Вечером я еще надеялся, что утром вновь окажусь в нормальном мире, но теперь с этой надеждой пришлось расстаться.

После ночного визита я не ждал ничего хорошего. Возможно, я вляпался в этот мир надолго, а может, даже навсегда… И хотя от этой мысли мне стало еще хуже, я приказал себе относиться ко всему происходящему спокойно. Только приняв неизвестные пока что правила игры в этом новом для меня мире, я смогу выжить, а если повезет, то, возможно, отыщу дорогу обратно.

Но прежде следовало позаботиться о более насущных вещах — найти воду, пригодную для питья, и какой-то завтрак.

Лес в полосе утреннего тумана выглядел неуютно и по-прежнему таил в себе угрозу, хотя и не такую явную, как ночью. Побродив вокруг развалин, я отыскал лужу со свежей дождевой водой, умылся и зачерпнул полный котелок вот когда он по-настоящему пригодился. У меня осталось в кармане куртки несколько пакетов концентратов, и, проанализировав сок местных растений своим наручным анализатором, вмонтированным в обычные часы, я убедился, что они не содержат в себе ядовитых или вредных веществ. (Земная техника после двадцатого века пошла по пути миниатюризации и достигла в этом направлении впечатляющих успехов.)

Сварив несколько сочных побегов вместе с концентратами, я получил некое подобие зеленой похлебки, не слишком вкусной, зато горячей.

Солнце уже взошло, но дорога оставалась совершенно пустынной в обе стороны. Мне следовало поторопиться, если я не хотел, чтобы следующая ночь застала меня в безлюдной местности. Не каждого монстра можно испугать ударом ножа… Сейчас, вспоминая ночное происшествие, я понял, что удар был не такой уж простой. Рука после него онемела, и я почувствовал, как все мое тело пронизал разряд какой-то леденящей замораживающей энергии. Энергии с обратным знаком. Но мое странное оружие сумело справиться и с этим.

Заряд каким-то образом был нейтрализован и не смог причинить мне серьезного вреда.

Прежде чем отправиться в путь, я достал нож и еще раз внимательно его осмотрел.

При дневном свете нож в качестве боевого оружия выглядел ненадежно: слишком тонкое лезвие, слишком вычурная, украшенная драгоценным камнем рукоять скорее подходили для бутафорского кинжала. Однако когда я попытался согнуть лезвие, мне это не удалось. Ночное происшествие подтверждало, что об этом предмете не следовало судить слишком поспешно.

На камне, украшавшем рукоятку, был выгравирован некий странный знак, похожий на иероглиф, а на поверхности лезвия я лишь теперь рассмотрел тончайший узор. Нижнюю его часть покрывали непонятные письмена, увидеть которые можно было лишь при определенном угле освещения. Ровно посередине лезвия, опоясывая его со всех сторон, проходила темная полоса, и выше ее уже не было никаких надписей.

Взвесив нож на ладони, я прицелился и метнул его в ствол ближайшего дерева, чтобы проверить его в качестве метательного оружия.

Он вонзился точно в середину ствола, и глухой стук свидетельствовал о том, что лезвие достаточно глубоко вошло в древесину. Когда я подошел ближе, выяснилось, что нож воткнулся в дерево гораздо глубже, чем я мог рассчитывать. Это был пробный бросок, и я метнул нож вполсилы, только чтобы убедиться, что в полете он не будет вращаться.

Однако лезвие углубилось в сырую древесину ровно наполовину, точно до темной полосы, словно она была некой границей. Для того чтобы вогнать лезвие на пятнадцать сантиметров в плотную, как орех, древесину, нужно было бить по нему кувалдой.

Мне оставалось лишь удивляться этому феномену и надеяться, что без топора, которого у меня не было, все же удастся извлечь нож из ствола. Вопреки моим худшим опасениям он освободился безо всякого усилия, едва я взялся за рукоятку.

Похоже, моя находка преподнесет мне еще немало сюрпризов. Спрятав нож за пояс и прикрыв сверкавшую на солнце рукоять курткой, я вновь направился к дороге. День еще только начинался — но я не знал, какова здесь его продолжительность и как скоро наступит вечер.

