Нечто похожее я испытал, когда мы взобрались на стенку ущелья и в десяти метрах от нас возникла полупрозрачная светящаяся воронка.

Она медленно вращалась и по форме напоминала песчаный смерч.

Ее форма все время менялась, и порой мне казалось, что сквозь лохмотья электрических разрядов, пронизывающих воронку снизу доверху, время от времени проглядывает огромное человеческое лицо.

Чем ближе мы подходили к воронке, тем отчетливей видел я это лицо. Но черты все время искажались, и я никак не мог понять, похоже ли оно на лик демона.

Наконец губы шевельнулись, и я услышал в глубинах своего сознания шелестящий, как осенний ветер, голос:

— Почему ты хочешь уйти?

Я ответил, не разжимая губ:

— Потому, что мой мир остался за гранью.

— Здесь твой мир. Ты сам его создал. И ты можешь изменять его по своему желанию.

— Мне не нужен искусственный мир. Я хочу вернуться в реальный.

— Ты знаешь, что такое реальность? Ты знаешь, где проходит грань между воображаемым и реальным миром? Ты не знаешь, а потому молчишь.

— Я хочу жить в том мире, в котором родился.

— Это никому не дано. Рано или поздно приходит срок, и человек уходит. Только в моем мире можно жить вечно.

— Мой срок еще не наступил.

— Никто не знает своего срока, подумай хорошенько, человек, прежде чем переступить грань. Почему уходишь от меня, почему ты сопротивляешься мне?

— Потому что ты используешь людей, как домашний скот! Потому что ты несешь рабство и смерть моей расе.

— Но ведь и вы делаете то же самое по отношению к своим домашним животным. Вы вовсе не желаете им гибели.

— Люди не домашние животные!

— То, что делаете вы, — на самом деле намного хуже. Те, кто приходит ко мне, становятся по-настоящему счастливы. Они могут создавать для себя целые миры, такие, какие им нравятся. Разве ваша раса способна на что-нибудь подобное?

— Моя раса больше всего ценит свободу.

— Тогда откуда берутся те, кто добровольно приходит ко мне?

— Их меньшинство. Скоро сюда прилетят корабли с Земли. Тогда посмотрим.

Я взял Ланию за руку и шагнул навстречу огненному вихрю, радуясь тому, что она не может слышать звучащих в моем сознании слов.

— Ты ошибаешься, инспектор! Ты ничего не понял, ты обязан исследовать любое явление, но сейчас ты убегаешь от себя самого, ты еще пожалеешь об этом своем решении!

Теперь голос почти умолял, и, не слушая его больше, я сделал еще один шаг.

Воронка огненного вихря сомкнулась вокруг нас. На какое-то мгновение я ослеп, затем все пространство заполнили стены огня. Мир вокруг взорвался и начал вращаться. Мне вдруг показалось, что моя рука, за секунду до этого державшая руку Лании, теперь сжимает пустоту.

Чувство безвозвратной потери поразило меня в самое сердце… Лишь в это мгновение я понял, что имел в виду голос, когда говорил, что я делаю страшную ошибку, уходя из созданного для меня мира. Но было уже поздно…

Стены огненного туннеля опали. И я ощутил себя сидящим около потухшего костра.

Разорванный пакет с концентратами, капсула со снаряжением — все было на месте. Не было только Лании…

Я один сидел посреди пустыни. Горизонт начинал светлеть на востоке, звезды бледнели, и неожиданно среди них пронесся длинный огненный росчерк метеорита. Надо мной вновь было живое небо моей родной вселенной.

Радиограмма с зашифрованным приказом об отправке экспедиции на Зидру застала капитана Северцева врасплох. Вот уже десять лет его корабль находился в доке, в глубокой консервации. За это время оборудование и вооружение корабля морально устарело. «Орешек» был изрядно изношен и потрепан. Перед принятием решения о консервации начальство долго думало, не списать ли его вообще.

