Северцев, отключив защиту, перебросил все мощности генераторов на форсаж двигателей.

— Почему они, черт возьми, не стреляют? — недовольно спросил он.

— Потому что твоя ракета повредила их генераторный отсек. Им нужно время, чтобы перейти на аварийные системы питания. Но не волнуйся. Просто так они нас не выпустят.

К сожалению, Зарегон опять оказался прав. От потерявшего ход крейсера отделились три сверкающие стальные капли и понеслись вдогонку за стремительно уходившим «Орешком».

— Истребители… Целая эскадрилья. Эти от нас не отстанут… пробормотал Зарегон.

— С ними мы сможем поговорить на равных! — Лицо Северцева стало жестким. Таким Зарегону еще не приходилось видеть своего друга.

— Сначала история с топливом и досмотром корабля, потом на космодроме оказались десантники со спецподготовкой, и в довершение всего на внешней орбите нас поджидал крейсер… Кажется, мы участвуем в очень крупной игре, знать бы еще какой!

Истребители быстро наращивали скорость. Эти небольшие машины не были рассчитаны на дальний полет и использовались лишь в ближнем бою. Сейчас они шли на форсаже, сжигая свое драгоценное горючее, и уже оказались за чертой, после которой возврат к своему кораблю невозможен. Скорее всего истребителями управляли автоматы. То, что капитан крейсера решил пожертвовать эскадрильей боевых машин, говорило о его страстном желании отомстить за позорное поражение.

«Орешек», хотя и способный развить огромную скорость, необходимую для оверсайда, был намного массивнее истребителей, а потому проигрывал им в скорости разгона.

Через несколько минут боевые машины неприятеля вышли на дистанцию огня. Засверкали очереди коротких лазерных разрядов. Защитные поля «Орешка» вспыхнули голубым огнем, а шкалы индикаторов на пульте мощностей полыхнули красным. Обезвредить лазерные лучи труднее всего. Их невозможно нейтрализовать, а можно только отразить, создав в пустоте временную плотную среду с высоким коэффициентом отражения. Северцев знал, что при такой интенсивности огня, ведущегося одновременно с трех разных точек, защита корабля не выдержит и минуты.

Не обращая внимания на перегрузки, грозившие потерей сознания, он круто уводил корабль в сторону, меняя траекторию и прикрывая правый борт плотным огнем всех имеющихся на борту огневых средств. Тем не менее постепенно они проигрывали свою последнюю схватку. Космический корабль из-за своей массы слишком неповоротлив, а чем выше скорость, тем меньше возможностей для маневра.

Оба прекрасно понимали, что корабль уже не спасти, еще несколько секунд, и защита захлебнется, после этого лазерные лучи истребителей мгновенно превратят корпус «Орешка» в решето. И в этот последний критический момент неожиданно ожил динамик внутренней связи, донеся до них голос спасенного Северцевым командира секстеты дезов.

— Капитан, времени на доклад нет. Выходим в атаку.

И, прежде чем он успел ответить, завыли сирены, предупреждая о том, что наружный люк второго отсека открыт.

Те, кто решился на эту отчаянную атаку, должны были полностью доверять своему капитану. Космический бой скоротечен. Скоротечен настолько, что нет времени на обсуждение обстановки или отдачу команд.

В момент открытия люка «Орешек» шел с ускорением в 4 g. И Северцев в оставшиеся у него доли мгновения успел вырубить ходовые двигатели. Если бы он этого не сделал, покидавшие корабль десантники попали бы в огненную мясорубку собственных кормовых двигателей. Сейчас их скорости были равны скорости корабля. Истребители противника, среагировавшие на маневр «Орешка» с некоторым запозданием, пронеслись вперед и сейчас разворачивались для нового захода на цель.

Пятерка дезов, активировав свои боевые скафандры, одинаково пригодные для боя на земле и в космосе, развернулась в боевой порядок и, закладывая немыслимые виражи, уводившие их от заградительного огня истребителей, понеслась им навстречу.

