Патрик развел руками. Доказательств оказалось еще меньше, чем он ожидал.

— И после этого Маргарет исчезла… А она не оставила никакой записки? — спросил он. Отец отрицательно покачал головой.

— Очень странно, что она не вернулась в Эберни, не правда ли? Они с братом были очень близки.

— Она утопилась, — сказал маркиз. — Тут нет никакой загадки. Она была опозорена, независимо от того, что решил парламент. Ей не было места ни в одном честном шотландском доме.

«Но Маргарет не могла совершить самоубийство», — подумал Патрик. Ни один убежденный католик не совершил бы смертный грех даже для того, чтобы избежать бесчестья.

— А два твоих свидетеля, — продолжал расспрашивать отца Патрик, — это были наши люди?

— Наемники, — неохотно признался отец. — Синклер угрожал нам, и я нанял их.

— Синклер всю жизнь пытается поссорить нас с Ганнами, — сказал Патрик. — Что, если это его рук дело? Ты можешь придумать лучший повод для ссоры между вами, чем сделать так, чтобы ты поверил, будто твоя жена — сестра Дональда Ганна — изменила тебе?

— Но она не отрицала этого, — упрямо стоял на своем отец.

Скорее всего маркиз не дал Маргарет возможности объясниться.

Патрик тяжело вздохнул. Он не смог бы убедить отца, но слова двух незнакомых наемников, которые, обвинив Маргарет, сразу же исчезли, не вызывали доверия у Патрика. Напротив, все это казалось ему очень подозрительным.

Хотя он сам служил наемником по воле своего отца, толкнувшего его на этот путь во имя интересов клана, Патрику редко случалось встречать достойных уважения людей в этой среде. Руфус, Хирам, еще несколько мужественных, честных воинов были скорее исключениями, подтверждающими правило. Остальные могли продать друга за пенни.

Если Маргарет невиновна, то может быть только одно вероятное объяснение ее исчезновения: она убита. По спине Патрика пробежал холодок. Раскрыть тайну убийства, которое было коварно задумано и выполнено два года назад, — весьма нелегкая задача для воина, привыкшего составлять планы сражений, а не разгадывать тайны заблудших душ. Но если он не узнает правду, никто ее не узнает. И его мечты о жизни с Марсали развеются как дым.

Марсали. Он должен поспешить к ней. Девушка все еще спала, когда Патрик внес ее в комнату для гостей и положил на кровать, но скоро она проснется. Патрик хотел быть рядом с ней в этот момент.

— Мне нужно, чтобы ты дал мне слово, отец, — сказал Патрик, нарушая напряженное молчание. — Ты должен дать мне слово, что будешь вежлив с Марсали. Иначе я покину Бринэйр вместе с ней. И никто не сможет остановить меня.

Патрик видел, как злобу на лице отца сменило выражение притворного непонимания.

— Я всегда вежлив с гостями моего замка, — неискренне ответил сыну маркиз Бринэйр.

Патрик понимал, что этот ответ не означает согласия. Это просто способ прекратить спор и выиграть время. Старый маркиз не сдал позиции: он обдумывал свою стратегию. Отец боялся рисковать: он сомневался в лояльности своих людей. Пойдут ли они за старым немощным лэрдом убивать своих родственников и друзей? А может быть, молодой сильный воин уже пользуется большим авторитетом в клане?

Патрик также не был уверен, что уже наступил момент, когда он может открыто выступить против воли отца, так чтобы клан принял его сторону. Доверие клана нужно еще завоевать, люди служили его отцу верой и правдой тридцать лет, и нельзя за несколько дней заставить их перестроиться.

Патрик поклонился отцу и вышел из комнаты.

У двери его ожидала сестра. Может быть, она слышала их разговор, подумал Патрик.

— Отец согласился? — взволнованно спросила Элизабет.

— Марсали будет нашей гостьей, — ответил Патрик. — Я надеюсь, ты сумеешь найти для нее какую-нибудь одежду.

— Конечно, — ответила Элизабет и застенчиво добавила:

— Мне всегда нравилась Марсали. Я надеялась, что она станет моей сестрой.

— Тогда постарайся получше заботиться о ней, детка. Ей понадобятся друзья.

— А ты… — Элизабет робко взглянула на него. — Ты собираешься жениться на ней?

Патрик внимательно посмотрел на сестру. Наконец твердо сказал:

— Я женюсь на ней.