Но случилось так, что в этом районе у Федерации не оказалось подходящих боевых кораблей, и решено было на всякий случай «Орешек» законсервировать. Возможно, по прошествии какого-то времени о его капитане Северцеве Олеге Дмитриевиче в федеральном управлении космофлота попросту забыли. Северцева следовало давно демобилизовать по возрасту, однако зарплата из центра приходила регулярно, и Северцев благоразумно решил не напоминать о себе, не желая расставаться с космофлотом, хотя бы и формально. Летать ему не приходилось вот уже десять лет, с тех пор как законсервировали «Орешек».

Приказ, адресованный ему лично, предписывал расконсервировать корабль, набрать команду из двенадцати хорошо обученных дезов и немедленно отправляться на Зидру под видом вольного торгового судна, заключив для этого подходящий фрахт с одной из местных компаний.

Единственное, что не вызывало у Северцева вопросов в этом приказе, так это пункт о торговом судне. «Орешек» был сконструирован специально для разведывательных операций на враждебных планетах. Его вооружение было замаскировано в двойных секциях обшивки. А мощные спаренные двигатели десять лет назад способны были развить скорость, сравнимую с лучшими военными кораблями того времени.

Однако что касается команды, топлива, расконсервации и всего остального… Северцев не был уверен, что сумеет разогнать корабль для оверсайда, если даже удастся, преодолев многочисленные трудности, вывести его на орбиту.

Но приказ есть приказ, а Северцев был военным — от сверкающей кокарды на своей фуражке до всегда надраенных ботинок форменного образца. С тех пор как его возраст перевалил за роковую черту демобилизации, он стал следить за своим обмундированием с особой тщательностью и никогда не появлялся в общественных местах в гражданской одежде.

Первое, что следовало выяснить, так это вопрос финансирования экспедиции. В приказе об этом не говорилось ни слова, но в банке местного колониального управления существовал счет, на который с Земли ежегодно пересылались небольшие суммы для оплаты расходов по содержанию корабля в доке галедского космопорта.

Северцев давно уже не проверял, в каком состоянии находится этот счет, поскольку все необходимые суммы списывались с него автоматически. Это касалось и его собственной зарплаты, поступавшей затем в другое отделение банка на его личный счет.

Каково же было его удивление, когда он обнаружил на счету «Орешка» два миллиона кредосов, суммы достаточной, чтобы перебрать весь корабль, заправить его топливом, набрать полноценную команду и отправиться в любую точку Галактики.

Его приятно удивило специальное указание, полученное из центра банком, дающее ему право самостоятельно распоряжаться этой огромной суммой.

Должно было произойти что-то совершенно из ряда вон выходящее, чтобы обычно скупое военное ведомство расщедрилось до такой степени. Но в полученном им приказе о сложностях похода или о его подлинной цели не было сказано ни слова.

Ему просто предписывалось прибыть на Зидру и стоять в барнудском космопорту до тех пор, пока на корабль не прибудет специальный сотрудник федерального ведомства безопасности, в полное распоряжение которого и должен был после этого поступить «Орешек».

Это Северцеву не понравилось. Хотя сама возможность полета, возможность вновь оказаться в глубоком космосе будоражила его застоявшуюся кровь, неопределенность задания, а главное — необходимость поступить под начало какого-то разведспеца, наверняка ничего не смыслившего ни в космосе, ни в кораблях, не давала ему покоя.

Прецеденты, когда капитан военного корабля вместе с командой поступал в полное распоряжение постороннего человека, будь он даже самим адмиралом флота, можно было пересчитать по пальцам. И тем не менее это задание давало Северцеву возможность вновь почувствовать себя капитаном. В своем теперешнем положении он не мог себе позволить спорить с начальством. Еще одно обстоятельство омрачало вновь обретенное Северцевым положение капитана корабля. Команды у него пока не было, и если он будет строго следовать букве полученного приказа, то настоящей команды на «Орешке» так и не появится.