую кровать. К знакомой полумертвой тетеньке под бочок!

Повредилась, дескать, VIP-папиентка от тети-Розиных колотушек в уме.

Объясняться с пустоголовой секретаршей главврача сил у меня не было. И так чуть жива! Я молча вырвалась из Аллочкиных нежных объятий и принялась осторожно выправлять зверски вывернутые в коленях ноги несчастной Люськи.

Тетя Роза тихо заплакала.

У Аллочки зазвонил мобильный:

— Да, Евгения Федоровна, — бойко застрекотала она, испуганно косясь в мою сторону. — Да, уже иду Приехали, приехали, не сомневайтесь. Еще час назад приехали. Так здесь она, пациентка ваша. Где ж ей еще быть? Да, да, Наталия Николаевна. Она самая. Короткова. Муж? Так уехал муж. Привез, сдал мне ее с рук на руки и уехал. Так что не сомневайтесь, со мной она! Мы на травме. Хорошо, хорошо. Сначала сами хотите осмотреть? Хорошо! Поняла. Уже идем, Евгения Федоровна!

Поспешно отключив мобильник, секретарша настойчиво потянула меня за рукав.