Дорога выглядела иначе, чем вчера вечером. Грунтовка превратилась в асфальт, и я заметил на обочине явственные следы автомобильных шин. В сотне метров восточнее асфальт заканчивался и безо всякого перехода превращался в грунтовку со следами лошадиных копыт, словно здесь проходила граница двух эпох. Я направился на запад. Возможно, потому, что меня больше привлекала автомобильная эпоха. Я не знал, связан ли характер дороги с временной зоной, однако по асфальту идти было удобнее, а лес с его ночными кошмарами понемногу отступал, словно понимал, что с темной полосой асфальта ему не справиться.

Постепенно характер местности на обочинах дороги стал меняться, а часа через два мне почудилось нечто знакомое в рисунке пустынных, покрытых редкими кустиками холмов, сменивших сплошные лесные заросли.

Через полчаса ходьбы я уже почти не сомневался, что видел эти места, а еще через некоторое время впереди по обеим сторонам дороги показались терриконы шахт.

Когда же я увидел знакомые ворота без изгороди и длинные бараки, сомнений больше не осталось. Я подходил к руднику «Феникса». Если судить по расстоянию, то он находился примерно там, где и должен был быть, если бы со мной ничего не случилось и ночью я остался в пустыне на прежнем месте. Я никогда не отличался излишним оптимизмом и, возможно, именно по этой причине до сих пор сохранил свою жизнь. Я не бросился к воротам, даже не обрадовался. Тяжелое сомнение охватило меня после первого же взгляда на знакомый двор. Укрывшись за ближайшим холмом, я наблюдал за рудником не меньше часа.

Прежде всего поражало полное безлюдье. Обычно во дворе всегда толпился народ. Одни бригады возвращались со смены, другие спешили к подъемникам, чтобы не опоздать к началу работы. Сейчас во дворе никого не было. Да и сами постройки вызывали у меня двойственное ощущение — с одной стороны, они ничем не отличались от знакомых мне бараков, в одном из которых стояла моя собственная койка, но, с другой стороны, вот у этого слегка перекосилась крыша… Мне помнилось, раньше она была ровной, да и вообще при таком угле наклона кровля должна была рухнуть. Но эта держалась как ни в чем не бывало.

Убедившись в полном безлюдье этих строений, я в конце концов решился на их детальное исследование.

Внутри бараков не было людей и обнаружилось множество мелких несоответствий с известным мне рудником.

В моем собственном бараке прибавилась лишняя койка у окна и исчезла та, которую выделили мне. Исчезла вместе с тумбочкой и различными мелочами, которые я успел туда положить. Если это не тот барак и не тот рудник, то почему совпадают сотни других запомнившихся мелочей? Покореженная тумбочка Криста с вырезанной на ней надписью «Вася» стояла на своем месте. На стене у койки моего соседа висела знакомая журнальная обложка с обнаженной красоткой, правда сильно выгоревшая и потускневшая. Раньше она выглядела новее. В конце концов, я начал понимать, что дело не в руднике и не в бараке — весь этот мир был другим. Его внешнее сходство с миром, который я знал, было обманчиво. Все выглядело так, словно кто-то специально построил здесь этот не совсем правильный рудник с одной-единственной целью — ввести меня в заблуждение. Нелепая мысль, нелепое предположение — но весь мир, в котором я очутился, выглядел неправдоподобно.

Мне пришлось напомнить себе о ночной схватке. За каждой из этих стен могла таиться неизвестная опасность. Плохо, когда координаты мира, в который ты попал, начинают расплываться, а вещи теряют привычные очертания.

Может, все же галлюцинация? Слишком уж все реально для галлюцинации, слишком много совпадений в мельчайших деталях… Взять хоть эту обломленную ручку на двери. Я сам ее сломал в день прибытия и очень досадовал на себя за непростительную неловкость. Сломанная ручка осталась на месте, а вот моя койка исчезла…

Больше всего мне хотелось найти хотя бы одного обитателя этого мира. С трудом верилось, что я здесь один. Один в целом мире? Хотя в принципе возможен и такой вариант…