Я сидел за большим столом в старой гостиной своего коттеджа, было пять часов утра. Сегодня я еще не ложился, и голова гудела от бессонной ночи. В соседней комнате спала Лания, по крайней мере я надеялся, что в конце концов ей удалось заснуть. И хотя я по-прежнему называл ее этим именем, я теперь знал, что оно ей не принадлежит.

Когда Лания пришла в себя после наркоза, я рассказал ей почти все. За исключением того факта, который у меня самого вызывал сомнения и ради выяснения которого я просидел всю ночь за терминалом справочного компьютера.

Лания заперлась в своей комнате и не разрешила мне войти. Я хорошо представлял, что она чувствовала, узнав, что с этой минуты она больше не является нормальным членом человеческого сообщества, не является руководителем сопротивления. В одночасье она лишилась всех своих друзей, всего, чем жила до сих пор. А будущее? Было ли оно у нее вообще?

Коленский предоставил мне решать судьбу Лании, но я знал, какого решения он ждал. И с той минуты, как я выключил наркотический генератор, ее и моя жизни подвергались серьезной опасности. Мы оба вступили на опасный путь. Люди склонны искать виноватых в своих несчастьях. История о том, что в колонии появился некий инопланетный монстр, мозг которого находится под контролем Гифрона, распространялась сейчас по базе со скоростью лесного пожара, несмотря на все принятые меры предосторожности.

После приземления нашего корабля в районе повстанческой базы нападения солдат «Феникса» можно ждать в любую минуту. И как только это случится, от нас обоих постараются избавиться.

Даже если Коленский встанет на нашу сторону, а я сильно в этом сомневался, он ничего не сможет изменить.

В своей работе я всегда просчитывал события, которые следует ожидать в ближайшее время. Это помогало мне выживать в сложных, быстро меняющихся обстоятельствах чужих миров. Весь мой опыт говорил о том, что следует немедленно готовить пути отхода с Зидры, несмотря на расставленные «Фениксом» ловушки.

По закрытому от прослушивания каналу я вызвал рубку корабля. И через несколько секунд услышал ответ Северцева.

Несмотря на все уговоры хозяев базы переселиться в подземные бараки, команда предпочла остаться на корабле. Даже теснота помещений не изменила их решения. Сейчас это могло нам здорово пригодиться.

Я рассказал Северцеву все, что произошло в медицинском центре. Разговор получился долгий и непростой, поскольку мне пришлось объяснять, кто такая Лания и какую роль она играет в моей жизни.

Хотя формально капитан вместе со всей командой был обязан выполнять мои приказы, в таком серьезном вопросе, к тому же касавшемся лично меня, я не мог воспользоваться своими привилегиями и предоставил ему самому принять решение.

— Как долго это может продолжаться? Как долго вы собираетесь укрываться на корабле?

— Этого я не знаю, это будет зависеть от обстоятельств, от событий, которые еще не произошли. В любую минуту мы должны быть готовы покинуть Зидру. Срок нашего пребывания на борту имеет какое-то значение?

— Имеет. Вы не знаете истории, происшедшей с Зарегоном. Раньше он тоже был капитаном и потерял свой корабль, потому что нарушил устав и согласился взять на борт женщину.

Я не любил решать серьезные вопросы по радиофону. Когда не видишь лица собеседника, трудно определить его истинную реакцию на твои слова. Сейчас голос Северцева звучал глухо. В нем отсутствовала эмоциональная окраска, словно я разговаривал с автоматом.

— Ну что же, капитан, я все понял. Постараюсь найти какой-то иной выход.

— Ни черта вы не поняли! Я не привык бросать в беде своих друзей. Я лишь хотел предупредить вас, что слишком долгое пребывание женщины на борту корабля опасно.

Сейчас, по крайней мере, я знал, что здесь у меня есть настоящие друзья. Собственно, я понял это еще в бункере взорванной энергостанции. Но теперь знал это наверняка, и тот ледяной, свистящий ветер одиночества, что обрушился на нас с Ланией этой ночью, несколько уменьшил свой напор.