Элизабет подняла на Патрика удивленные, испуганные глаза. Он взял сестру за подбородок и улыбнулся ей.

— Но это пока между нами. Я думаю, отцу это не понравится, и еще не готов объявить ему об этом.

Элизабет покраснела от удовольствия. Патрик понял, что она гордится его доверием.

— А что думает об этом Марсали? — осмелев, спросила она.

Патрик тяжело вздохнул.

— Она не слишком будет довольна мной, когда проснется.

Элизабет посмотрела на брата с обожанием.

— Тогда она просто дурочка, и я сама ей об этом скажу.

Патрика удивило такое необычное для сестры проявление смелости. Может быть, Элизабет совсем не такая, какой кажется на первый взгляд?

— Ты ведь не разделяешь ненависть отца к Ганнам? — спросил Патрик.

— Нет. Конечно, нет. Маргарет всегда была так добра ко мне. Я не верю ничему плохому, что говорят о ней, — волнуясь, объяснила Элизабет.

Сестра встала на цыпочки и прошептала Патрику в самое ухо:

— Маргарет даже говорила, что любит отца и верит, что он тоже ее любит, хотя и не говорит этого. Ты представляешь!

Патрик заметил, что Элизабет трудно было поверить в свои собственные слова. Ему стало жаль сестру. Можно догадаться, как относились к ней все эти годы, если ей кажется невозможным любое проявление каких-то теплых чувств со стороны отца!

Он ласково погладил девушку по голове. Элизабет нельзя было назвать красавицей, но, когда она улыбалась, в ее зеленых глазах появлялись золотые искорки и она становилась очень хорошенькой. Правда, улыбалась она крайне редко. Обычно на ее лице он видел выражение безнадежной покорности судьбе: как будто она изо всех сил стремится угодить, но не надеется, что ей это удастся.

— А ты, малышка? — спросил Патрик. — Ты уже в кого-нибудь влюблена?

— О, меня, наверное, никто не полюбит, я слишком обыкновенная, — сказала Элизабет, грустно опустив глаза и теребя выбившуюся из прически прядку волос.

Кто внушил эту глупость его маленькой сестренке? И лишил ее надежды на счастье?

— Неужели это тебе сказала Маргарет?

— О нет, — ответила Элизабет, улыбаясь. — Маргарет говорила, что у меня такое лицо, которое всегда приятно видеть. Но потом отец объяснил мне, что это как раз и означает, что у меня обыкновенное лицо.

Патрик с трудом заставил себя успокоиться, чтобы не испугать сестру вспышкой гнева.

— Маргарет была права, — сказал он мягко. — У тебя прекрасные глаза, а твоя улыбка скоро будет разбивать сердца. Ты совсем не обыкновенная.

— Правда? — с надеждой спросила Элизабет, поднимая на него доверчивый, печальный взгляд.

— Правда, — ответил Патрик. — А теперь я пойду к Марсали. У нее есть еда и свежая вода?

— Да, я уже все ей послала, и еще ей отнесли одно из платьев Маргарет. Ее платья красивее моих.

— Ты просто прелесть, Элизабет, — сказал Патрик. Сестра робко улыбнулась:

— Я так рада, что ты наконец вернулся домой. И Алекс тоже рад.

С этими словами Элизабет повернулась и выбежала из холла.

И в этот момент Патрик понял, что не сможет снова уехать из Бринэйра. Он нужен Алексу и Элизабет. Он должен помочь им, иначе отец уничтожит их. Теперь Патрику стало ясно: даже если дела пойдут плохо, ему нельзя будет взять Марсали и уплыть во Францию. Он должен будет принять и выдержать все, что ему суждено перенести здесь. Вместе с Марсали им придется пережить все и победить. Выбора у них нет.

Но похищение в начале совместной жизни вряд ли придется по душе его маленькому товарищу по оружию.

Вздохнув, Патрик поднялся по лестнице и вошел в комнату Марсали. Девушка все еще спала, такая тоненькая и хрупкая в этой огромной постели. Подойдя ближе, Патрик заметил, что лицо Марсали умыто и на нее надета чистая сорочка. Элизабет — просто чудо.

В это время ласки, которых Патрик положил к ней на постель, начали понемногу приходить в себя. Их неверные движения напоминали движения пьяницы после обильных возлияний. Они суетились вокруг своей хозяйки, тычась в нее носами и пытаясь разбудить ее.