В космосе имеют значение лишь относительные скорости. Для дезов, покинувших корабль, «Орешек», несущийся в космосе со скоростью сотен тысяч километров в секунду, оставался неподвижен, а корабли противника, обогнавшие «Орешек», медленно приближались со стороны носовой части.

Роли полностью поменялись. Ранцевые движители скафандров позволяли десантникам менять направление движения под углами, невозможными для истребителей. К тому же системы наведения у их противников не были рассчитаны на столь малые цели.

Ручные бластеры дезов ударили одновременно с разных сторон, и один из истребителей, не сумевший вырваться из огненной петли, взорвался. Та же участь через пару секунд постигла вторую машину. Третий истребитель, резко вильнувший в сторону, попал под огонь бортовых батарей «Орешка».

Все кончилось через несколько секунд. Кормовой люк захлопнулся за вернувшимися на борт десантниками, двигатели корабля вновь взревели, и лишь теперь капитан и его помощник сумели оценить результат этой молниеносной атаки.

— Я всегда считал, что дезы не способны к самостоятельным действиям. Они не ходят в атаку без специального приказа!

— С какой стати им идти в атаку ради тех, кто не считает их людьми? Что там с крейсером?

— Дрейфует. Ждет спасателей. Для нас он уже не представляет опасности. Мы ушли из зоны действия его истребителей.

— Придется объявить Влашу выговор за самоуправство. Это был его приказ. По интеркому из медицинского отсека он приказал дезам уничтожить истребители.

— Ну, знаешь, не забудь заодно объявить ему и благодарность за спасение корабля и наших жизней!

— Именно это я и собирался сделать. Сначала — благодарность. Затем выговор. И можете начинать разгон для оверсайда. Мы и так потеряли уйму времени.

Набирая на пульте серию стандартных команд, Зарегон думал о том, как, в сущности, мало он знал своего друга, а также о том, что его характер будет нелегко выносить в течение долгих рабочих будней.

Я ждал Ланию весь день и всю следующую ночь. Но пустыня загадочно молчала, усмехаясь мне в лицо вспышками метеоритов. Лания не появилась в этом мире. Даже сейчас, спустя сутки, моя рука хранила ощущение ее руки. Но переход разъединил нас. Где она сейчас? В какой из тысяч фантасмагорических миров перенес ее огненный вихрь?

Я готов был броситься вслед за ней в бесконечный, смертельный лабиринт переходов, но проход исчез. Я больше не чувствовал его. Я больше ничего не чувствовал, кроме горечи утраты и одиночества.

Она сказала, что всегда будет рядом, пока я сам этого хочу…

Но ее нет. Я понимал, что она не нарушала обещания, ее вины не было в том, что произошло с нами… Но она исчезла. И лишь сейчас, потеряв ее, я понял, как она мне дорога.

На третий день, когда кристаллическая вода из неприкосновенного запаса в капсуле кончилась, я забрал свое снаряжение и медленно побрел в сторону Барнуда, совершенно не думая о том, что меня там ждет. Жизнь потеряла вкус.

Если даже то, что произошло, было всего лишь наркотическим сном, сейчас он казался мне реальнее и желаннее действительности, окружавшей меня. Я с горечью, усмехнулся собственным мыслям. Я сомневался во всем, даже в себе самом… И в этот самый момент моя рука случайно задела небольшой посторонний предмет, прикрепленный к поясу. Я остановился, потрясенный, еще не веря…

Если мне нужно доказательство того, что происшедшее со мной не было наркотическим сном, то вот оно было здесь, на моем собственном поясе.

Камень на рукоятке древнего кинжала вспыхнул в лучах восходящего солнца ослепительной россыпью цветных огней. А на поверхности светлого стального лезвия возникали древние письмена, возникали из ничего и уходили в никуда. Каждый раз я замечал что-то новое в этом таинственном кинжале, словно он был живым существом. Раньше надпись на лезвии была просто надписью, теперь один текст исчезал, а вместо него появлялся другой, будто некто неведомый передавал мне непонятное послание, смысл которого, возможно, останется скрытым от людей навсегда.