Оставалось последнее дело, которое я обязательно должен был закончить до того, как наступит утро и события наберут свой стремительный дневной темп.

Я посвятил своим исследованиям всю ночь. Сейчас мне уже казалось, что они безнадежны. И все же, стиснув зубы, я торопливо продолжал набирать на клавиатуре терминала все новые и новые команды. Я не доверял новомодному голосовому управлению компьютерами — слишком часто происходили сбои, и машина путала команды. Ручной набор, хоть и требовал большего времени ввода, работал гораздо надежнее.

Время имело для меня решающее значение. Я опасался, что утром, проснувшись и еще раз обдумав сложившуюся ситуацию, Коленский распорядится отключить от моих терминалов все линии связи. В конце концов, любая информация из моего кабинета могла стать доступной для внешнего наблюдателя, которого он обнаружил в лице Лании.

Он так и не сумел определить, что собой представляло существо, сидевшее в ее мозгу. А я сейчас пытался сделать именно это.

Передо мной лежала груда кристаллов с записями медицинских анализов и психологических тестов, равнодушно констатировавших, что Лания больше не является тем человеком, которого я знал, — но сейчас я пытался выяснить, кем именно она стала и каким образом это произошло.

В выводах Коленского был один серьезный просчет, с которым я не мог согласиться. Он полагал, что во время перехода над Ланией была проделана некая процедура, которая и превратила ее в то, чем она являлась в настоящее время. Но в этой гипотезе не сходились концы с концами. Прежде всего ей противоречил фактор времени. В параллельных мирах время могло идти по-разному. Быстрее или медленнее, чем в реальном Барнуде, — но оно не могло идти в обратную сторону. Приняв это как аксиому, я пришел к выводу, что Лания никоим образом не могла попасть в Барнуд раньше того дня, когда мы вошли в огненные ворота. Скорость перехода мгновенна, и, следовательно, она не могла появиться в Барнуде раньше меня.

Был и еще один не менее серьезный факт, не укладывавшийся в гипотезу Коленского. Вторая личность, сидевшая в сознании Лании.

Если Гифрону понадобился наблюдатель, или парламентер, или кого он там решил внедрить в человеческое сообщество, для этого не нужно было уродовать психику своего посланца. Гораздо проще было взять под контроль мозг Лании, не подвергая ее тело и психику таким серьезным внутренним и внешним изменениям. Для чего же это понадобилось?

Я не верил в нечеловеческую логику Гифрона. То есть она, возможно, и существовала, однако поскольку Гифрон успешно добивался своих целей в нашем мире, следовало предположить, что его действия были обусловлены определенными причинами, вполне понятными для большинства людей.

Вряд ли Гифрон без всякой нужды станет нарушать принцип Оккама и создавать нечто намного более сложное, чем это необходимо для выполнения поставленной задачи.

Из двух гипотез, с одинаковой степенью вероятности приводивших к одним и тем же выводам, скорее всего верна наиболее простая.

Приняв это как вторую аксиому, я стал рассуждать дальше. Если исключить возможность переноса во времени в обратную сторону, то появиться в Барнуде на десять дней раньше нашего перехода мог кто угодно, только не сама Лания…

Как только эта мысль стала для меня очевидной, я попытался выяснить, кто занял ее место. Вряд ли Гифрон станет создавать с нуля новое человеческое тело. Да и нет у него в этом никакой необходимости — в его распоряжении огромный человеческий материал, он может взять любого из своих рабов, любую женщину, внешне похожую на Ланию. Из миллионов пропавших колонистов не так уж трудно подобрать подходящий экземпляр.

Оставалось слегка изменить мышечный покров мягких тканей, рисунок капилляров, то есть все то, что внешне отличало исходный материал от образца. Но этого было недостаточно. Чтобы превратить безвольного зомби в энергичного, живого человека, следовало изменить его психику, вложить в него новую индивидуальность. Вот откуда в голове Лании двойная память.